Ролан Быков - Заколдованная принцесса
Дион встал. Он был бледен.
– Стража! – крикнул царь-колдун.
Стражники бросились на Диона, скрутили ему руки и стали бить.
– Казнить всех! – визжал колдун. – Всех! И эту маленькую крысу, которая меня предала, тоже!.. А ты, болотная принцесса, завтра на коленях будешь проситься в мой гарем! И я еще подумаю, простить тебя или нет. Но этим пощады не будет! Я завтра же… на твоих глазах четвертую их, зажарю живыми, сдеру с них кожу и сварю в кипящей смоле!
Стражники привязывали пленников к столбу, пинали их и ругались.
– Вспомнил! – закричал вдруг Дион. – Я вспомнил…
Силы заново вернулись к юноше, он разбросал стражников, схватил выпавшую из венка на пол лилию, оторвал ее стебель и подул в него. Протяжный нежный звук вылетел из цветка, тонким стоном заметался внутри гулкой каменной башни и улетел за окно в высокие дали. Когда стражники связали его, он был спокоен, словно не сомневался в помощи.
Тонкий нежный звук молнией пролетел над улицами, напугав людей и верблюдов, ударился в скалы, окружавшие город, с порывом ветра промчался над морем с кораблями и лодками, мигом пролетел поля, леса и стрелой упал в болото. С тревожными криками взлетели птицы, а из воды, покрытой тиной, высоко выпрыгнула огромная жаба и, описав дугу, плюхнулась на берег. Жаба тяжело дышала, глаза вылезали из орбит, зоб пульсировал, а перепончатые лапы дрожали… Нежный звук затих. На болото упал туман. Ветер поднял его облаком в небо и погнал из дали в даль. Было тихо. И только одинокая птица звала кого-то голосом, полным печали…
Как говорят умные да ученые люди, наша земля и все, что нас окружает, на две трети состоит из воды. Вода кормит, вода поит, вода несет корабли да лодки, рушит, роет, моет, рождает энергию, дает жизнь и смерть. Малая капелька сильнее камня – капля камень точит. Сколько превращений несет в себе волшебница-вода! Дождь – вода, снег – вода, лед – вода, пар – вода, роса, иней, облако, туча – все вода. На свете есть еще много необъяснимого, но великая тайна воды по-настоящему никому не ведома. Как звук, вырвавшийся из стебля лилии помог явиться в башню Жабу, неизвестно – вода молчалива и не открывает своих секретов даже автору…
День подходил к концу.
Над городом висел туман, из которого призраком выступал дворец короля-колдуна.
В башне смерти к столбу были теперь прикованы трое – Дион, Дионелла и младшая жена царя-колдуна.
– Скоро зайдет солнце, – глядя на окно, с тревогой сказал Дион.
Ему никто не ответил. Было слышно, как бьют барабаны и кричат глашатаи:
– Слушайте и не говорите потом, что не слышали! Завтра большая казнь!
– Храбрейший из храбрейших, мудрейший из мудрых победил трех великанов и приговорил их к казни…
Барабаны били, не переставая.
На каменном полу, как и в прошлую ночь, на коврах были расставлены яства, вина и цветы. Среди этого пышного убранства странно выглядела мрачная фигура палача, точившего в углу башни свои топоры. Топоров было много: от маленького до огромного.
– Зззи-инннь! Ззззззи-инннь! – пел в тишине точильный камень.
– Ййиии! – скрипнула потайная дверь в стене.
Громко цокая копытами, в башне появился визирь. Он стал еще больше походить на лошадь, но явно помолодел и приободрился. Полуконь весело заржал и, потирая руки, спросил:
– Што вы тут жамышляете? Жаговор? Ижмена? Подкуп?
– Что, нет другого места точить топоры? – спросила Дионелла.
– Это шпешиально! Только для ваш! Мудрейший прикажал, штоб было поштрашнее, – зашепелявил визирь.
– А зачем столько топоров? – спросил Дион.
– Неижвешно, што может прийти в голову умнейшему из умнейших. Может, он решит одному отрубить голову, другую ижрубить на мяшо шобакам, третью шетвертовать. Тут инштрумент нужен ражный, – болтал визирь и, глядя на Дионеллу, бил копытом.
– Казни не будет! – сказала Дионелла.
– Вы только не бешпокойтесь, о, нешравненная, кажним кого-нибудь другого. Кажни отменять вредно – нашинается повальное воровштво.
Палач закончил свою работу и вышел, оставив поблескивать в углу груду остро отточенных топоров. Визирь-полуконь воровато оглянулся, приблизился к Дионелле и зашептал:
– О, моя прекрашная, нешравненная и шправедливая, хотите меня подкупить? Для меня предать царя будет за сшастье … То кожлом хожу, то ошлом, то павианом, школько можно…
– И червяком! – напомнила жена царя. – Я ему яблоки носила, по три штуки в день. Он жил в них и их же ел.
– Про это могла бы не говорить, – обиделся визирь. – Подкупите меня, нешравненная. Я шражу продамшя, недорого…
– Пошел вон, ничтожество! – закричала Дионелла. – Это тебя надо четвертовать и изрубить на мясо собакам, продажная тварь!
Визирь в страхе попятился и собрался было уйти вслед за палачом, но из темноты, сбив его с ног, выпрыгнула громадная жаба. Следом хлынула вода и башня заполнилась туманом. В эту же секунду погас последний луч солнца.
Жаба стала раздуваться, превратилась в огромный пузырь, который неожиданно лопнул, и все увидели огромного человека с наголо обритой головой. Глаза у него вылезали из орбит, вздувшийся, как шар, живот был подпоясан широким кожаным ремнем, над животом нависал большущий пульсирующий зоб, в котором тонуло бледное лицо, покрытое местами бурой слизью. В то же время знакомые нам превращения произошли с Дионеллой – к столбу в башне смерти была теперь прикована цепями огромная жаба.
Визирь охнул, копыта его подогнулись, и он сел прямо на пол, едва успев пристроить поудобнее хвост. Жаб подошел к Диону, со стоном рухнул перед ним на колени и зарыдал:
– О, мой благородный друг! О, милостивый господин! Поесть! Умираю от голода. Кусочек! Кусочек чего-нибудь! Глоточек!
– Это все твое, – показал Дион на ковер.
Жаб увидел ковер, уставленный яствами, и с радостным воплем бросился к еде. Он хватался за кувшины и пиалы, не зная, с чего начать.
– Ешь досыта! Нам надо одолеть царя-колдуна и заставить его расколдовать принцессу. Это трудно, но ты поможешь мне.
– Только не я! – ответил Жаб, запихивая в свой широкий рот огромный кусок халвы. – Когда я превращаюсь в человека, то становлюсь таким трусом, подлецом и предателем, каких земля не носила. Родных лягушат и жабу-маму предать могу!
– Ты ведь просил избавить тебя от заклятия, – напомнил Дион.
– Но я не обещал тебе помогать в этом, – возразил Жаб, уплетая за обе щеки инжир.
– От тебя много не потребуется, – сказал ему Дион и обратился к визирю:
– Ты кажется, хотел продаться?
Царь-колдун не первый час ворочался на большой постели без сна. Он привык, что какая-нибудь из жен расчесывала ему перед сном бороду жемчужным гребнем и не мог без этого заснуть. Но любимая младшая жена томилась в башне смерти, а остальные жены так надоели, что царь скорее расчесал бы себе бороду сам, чем с их помощью. От нечего делать он прислушивался к доносившимся из глубин дворца звукам и придумывал для них такое происхождение, которое могло бы послужить поводом для какой-нибудь новой казни. Где-то стрекотал сверчок. Колдун понимал, что это сверчок и ничто иное, но убеждал себя, что это звук точила, на котором второй советник точит кинжал, чтобы совершить покушение.
– Завтра же велю колесовать его! – решил царь-колдун и так обрадовался этой мысли, что даже стал засыпать. Вдруг каменные коридоры огласились звонким торопливым цоканьем. Цоканье стремительно приближалось и с криком «Ижмена!» в покои ворвался визирь-полуконь. Вернее, конь-полувизирь, потому что конское начало еще больше возобладало в нем, и теперь он то и дело опускался на четвереньки, цокая об пол сросшимися в копыта пальцами.
– Ижмена, ваше велишештво! – прошепелявил конь-визирь и по-конски замотал головой, украсившейся шелковистой гривой. – Велите перенешти кажнь с завтрашнего дня на шегодня и кажните Диона немедленно!
– Ускорить казнь – дело доброе, – обрадовался царь. – А причина?
– Невешта ваша превратилась в жабу, а Дион предлагал мне шокровища, чтобы я помог им бежать. Я обещал ему самую мушительную кажнь, какую шмогу придумать, и брошился к вам.
– Верный визирь! – потрепал царь коня по холке. – Что же ты придумал?
Конь-визирь наклонился к царскому уху и зашептал. С каждым его словом лицо царя все ярче озарялось довольной улыбкой, а когда визирь закончил, царь просиял, залившись счастливым смехом.
– Ай да визирь! – воскликнул он. – Это куда забавней, чем колесовать второго советника, который к тому же чист как младенец! Готовь немедленно!
Ночной город зашумел, как разбуженный в неурочное время улей. Били барабаны. Горели факелы. Кричали хриплыми со сна голосами поднятые с постелей глашатаи:
– Вставайте горожане! Вставайте! Слушайте и не говорите, что не слышали! Большая казнь, назначенная на завтра, переносится на сегодня! Торопитесь на главную городскую площадь!
