Коринна Бий - Альпийские сказки
— Меня Волк ланил!
— Где?
— Вот тут, под носом!
— Больно?
— Очень-очень!
— Да нет там ничего!
— Есть чего! Это был очень маленький волк. Вот такой: и показывает мизинец.
Потом бежит обратно в лес. Но в дверях оборачивается и важно заявляет:
— Пойду убью Волка, мам. Пъиготовишь из него обед!
то уединенное озеро в каменной впадине, черное-пречерное. Вода в нем холодная, как только что растаявший лед, а если наклониться над ним, видно, какое оно прозрачное — можно разглядеть каждый камень на дне. Золотистые или зеленоватые, эти камни содержат железо, медь. По берегам растет низкорослая травка, душистая и жесткая, которая царапает подошву, если ходить по ней босиком.
Вокруг этого озера — высокогорные пастбища, куда перегоняют на все лето большое стадо коров и овец. Три хижины служат приютом пастухам. Но в этот год, едва они перебрались на пастбище, гору накрыло туманом и снегом: почти неподвижная тонкая взвесь тумана и снег, набухший водой.
И когда пастух Нарцисс выгоняет поутру своих овец, на поверхности виднеются только самые верхушки травинок, и животным приходится зарываться мордами в снег, чтобы поесть. Но головки желтых анемонов и купальниц выглядывают невредимые, и Нарцисс трогает их носком и шепчет:
— Цветы фей…
От белизны снега шубы его овец кажутся такими грязными, что ему стыдно за них. В тумане нет-нет да образуются прорехи, и он видит куски пейзажа — клочок леса, лоскут неба. Потом все мутится, и он думает:
«Так, должно быть, выглядел мир в первые дни творения, до того, как Бог отделил воды от суши и создал небо, землю, моря и реки».
Сквозной ветерок немного разносит туман, и земля вновь становится реальной, осязаемой. Чтоб согреться, чтоб доказать себе, что он жив, пастух колотит себя кулаками, прыгает с камня на камень, ловит за рога барана. Да, он живехонек, и его бараны тоже.
В своей хижине, стоящей на юру без всякого прикрытия, пастухи по ночам мерзнут и жмутся друг к дружке на двухэтажных нарах, зарываясь в солому. Как-то ночью у старшего пастуха даже начал отмерзать нос. Правда, нос у него очень длинный.
Но в одно прекрасное утро облака исчезают, и пастухи, выходя, спотыкаются в дверях, не столько одуревшие со сна, сколько ослепленные. Какое синее небо! Они уж и забыли, что оно может быть таким синим.
Сегодня Нарцисс должен пасти своих овец на одном из склонов. Но ему хочется пойти поохотиться на сурков. Он оглядывается напоследок на свое стадо и отправляется один к Черному озеру. Там самая большая колония сурков во всей округе. Но он знает, что у сурков всегда один стоит на страже. И предупреждает остальных об опасности громким свистом. Юноша очень хорошо умеет подражать этому пронзительному свисту.
Решив захватить сурков врасплох, Нарцисс подбирается к ним со всеми предосторожностями. Он ползет по серо-бурому дерну того же цвета, что его старенькая одежонка, но расшитому мелкими шелковыми цветочками, которые он мнет без зазрения совести. Земля и солнце уже выпили весь снег. Встречный ветер шумит у него в ушах. Есть шанс подкрасться совсем близко к озеру так, что сурок-сторож его не учует, не увидит и не услышит. Он еще некоторое время выжидает, прячась за горкой камней. Потом осторожно выглядывает.
То, что он видит, повергает его в изумление.
На траве танцуют шесть сурков. Ему доводилось наблюдать, как сурки играют, словно малые дети, но таких грациозных он никогда не видел. На задних лапках, взявшись за передние, похожие на маленькие руки, они водят хоровод. Веселые, полные жизни, они кивают головами, издавая какие-то очень нежные звуки. Нарцисс уже запасся подходящим камнем, но швырнуть его не может. Почему? «Они такие красивые…»
Он остается в укрытии и долго наблюдает за ними, так долго, что тем временем наступает ночь. Из-за горы встает луна, совсем круглая. И он видит, что перед ним танцуют уже не шесть сурков, а шесть юных девушек.
Они настоящие красавицы, в темных платьях, но золотистые и сияющие, как лунные дольки.
Нарцисс снова колотит себя кулаками. «Нет, — говорит он, — это не сон».
Он смог, наконец, оторвать от них взгляд и замечает лежащие на земле прямо около него шесть сурчиных шкурок. Все понятно. Днем они сурки, ночью — девушки.
Правильно говорила его мать, что феи и теперь существуют, что можно увидеть на скалах следы их ножек, — и зря пастухи над этим смеялись. К его восторгу примешивается толика страха. Что они сделают с ним, если обнаружат, что он за ними подглядывает? Правда, с виду они такие милые… Ему приходит в голову мысль, поистине коварная.
На рассвете плясуньи снова примут облик сурков и скроются в недрах земли, где они обитают! Человеку (например, такому парню, как он) не дано лицезреть фею изо дня в день… Нарцисс больше не колеблется. Он бросается к шкуркам, хватает одну и прячет под обломок скалы. Феи его не видели! И вот он ждет. Ждет всю ночь напролет.
Небо становится светлее, луна и звезды гаснут: занимается утро. Феи хватают шкурки и накидывают на себя. Они смеются, уменьшаясь на глазах, пока мех не облегает их, как перчатка; тогда они ныряют в нору, и та смыкается за ними.
Все, кроме одной, которая, плача, отчаянно ищет свою шкурку.
Пастуху очень хочется прямо сейчас утешить ее, но он сдерживается и выжидает еще некоторое время, прячась за горкой камней. Дождавшись восхода солнца, он встает и, словно только что увидев фею, подходит к ней и спрашивает:
— Милая барышня, вы что-то потеряли?
— Да, я ищу сурчиную шкурку. Где-то тут, в траве. О, отдайте ее мне! — умоляет она, сжимая руки.
Нарцисс прикидывается дурачком. Нет, он ничего не видел, ничего не брал. Девушка ломает руки, еще хранящие лучезарную лунную белизну.
— Что же мне делать? Я погибла!
— Нельзя вам оставаться тут одной. Пойдемте со мной к моей матери. Она позаботится о вас, накормит…
Они спускаются в деревню окольной дорогой. Пастухи не должны их видеть. Мало ли что могут подумать! Нарцисс радуется. Он не может надивиться, как легко и естественно все получилось. А между тем он слыхал, что феи — существа лукавые и даже злые. «Бесстыдницы, дьяволовы дочки…» Но нет, вот она послушно идет рядом с ним. Он нервничает:
— Надо будет вам причесаться, заплести волосы…
И поглядывает на длинную дикую гриву, отливающую рыжиной: «Она правда красивая, эта фея, может, даже слишком красивая…»
Но мать Нарцисса приняла ее как родную. Она всегда хотела дочку, а то у нее одни сыновья. Старший пастух отругал Нарцисса.
— Чтоб больше не бросал овец!
Овец всех нашли и собрали. Они объели до корней траву на гребнях, и лето прошло. И осень, и зима, и еще два лета.
А что же девушка, что же маленькая фея? Она теперь такая же, как другие девушки. С косами, в длинном переднике, в грубых башмаках. Ее руки умело сгребают сено, доят коз и выполняют всякую домашнюю работу. Но летом ее все время тянет танцевать. Везде и всюду, хоть на полу, хоть посреди дороги.
— Прямо мания какая-то, — смеется мать. — Даже под бой часов плясать готова! А зимой, наоборот, все-то ее в сон клонит.
Нарцисс стал взрослым мужчиной. Красивым и сильным, немного грубоватым. Однажды он спросил девушку, не согласится ли она стать его женой.
— Почему?
— Потому что ты мне нравишься.
Она сказала «да».
Ясным летним утром справляют свадьбу, и весь день оба счастливы. Он в новом костюме. Она в таком же новом платье — из черного сукна с бархатной оторочкой, и юбка при каждом шаге разворачивается сзади, как веер. На ней передник из переливчатого шелка, а на округлых плечах красная шаль с бахромой. Овальная соломенная шляпа с каскадом лент прикрывает голову от солнца. Новобрачная так хороша, что все глаз не могут от нее отвести. И Нарцисс в первую очередь. Он гордится тем, что его жена — фея. «Фея? — думает он однако. — Да нет, это просто женщина. Она все забыла».
Он так в этом уверен, что решает испытать ее. Он обнимает жену за талию:
— Пойдем прогуляемся.
— Куда?
— К Черному озеру, это ведь там мы познакомились. Помнишь, несколько лет назад?
Не похоже, чтоб она помнила.
— Я раньше думала, — говорит она, — что я твоя сестра.
Они подходят к озеру, и муж начинает смеяться.
— Как ты тогда плакала!
— А почему я плакала? — спрашивает фея.
— Да потому, что ты кое-что потеряла.
— А что? — спрашивает она.
— Сурчиную шкурку.
Она смотрит на него в полном недоумении.
— Интересно, тут ли она еще, — говорит он. — Я ее у тебя утащил и спрятал. (Он отваливает большой камень — шкурка на месте.)
— О! — вскрикивает фея.
Она хватает шкурку и накидывает на себя. Муж не успевает ее отнять. Открывается нора, и фея исчезает в ней. Напрасно Нарцисс зовет, скребет землю ногтями — нора закрылась. Жесткий дерн с низкорослыми цветочками навсегда сомкнулся над ней.
