Владимир Аникин - Русские народные сказки
И вот барин начинает лаять. А мужик ему говорит:
— Лай, барин, лай, медведь-то ближе подошел!
А сам сидит, не смеется. И барин до того долаял, что рассвело. Мужичок и говорит:
— Стой, барин, стой, не лай! Это ведь не медведь, это нам повиделась кокора.
Тогда барин заговорил:
— А, так ты меня обманул! Теперь я тебя отдам под суд.
— Ну ладно, барин, отдавай, а я всем скажу, что ты всю ночь по-собачьи лаял.
— Послушай, мужичок, я тебя отпущу домой и дам тебе денег и корову. Иди, живи с богом, только никому не рассказывай, что я по-собачьи лаял!
И вот они вернулись домой. Барин дал мужичку корову да денег, и мужичок пошел домой.
И стал он жить, ни в чем нужды не знать с тех пор, как барина обдурил.
Афонька! Где был-побывал?
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
фонька! Где был-побывал, как от меня бежал?
— В вашей, сударь, деревне — у мужика под овином лежал.
— Ну, а кабы овин-то вспыхнул?
— Я б его прочь отпихнул.
— А кабы овин-то загорелся?
— Я бы, сударь, погрелся.
— Стало, ты мою деревню знаешь?
— Знаю, сударь.
— Что, богаты мои мужички?
— Богаты, сударь! У семи дворов один топор, да и тот без топорища.
— Что ж они с ним делают?
— Да в лес ездят, дрова рубят: один-то дрова рубит, а шестеро в кулак трубят.
— Хорош ли хлеб у нас?
— Хорош, сударь! Сноп от снопа — будет целая верста, копна от копны — день езды.
— Где ж его склали?
— На вашем дворе, на печном столбе.
— Хорошее это дело!
— Хорошо, да не очень: ваши борзые разыгрались, столб упал — хлеб в лохань попал.
— Неужто весь пропал?
— Нет, сударь! Солоду нарастили да пива наварили.
— А много вышло?
— Много! В ложке растирали, в ковше разводили, семьдесят семь бочек накатили.
— Да пьяно ли пиво?
— Вам, сударь, ковшом поднести да четвертным поленом сверху оплести, так и со двора не свести.
— Что ж ты делал, чем промышлял?
— Горохом торговал.
— Хорошо твое дело!
— Нет, сударь, хорошо, да не так.
— А как?
— Шел я мимо попова двора, выскочили собаки, я бежать — и рассыпал горох. Горох раскатился и редок уродился.
— Худо же твое дело!
— Худо, да не так!
— А как?
— Хоть редок, да стручист.
— Хорошо же твое дело!
— Хорошо, да не так!
— А как?
— Повадилась по горох попова свинья, все изрыла-перепортила.
— Худо же, Афонька, твое дело!
— Нет, сударь, худо, да не так.
— А как?
— Я свинью-то убил, ветчины насолил.
— Эй, Афонька!
— Чего извольте?
— С чем ты обоз пригнал?
— Два воза сена, сударь, да воз лошадей.
— А коня моего поил?
— Поил.
— Да что же у него губа-то суха?
— Да прорубь, сударь, высока.
— Ты б ее подрубил.
— И так коню четыре ноги отрубил.
— Ах, дурак, ты мне лошадь извел!
— Нет, я ее на Волынский двор к собакам свел.
— Ты, никак, недослышишь?
— И так коня не сыщешь.
— Жену мою видел?
— Видел.
— Что ж, хороша?
— Как пестра!
— Как?
— Словно яблочко наливное.
Чего на свете не бывает
(Из сборника «Народные сказки Костромской губернии»)
ил-был барин, богатый-пребогатый. Не знал он, куда свои деньги девать. Ел-пил сладко, одевался нарядно, гостей у него каждый день столько было, что у иных по праздникам того не бывало. А все у него денег не убывало, еще прибывало.
И захотелось раз барину пошутить над мужиком-дураком себе и гостям на потеху. Призывает он самого бедного мужика из деревни и говорит ему:
— Слушай, мужик. Дам я тебе денег целую маленку, только скажи мне, чего на свете не бывает. Нынче люди до всего дошли: и на черте ездят, и по небу летают, и в Питер по проволоке лапти послать можно. Скажи же: чего на свете не бывает?
Почесал мужик затылок.
— Не знаю, — говорит, — барин, кажись, взаправду все на свете бывает. Дай сроку до завтра — может, и вздумаю.
— Ну пойди подумай, — говорит барин, — а завтра приходи, ответ приноси.
Мужик до петухов не спал, все барскую загадку отгадывал. Раздумает, так и мало ли чего на свете не бывает, а и то в ум придет: «Может, это и бывает, только я не знаю. Ну да ладно, скажу наудачу, авось чего и не бывает!»
На другой день пришел он к барину.
— Ну что, мужик, теперь знаешь, чего на свете не бывает?
— Одного, барин, не бывает: топором никто не подпоясывается, ног за топорище не заткнет.
Усмехнулся барин, усмехнулись и гости; видят — мужик-то сер, да ум-то у него не волк съел. Надо маленку отмеривать. Да барин не то денег пожалел, не то хотел еще над мужиком пошутить, кто его знает, только и говорит мужику:
— Нашел, брат, что сказать. У нас подлинно этого не делают, а в чужих землях — так сплошь и рядом. Ступай с богом до завтра. Придумаешь — ответ принеси.
Продумал мужик и другую ночь. Что ни надумает, все надежда плохая на барские деньги. «Хитры немцы, — думает, — у них, может, все бывает. Ну да скажу еще что-нибудь!»
Приходит наутро к барину.
— Ну, мужик, все ли на свете бывает?
— Не все, барин: баба попом не бывает, красная девка обедни не служит.
Усмехнулись все, только барин опять ему денег не дал.
— Нет, — говорит, — это бывает; по неметчине и все так. Поди подумай последний раз. Скажешь — бери деньги, а то не прогневайся.
Плюнул с досады мужик; идучи домой, думает: «Видно, одному только не бывать, чтобы у меня деньги были!»
Все-таки через ночь опять идет к барину. «Наскажу, — думает, — ему всякой всячины, может, что и небывальщина будет».
— Ну, что хорошенького скажешь? — спрашивает барин. — Не узнал ли, чего на свете не бывает?
— Все, барин, бывает, — говорит мужик. — Думал я, что люди хоть на небо не попадают, а здесь сам побывал, теперь поверил, что и это бывает.
— Как же ты на небо попал?
— Покойница жена побывать наказывала и подводу за мной выслала: двух журавлей в разно-пряжку. Повидался с ней, с ребятишками и к твоей милости воротился.
— И назад с журавлями?
— Нет, назад я соскочил.
— Как же ты, мужичок, не убился?
— А так, что по уши в землю завяз, не жестка земля попалась.
— Из земли же как вылез?
— Хе… как! А сходил домой, принес лопату, выкопался, да и вылез.
— Не видал ли ты на небе покойного барина, моего родителя?
— Как же, видел, к ручке допустить изволили.
— Ну, что он там делает? — допрашивает барин.
А мужик-то, не будь плох, догадался и говорит:
— Что покойный барин делает? Да после моих ребятишек постилки моет.
— Врешь, мужик-дурак! — закричал барин. — Того на свете не бывает, чтобы барин у холопа нянчился! Бери деньги, да не мели околесицы!
Барин и староста
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
ил-был барин в городе; приехал к нему из деревни староста.
— Это ты, Василий Петров? — спрашивает барин.
— Я, батюшка-барин!
— Не привез ли ты от матушки письма?
— Письмеца нет, только одна грамотка.
— Что же в ней прописано?
— Да, вишь, прогневили господа бога, ваш перочинный ножичек изломали.
— Как же вы его изломали?
— С вашего иноходца кожу снимали; ножичек-то мал, я его и сломал.
— Да разве мой конь помер?
— Нет, подох.
— Как же он издох?
— Не он наперед подох, а ваша матушка, батюшка-барин!
— Ужли и матушка померла?
— Да как у Фомки овин горел, она в те поры сидела в каменном дому в верхнем этажу, а форточка пола была: искорка ей на ногу скакнула, барыня упала да ногу-то и свихнула.
— А ты, дурак, чего не поддержал?
— Батюшка-барин! Она хлебом-солью откормлена. В кое место падет, меня убьет!
— Ты бы таковской и был! Отчего ж у Фомки овин загорелся?
— Не он наперед загорелся, а ваша новая конюшня.
— Что от нее осталося?
— Три столба воротных да с вороного коня подуздочек.
— Как же она загорелася?
— Да не она, батюшка-барин, загорелася, а ваша новая мельница.
— Как, и новая мельница сгорела?
— Да, батюшка-барин, сгорела! Прогневили мы господа бога.
— Что ж от нее осталось?
— Вода да камень остались: камень-то начетверо разорвало, а все уцелел; да в дымном окошке кошка сидела, так у ней глаза лопнули, а сама как есть живая!
— Как же новая мельница загорелася?
— Не она, батюшка-барин, наперед загорелась, а ваша кладовая.
— Как — и кладовая?
— Да, сгорела, батюшка-барин! Прогневили мы господа бога…
— Ты старостой называешься, а собрал ли с крестьян деньги?
