Владимир Одоевский - 365 лучших сказок мира
– Ах, ничего, ничего… – произнесла она таким голосом, от которого болезненно замерло медвежье сердце.
Но расспрашивать про ее горе он не посмел, потому что боялся еще более растревожить маленькую фею.
Прошел еще месяц, и лесная лужайка запестрела цветами. Красавчик Май выглянул из своей нарядной колыбели и поздравил с праздником природу. Ему ответил жаворонок мелодичной и звонкой трелью. Эта трель достигла слуха Лианы. Она затрепетала и забилась от нежных звуков птичьей песенки. Глаза ее широко раскрылись, в них появились слезы.
Медведь увидел эти слезы и произнес с чувством:
– Люди, слыхал я, плачут много и сильно, но феи – никогда. Только большое горе может вызвать слезы на веселых глазках феи. У тебя, вероятно, есть какое-нибудь горе. Ты хочешь на волю, Лиана, к таким же веселым, маленьким феям, как и ты!
Но фея заплакала еще сильнее, услышав эти слова.
– Нет, нет, я не уйду от тебя! Лиане жаль оставить тебя снова одиноким, говорила она. – Ты будешь скучать без меня, потому что я успела своими сказками, своей веселой болтовней и смехом заставить тебя забыть твое горе. Нет, я не уйду от тебя, я не хочу быть неблагодарной: ты дал мне приют в своем жилище, когда мне некуда было деваться, ты спас меня от стужи и смерти… Нет, нет, я не оставлю тебя! Будь покоен, мой Друг! Сердце Мишки забилось радостно и тепло. Он понял, что не все в мире несправедливы и жестоки. И он еще крепче полюбил своего друга – маленькую фею за ее слова.
Все пошло по-старому, только Лиана не выглядывала больше из медвежьей берлоги и поминутно затыкала свои маленькие уши, чтобы не слышать трелей жаворонка, заливавшегося в лесу.
И вдруг однажды, когда медведь дремал на свежей моховой постели, а Лиана, сидя около его уха, нашептывала ему свои прелестные сказки, в берлогу влетел хорошенький голубой мотылек. На спине мотылька сидела чудесная маленькая фея, как две капли воды похожая на Лиану.
– Привет тебе! Привет тебе! – залепетала она, бросаясь в объятия Лианы. Наконец-то я нашла тебя, сестра! Я искала тебя по всему лесу, чтобы сказать тебе приятную новость. Завтра в первое новолуние мы, лесные феи, празднуем избрание нашей королевы. Каждая из нас расскажет то, что видела интересного за эту зиму. И та, чей рассказ будет лучше всех, сделается нашей повелительницей. Я прилетела известить тебя об этом сюда, потому что лесная мышь сказала мне, что тебя можно найти в медвежьей берлоге. Смотри, не забудь прилететь завтра на наше торжество.
И, прозвенев все это своим колокольчиком-голоском, фея-гостья снова умчалась на спине своего возницы – мотылька.
Мишка взглянул на Лиану. Она лежала, вся съежившись, в самом дальнем уголку берлоги. Ее глаза, широко раскрытые, выражали такую безысходную тоску, что медведь не выдержал и произнес глухим, убитым голосом:
– Ступай, Лиана! Ступай обратно в твое майское царство зелени, песен и цветов! Ты появишься среди веселых маленьких фей, расскажешь им про дружбу и преданность сурового одинокого медведя, и они выберут тебя своей королевой, потому что твоя сказка будет самой интересной из всех. Прощай, Лиана, лети в свое царство! Феи должны быть свободны, должны жить и радоваться среди цветов, и не место им в темной и душной звериной берлоге. И с этими словами он сиротливо поник своей косматой головою.
Лиана встрепенулась. Ей было бесконечно жаль оставить доброго, славного Мишку, которого она успела приучить к себе и которого заставила забыть его одиночество; но в то же время ее неудержимо тянуло в царство маленьких фей, зелени, цветов, в царство веселья и радости, из которого она явилась. Недолго колебалась маленькая, розовая фея. Бросила она последний взгляд на медведя, кивнула ему хорошенькой головкой и, расправив блестящие крылышки, нежно прозвенела ему на ушко свой прощальный привет. А потом, с болью в сердце, но с сознанием возвращенной свободы, улетела, как быстрая птичка, из медвежьей берлоги.
Она примчалась с быстротою молнии на посеребренную лунным сиянием цветочную поляну как раз в ту минуту, когда под звуки соловьиной песни одна из фей, сидя на троне будущей королевы, закончила свою сказку.
Вокруг трона королевы, на чашечках ночных фиалок, сидели крошечные феи и аплодировали рассказчице.
– Ее сказка лучше всех остальных! – звенели они своими колокольчиками-голосами. – И прелестная рассказчица должна быть нашей королевой.
Но тут появилась Лиана и, опустившись на цветок дикого левкоя, рассказала им правду-быль о том, как злой, страшный, угрюмый, дикий медведь стал добрым и кротким с тех пор, как в его берлоге появилась крошечная фея, и как он полюбил фею, как заботился о ней и как ему не хотелось расставаться с нею. А в заключение она рассказала и о том, как самой фее жаль было оставить одинокого Мишку с разбитым сердцем…
Эта сказка была так хороша, что даже соловей затих, прислушиваясь к красивому повествованию.
И маленькие эльфы плакали, слушая сказку Лианы, плакали, слушая сказку о разбитом медвежьем сердце.
И когда она кончила, цветы и феи, соловьи и ночные бабочки аплодировали ей.
И все в один голос выбрали ее королевой. Светляки зажглись в траве и осветили картину ночного майского праздника. Лиану посадили на трон, и многочисленная свита воздушных маленьких фей старалась предупредить каждое желание новой королевы.
Но королева смотрела печально на всех своими красивыми глазками.
Ей представлялась далекая, темная берлога, невзрачная постель из старых листьев и мха и одинокий, бедный, печальный медведь, думающий с тоскою о ней королеве…
Чародей Голод
Широко раскинулись огромные палаты именитого боярина Коршуна. Богат и знатен боярин. Много у него всякого добра казны в больших укладках и ларцах напрятано. Много тканей, бархата, парчи, мехов собольих да куньих да камней самоцветных и зерен жемчужных схоронено под крышками тяжелых кованых сундуков. По всему дому, неслышно скользя, снуют челядинцы (слуги) боярина. Много их у него. И все-то они сыты, одеты и обуты. Для всех их много хлеба и всякой снеди в амбарах и кладовых боярских припасено.
Любит боярин вокруг себя видеть сытые, довольные, радостные лица. И чтобы довольны были своей жизнью слуги боярские, чтобы радостно улыбались их лица и чтобы восхваляли они своего боярина честь честью, ничего для них Коршун не жалеет.
Кушайте, мол, сладко, пейте досыта!
Кушает вволю боярин, кушает и челядь его пироги подовые, масляные, всякую живность, курей да уток, пьет пиво да брагу, мед да вина заморские с боярского стола вдоволь, досыта.
А чтобы сытно кушать да вкусно пить боярину Коршуну, его семье и челяди, собирает боярин дань со своих мужиков, которых ему давно с вотчинами пожаловал батюшка царь. Мужики до пота лица трудятся, хлебушка нажнут, обмолотят, смелют и боярину Коршуну шлют; и пряжи всякой посылают, и полотна.
И живет боярин трудами своих мужиков-работников, живет припеваючи. Только однажды послал гонцов боярин по своим вотчинам и деревням, чтобы собрать с мужичков обычную дань, а гонцы встревоженные и взволнованные назад воротились.
– Ничего не привезли тебе, боярин! В твоих деревнях Чародей Голод поселился. Он там хозяйничает, – говорят ему. – Из-за него в этот раз ничего от мужиков твоих получить нам не пришлось.
Крут был нравом, вспыльчив боярин Коршун.
– Какой такой Чародей, – кричит, – какой такой Голод? Знать его не знаю, ведать его не ведаю! Чтобы было мне все по-прежнему: и мука, и полотно, и пряжа, все, чем мне мужики мои до сих пор челом били!
Испугались боярские гонцы хозяйского гнева. Стоят ни живы, ни мертвы перед боярином. Дрожат, трясутся.
– Ничего, боярин-батюшка, поделать нельзя, – снова лепечут. – Засел крепко-накрепко в твоих деревнях Чародей Голод, всеми мужиками твоими распоряжается, словно в тисках их держит, поля их сушит, коровушек и лошадей губит. Скоро до самих мужиков доберется!
– Ой ли? – гаркнул боярин. – Ой ли? Неужто ж так силен и могуч Чародей Голод?
– Очень могуч, боярин-батюшка! – отвечают насмерть перепуганные гонцы.
– Так могуч, что и не победить мне его? – еще пуще того рассвирепев, спрашивает боярин.
Слуги молчат, трясутся от страха и чуть слышно шепчут:
– Очень могуч Чародей Голод!
– А когда так, – совсем уже разгневался боярин, – когда так, то я знаю, что сделаю. Гей, люди! Готовьтесь в путь, запрягайте сани, собирайтесь в дальнюю дорогу! Побольше всякой снеди с собой берите! Хочу Чародея Голода сыскать, на бой его вызвать и побороть его, негодного! И жену-боярыню, и детей моих возьму с собою – пусть посмотрят, как боярин Коршун с Чародеем Голодом бороться будет.
Поднялась суматоха в боярском доме. Засуетились слуги, засуетилась дородная хозяйка-боярыня. Забегали дети хозяйские. Все в путь готовятся, снаряжаются.
На кухне боярской дым коромыслом стоит: пироги да яства разные для дороги готовят, хлеб да разные припасы на возы да телеги складывают, бочки брагою и вином наполняют, чтоб для всех хватило.
