Максимилиан Дюбуа - Восточное путешествие
Воспользовавшись отсутствием султана, Мюнире созвала военный совет. Нужно было выработать план действий, который в конечном счете должен был привести к низложению соперницы. Будь на то ее, Мюнире, воля, она бы стерла эту северную уродину с лица земли. И как только султан мог польститься на такую образину? Вот уж действительно ни кожи, ни рожи! А лапищи? Таких нет даже у бегемота. Ходит по дворцу — земля дрожит. А грудь? Не грудь, а великая равнина. Вот какой должна быть грудь!
Выпятив грудную клетку, Мюнире оглядела себя в зеркале. Перевела взгляд на свою все еще тонкую талию, крутые бедра. Нет, если кто-то и решил, что ее пора списывать в тираж, то его ждет горькое разочарование, потому что она в отставку не собирается. И потому, что в отличие от этих дурочек, Михрибан и Мефтун, она готова на все ради того, чтобы вернуть расположение своего господина. Даже на убийство.
Мюнире вздрогнула. Убийство! Придет же такое в голову! Хотя… Это было бы кардинальным решением проблемы. Кардинальней не бывает. Но ни Михрибан, ни Мефтун никогда не пойдут на крайние меры. Михрибан, кажется, вполне довольна своим существованием. Кроме вкусной еды и нарядов, ее ничего не интересует. А Мефтун, та вообще еще ребенок. Поэтому не стоит раскрывать перед ними все карты. Но выслушать этих глупышек не помешает. Случается, что от дураков услышишь такое, до чего умной мыши вовек не додуматься.
* * *Утомленный продолжительной прогулкой, Марсель рано отправился спать. Но сон не шел. В кровати, занавешенной пологом, было душно. К тому же спать приходилось одетым — никогда не знаешь, кому и когда вздумается навестить возлюбленную султана, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Двери во дворце не запирались.
Промучившись с полчаса, Марсель поднялся и вышел на террасу. Но и здесь он не нашел желанной прохлады. Вдруг ему показалось, что кто-то плачет. Марсель подошел к краю террасы и прислушался. Всхлипывающие звуки доносились откуда-то снизу. Плакала мышка, да так горько, что у Марселя защемило сердце. Женские слезы никогда не оставляли его равнодушным, а теперь, когда, в силу известных обстоятельств, он стал принадлежать к этой лучшей половине мышиного мира, столь же прекрасной, сколь и беззащитной, он стал и вовсе сверхчувствительным.
Между тем плач не прекращался. Марсель вышел в коридор. По широкой мраморной лестнице он спустился на один этаж и постучал в комнату, которая находилась прямо под его гостиной. На стук никто не ответил. Поколебавшись, он толкнул дверь и вошел.
На террасе спиной к нему стояла маленькая мышка. Если она и слышала его шаги, то не обернулась. Плечи мышки тихонько подрагивали.
— Это ты, Мефтун? — спросил Марсель, приблизившись к юной султанше. — Что случилось? Почему ты плачешь?
— Я… я не плачу, — ответила юная султанша.
— Тогда я, должно быть, ошиблась дверью. Это, наверное, плачет Мюнире.
Очевидно Марсель, сам того не понимая, сказал что-то очень смешное, потому что мышка вдруг улыбнулась сквозь слезы.
— Не знаю, чему ты улыбаешься, но я рада, что развеселила тебя, — сказал Марсель, разглядывая собеседницу. Только сейчас он заметил, какая она хорошенькая. Ее не портил даже распухший от слез носик.
— И все же, почему ты плакала? — спросил он. — Тебя кто-то обидел?
Мефтун покачала головой.
— Если тебя кто-то обидел, это должен быть настоящий изверг.
— Почему?
— Потому что только настоящий изверг мог обидеть такую милую крошку.
Мефтун опять улыбнулась.
— Нет, меня никто не обижал. Просто… просто я вдруг захотела домой, к маме.
— Тебе здесь плохо?
Мефтун молча потупила взор.
— Мой господин больше не любит меня, — прошептала она.
— Ну что ты, конечно же он тебя любит.
Марсель ласково провел ладонью между очаровательными ушками юной султанши.
Глаза Мефтун опять наполнились слезами.
— Нет, теперь он любит тебя.
— Ну, это ненадолго. Скоро он опять вернется к тебе, — сказал Марсель и тут же пожалел о своих словах. К счастью, наивная Мефтун услышала в них лишь то, что хотела услышать.
— Ты так думаешь?
— Я абсолютно в этом уверена. Я уже давно убедилась, что на свете нет ничего менее постоянного, чем любовь мужчины, хотя эти себялюбивые, эгоистичные создания уверяют, что все обстоит как раз наоборот, — ответил Марсель, мучительно стараясь припомнить, какие еще эпитеты бросали ему в лицо отвергнутые им мышки.
— Но ты не отказала нашему господину. Ты ведь согласилась стать его женой.
— Лишь после того, как разочаровалась в других особях мужского пола. Мое израненное сердце захотело покоя, и я подумала, что смогу найти его в браке.
— Теперь я понимаю, почему наш господин полюбил тебя.
— Ты понимаешь? — удивился Марсель.
— Да. Ты такая… такая необыкновенная. И такая красивая.
— Насчет необыкновенности ты, пожалуй, права. Но вот насчет красоты… Знаешь, я сама никогда не относила себя к красавицам. Мне всегда нравились более миниатюрные, более женственные мышки. Вот такие, как ты.
— Ты находишь меня красивой? — зарделась от удовольствия маленькая кокетка.
— Я считаю, что ты не просто красива, ты прекрасна, — ответил Марсель, притягивая девушку к себе и заглядывая в ее все еще влажные от слез глаза. Что там придворные рифмоплеты говорили про глаза? — Твои глаза, словно два темных агата. Нет, они еще прекрасней. Сейчас они похожи на два бездонных озера в лунную ночь. Твои ресницы, словно черные стрелы, и, не будь я девицей, я уже давно упал бы к твоим ногам, сраженный одной из них. Но, увы! все, что я могу тебе предложить, — это моя дружба.
— Ты хочешь быть моей подругой?
— Очень хочу.
— Я тоже. Ты такая хорошая.
— Что поделаешь? Когда не можешь быть плохим, волей-неволей приходится быть хорошим, — заметил Марсель со вздохом.
Мефтун улыбнулась, решив, что это такая шутка.
— Теперь, если тебе захочется поплакать, ты можешь сделать это на моем плече. Оно всегда в твоем распоряжении, в любое время дня и ночи. Если хочешь, можешь воспользоваться им хоть сейчас.
— Почему-то мне больше не хочется плакать. Но раз мы теперь подруги, я должна тебе что-то сказать. Что-то, что тебе не понравится.
Марсель вопросительно поднял брови.
— Мюнире задумала выжить тебя из дворца. Я тоже думала, что будет лучше, если тебя здесь не станет и все будет по-прежнему, но я больше так не думаю. Ведь тогда я тебя еще не знала. Ты простишь меня, Марселина?
— Уже простила.
— Мюнире очень злая. Она хочет опорочить тебя в глазах нашего господина, сделать так, чтобы даже имя твое стало ему ненавистно. Так она сказала. Она обещала Михрибан, что если та придумает какую-нибудь каверзу, то сможет забрать себе твою алмазную подвеску и все другие твои украшения в придачу. А еще она заплатила твоей служанке, Мелисе, чтобы та следила за тобой. Мелиса уже донесла, что ты не хочешь, чтобы тебя купали. Мюнире это показалось подозрительным. Она думает, что у тебя есть какое-то скрытое уродство, и потому ты не желаешь, чтобы тебя видели голой. Будь осторожна, теперь Мелиса будет подглядывать за тобой, когда ты будешь мыться.
— Спасибо, Мефтун. Мне нечего опасаться, но все равно хорошо, что предупредила. Теперь я буду знать, что Мелисе нельзя доверять. А сейчас нам обеим пора бай-бай. Увидимся завтра.
Покои юной султанши Марсель покидал со смешанными чувствами. С одной стороны, он был рад внезапному союзнику, да еще такому хорошенькому, но в то же время не мог не досадовать на себя за то, что не сдержался и чуть было не выдал себя. Но разве можно удержаться и не обнять очаровательное создание, которое к тому же нуждается в утешении и оттого кажется еще более привлекательным? Хорошо, что Мефтун оказалась такой доверчивой и приняла его чувства за сострадание. Кроме того, Марселя тревожила информация, полученная от Мефтун. Рано или поздно Мюнире должна была перейти к открытым боевым действиям, но сообщение о том, что у его главного врага есть сообщник, который имеет доступ к его вещам и — что еще хуже — к его телу, его не радовало.
7. Бесконечная партия
На следующий день виконтессу ожидал сюрприз. Вскоре после ужина к ней в покои постучал старший евнух, который до сих пор не обременял гостью особым вниманием. Под мышкой он держал шахматную доску.
— У меня выдался свободный вечер, и я подумал, не пожелает ли высокочтимая виконтесса сыграть партию в шахматы с таким недостойным противником, как я, — начал евнух.
— Вообще-то у меня были другие планы. Но раз вы уже здесь, было бы невежливо с моей стороны выставить вас вон.
«Хотя именно это следует сделать», — подумал граф, который не мог не догадываться, что визит евнуха вряд ли был вызван только желанием помериться силами с нежеланной гостьей султана. Его Величество что-то замыслил и сейчас старается убрать с дороги досадное препятствие. Хотя, конечно, нельзя полностью исключить вероятность того, что старший евнух — настоящий фанат шахмат и действительно горит желанием сразиться с новым противником.
