Джеймс Барри - Питер Пэн в Кенсингтонском Саду
Стоило первым теням ночи заскользить по стенам детской, великолепный Тони терял свою безграничную власть над сестрой. Более того, он начинал поглядывать на Мейми с опаской. И неудивительно: в сумерках у Мейми появлялся особый взгляд. Это был таинственный, пристальный взгляд, который так отличался от беспокойных взоров ее братца. Именно по вечерам Тони задаривал сестру своими самыми любимыми игрушками (которые утром почему-то снова оказывались у Тони), а Мейми принимала дары с этой своей загадочной улыбочкой. О-О-О! Неуклонно приближалось время, когда их отсылали в постель! И уж тогда Мейми становилась просто невыносимой. Тони умолял ее не делать ЭТОГО, мама и няня строго-настрого запрещали ей ЭТО делать, но Мейми только загадочно улыбалась. И вот, когда они оставались одни при неверном свете ночника, она принималась шептать: «Т-с-с, что это, слышишь?» Тони поспешно прятался под одеяло. «Смотри, Тони, ОНО все ближе и ближе, – повышала голос Мейми, – я чувствую, ОНО подкрадывается к тебе, ОНО тянет тебя за одеяло…»
Мейми не унималась до тех пор, пока Тони с воем не срывался с кровати и, как заяц, петляя, бежал в гостиную. Когда же, в сопровождении мамы, папы, няни, собаки по кличке Принц Уэ и всех гостей, присутствующих в данный момент в доме Маннерингов, Тони возвращался в детскую, Мейми… мирно спала! Без всяких угрызений совести, представьте себе. Спала, как ангел. И это, на мой взгляд, только усугубляло ее вину.
Естественно, что в Саду дети гуляли днем, поэтому Тони был неизмейно важен и разговорчив. Из его речей следовало, что он очень отважный мальчик, и никто не гордился его отвагой сильней и искренней его сестры Мейми. И уж совсем преклонялась Мейми перед решимостью Тони остаться в Саду после Закрытия. «О, Тони, – говорила она, заикаясь от уважения, – но ведь феи ужасно рассердятся!» – «Так я их и испугался!» – беззаботно отвечал Тони. «Может быть, – трепеща говорила Мейми, – Питер Пен покатает тебя на своей лодочке». – «Я думаю, мы с ним столкуемся», – отвечал Тони.
Неудивительно, что Мейми так гордилась своим братом. Однако Тони не стоило так громко хвастать своей отвагой. Как и следовало ожидать, его услышали феи, и бедному Тони от них просто житья не стало. То они подпиливали столбик газонной ограды, на которую садился Тони, и бедняга кубарем катился в кусты. То они травинками спутывали шнурки на его ботинках. Иной раз наиболее отчаянные эльфы ставили Тони подножки, а самое подлое, что во время последних мальчишечьих соревнований эти вреднюги подговорили уток утопить именно его, Тонин, кораблик! Большинство злоключений, сваливающихся на твою голову в Кенсингтонском Саду, подстроено феями, так что, прежде чем сказать о них что-то не очень лестное, как следует оглядись по сторонам.
Мейми, сестра отважного Тони, принадлежала к числу тех приземленных натур, которые любят превращать прекрасные мечты во что-то конкретное, им вечно нужно знать точные сроки и план действий. Тони к таким людям не принадлежал. Поэтому на вопрос Мейми: КОГДА ИМЕННО останется Тони в Саду на ночь, он лишь легкомысленно отмахнулся: ДА… КОГДА-НИБУДЬ… При этом было совершенно ясно, что КОГДА-НИБУДЬ наступит не сегодня, не завтра и даже не в ближайшую среду. Так проходила неделя за неделей. Теперь Сад сверкал снежной белизной, а Круглый Пруд сковало льдом, не настолько, правда, крепким, чтобы кататься на коньках, но камушки, брошенные на лед уже отзывались таинственным, предрождественским звоном.
Когда Тони и Мейми пришли в Сад, они хотели немедленно бежать к пруду и камушкам, но няня заупрямилась, сказав, что ПОЛЕЗНО для моциона сделать кружок по Саду. По дороге они еще взглянули на табличку у ворот: в этот день Сад закрывался в 17.30.
Бедная няня! Она была до этого дня такой хохотушкой! Видимо, ее ужасно веселило, что вокруг носится так много непослушных детей, а ей, как никому из нянь, повезло с работой. Мейми и Тони покорно плелись рядом. Увы! ПОСЛЕ этого дня ей долго не придется веселиться по поводу своей работы…
Итак, они прошли по Детской аллее, а когда вернулись, няня ужасно удивилась: теперь на табличке черным по белому было написано, что Сад закрывается ровно в 17.00. В отличие от Тони и Мейми, их няня была иностранкой и поэтому ничего не знала о проделках фей, об их фокусах с табличками накануне бала!
Няня с сожалением заметила, что у них осталось времени только дойти до Горки и обратно, так что, если дети хотят успеть забраться на Горку, то пусть бегут, а она подождет их внизу. Эта незначительная фраза почему-то ужасно разволновала ее питомцев, но няня лишь пожала плечами. Вы-то, конечно, понимаете, что детям выдался исключительный шанс своими глазами увидеть Волшебный Бал! Никогда (и Тони понимал это) больше им не выпадет такого счастливого случая.
Он весь дрожал от возбуждения. И это передалось его сестре. Ее расширившиеся глаза, казалось, вопрошают: ну что, сегодня? Он шумно и тяжело вздохнул и кивнул: да, именно сегодня. Мейми порывисто пожала его руку. Ладошка Мейми горела, но ладонь Тони была холодна, как лед. Мейми была очень доброй девочкой. Поэтому она протянула Тони свой шарф. «Тони, ты замерз», – сказала она, при этом ее лицо сияло. Лицо же Тони было пасмурным, как ноябрьский лондонский вечер. Когда они взобрались на Горку, Тони вдруг сказал: «Боюсь, няня увидит меня и все сорвется». О! За эти слова Мейми зауважала своего брата еще больше. Подумать только, он боится лишь их няни, когда вокруг подстерегает столько неизвестных опасностей. Она очень громко, чтобы услышала няня, сказала: «Тони, давай наперегонки до ворот, – и шепотом добавила: – Я побегу. А ты прячься!» И они помчались.
Тони всегда запросто перегонял Мейми, но ей даже в голову не могло прийти, что он умеет бегать с такой бешеной скоростью. Мейми была уверена, что он хочет выиграть время, чтобы получше спрятаться…
«Молодчина!» – казалось, кричали ее глаза, но вдруг чудовищное потрясение заставило свет померкнуть: вместо того, чтобы прятаться, ее герой… как трусливый мартовский заяц, мчался за ворота Сада. При виде столь позорной картины Мейми беспомощно остановилась. Ощущение было такое, будто из заветного ларца высыпались самоцветы и превратились в осколки аптечных пузырьков. Нет, она не разрыдалась, хотя разочарование было велико. Назло всем малодушным трусам, она помчалась в сторону колодца Св. Говора и спряталась там вместо Тони.
…Когда няня дошла до ворот, то увидела Тони, бегущего что есть мочи. Няня решила, что и вторая ее питомица бежит где-то там, наперегонки с братцем. Поэтому няня тоже поспешила покинуть Сад.
Сумерки опустились на Сад, и толпы гуляющих потянулись к выходу. Но Мейми не видела их – она крепко зажмурила глаза, чтобы из них не брызнули предательские слезы. Когда же она наконец решила их открыть, то что-то холодное пробежало по ее ногам, коснулось рук и постучалось в сердце. Это была Пустота Кенсингтонского Сада. Она услышала «дзинь-дзинь» – это прозвенел колокольчик сторожа, потом она услышала «клинг-клинг» у ближних ворот Сада, а через минуту – у дальних. Так наступило Время Закрытия.
И тут Мейми услышала чей-то скрипучий голос:
– Ну вот, все и ладненько.
Этот скрипучий, деревянный голос шел откуда-то сверху. Она присмотрелась к старому вязу и с изумлением поняла, что он… зевает и потягивается! Она было собралась крикнуть: «Вот уж не знала, что вы умеете разговаривать», – как вдруг услышала другой, гулкий, металлический голос, шедший, как ей показалось, от колодезного журавля:
– Я полагаю, сегодня похолодает.
И вяз ответил:
– Не очень сильно, но вы закоченеете, стоя все время на одной ноге. – И он принялся охлопывать себя руками-ветками, в точности как кэбмены, поджидающие на морозе седоков. Мейми почему-то испугалась, увидев, что и другие деревья ведут себя необычно. Она побежала по Детской Аллее, мимо Меноркийского дуба, который при виде девочки хоть и пожал плечами, но больше ничем не обнаружил своего удивления.
Должен сразу вас успокоить: Мейми совершенно не мерзла. Под теплым пальтишком с капюшоном на нее было наверчено такое количество шерстяных кофточек, пуховых платков и шарфиков, что она больше походила на шарик, чем на девочку четырех лет. На Детской Аллее Мейми увидела, как магнолия и персидская сирень перебираются через ограду и, покряхтывая, отправляются на прогулку. Бузина, переваливаясь и хромая, пересекла тропинку и остановилась поболтать с молодой айвой. Обе они, как и сирень, и магнолия, опирались на палки, которыми огораживают саженцы. Мейми раньше не понимала, для чего эти палки нужны. Она побрела дальше и тут увидела… первую в своей жизни фею. Вернее, это был мальчишка-эльф, который бежал впереди нее и захлопывал ивы. Он нажимал на пружинку в стволе и ивы захлопывались, как зонтики, осыпая все вокруг снегом с ветвей.
«Ах ты, негодник!» – закричала Мейми, ибо она прекрасно знала, как противно, когда капли с зонтика падают тебе за воротник. К счастью, озорник был уже далеко и не услышал Мейми, зато ее прекрасно расслышала хризантема. «Что же это творится?» – во мутилась она. И вскоре все растительное общество собралось вокруг девочки.
