Русская сказка из древних времен и до наших дней - Балаян Наталья
И все так бы и дальше ладно складывалось, пока не зашла Снегурочка на самую лесную окраину да не увидела людей – внешне на нее похожих. И это еще половина беды – услышала снежная девушка звуки свирели Леля, и лучше всех мелодий земли стали для нее те звуки. Тут и правда беда случилась, потому что с тех пор каждый день стала приходить Снегурочка на окраину леса и с упоением наблюдать за людьми, и больше всего билось ее сердечко, когда видела она издали Леля – юношу, что играл на свирели лучше любого лесного пана.
Ровно на полянке той окраины леса зиму доживал снеговик. Слепили его еще в декабре, да каждый раз заботливая детвора подправляла: то старый нос-морковку на новый дети заменят, то руку-ветку попышнее вставят в снежного человечка, то с боков снега побольше подлепят, чтобы не худел снеговик от февральской оттепели и не таял от нежных солнечных лучей.
Сдружилась с ним Снегурочка. Как-то раз опять пришла девица на лесную окраину. Обратилась к снежному другу, уж очень хотелось мыслями, что покоя не давали, поделиться.
– К людям хочу уйти… правда до конца не поняла я их, боюсь… Но и в лесу жизнь скучна для меня стала.
– Вижу я, ходишь ты каждый день на людей смотреть… Другая ты – не человек. Люди – сегодня пляшут, а завтра дерутся; вчера любили друг друга, а сегодня уже ненавидят. И жизнь их проста и однообразна, да они и не желают другой жизни. Ты же для большего создана. Твои родители кто?…
Снеговик рукой-веткой приподнял ведро с головы и слегка поклонился.
– Без твоих родителей вся жизнь людей полетела бы в тартарары. Как люди без зимы да без весны – ни посеять пшеницу с рожью, ни урожай потом снять, ни земле отдохнуть и влагой напитаться для следующих урожаев… Так и ты была рождена не песни орать и сплетнями день коротать, а родителям помогать в их деле нелегком, а может и еще для чего-то другого, особенного!
Почесал снеговик другой рукой-веткой белую голову и надел ведро обратно.
– Эх, пуговка у тебя оторвалась, – сказала Снегурочка, подняла со снега и вставила на место в пуговичный ряд выпавший черный уголек. – Только не пойму я, почему до сих пор одна? Не встретила на себя похожих в нашем лесу. Странно…
– Это время твое еще не пришло. Все сбудется и случится, просто надо верить и себя не разменивать на забавы мелкие.
Вернулась Снегурочка домой, в ледяной дворец отца-батюшки, что на снежном холме стоял.
Видит, птицы-вьюжницы вокруг ледовых башен летают, а у входа дозорными стоят медведи-шатуны и волки.
Вошла снежная девушка внутрь – там батюшка ее с крепким, статным мужчиной грозного вида беседу ведет.
– Давай познакомлю тебя, доченька, с гостем дорогим, что заглянул в нашу обитель – это бог Карачун.
Поздоровались… Осведомился гость, не напугала ли Снегурочку свита его, что у ворот ледяного замка оставил.
– Не бойся их, милая. Это снежные бури, обернувшиеся в медведей-шатунов, и метели, в волков превратившиеся. Они и тебе, красавица, подвластны – что им прикажешь, все выполнят. Не ровен час и твоя пора придет повелевать зимним холодом да ранней оттепелью…
Вскоре откланялся гость. А отец рассказал снежной дочери, что пришел попрощаться Карачун – уже конец февраля, пора ему восвояси. Увидятся теперь они только в декабре, когда опять будет царствовать бог Карачун на земле.
Повелевал могущественный бог временем – укорачивал светлое время суток, чтобы зима студеная с темными ночами длилась долго, как положено, чтобы земля отдохнула и выспалась, белым снегом укутанная. А царствование Карачуна в миру заканчивалось, как только день и ночь по времени сравнивались – уходил он в подземный мир на весну, лето и осень. Там, под землей, сковывал все мертвым сном.
– Силен он и грозен! Заставляет день пятиться – укорачиваться. От этого его народ и прозвал Карачуном.
Боятся его грешные люди. Существует у них поверье, да оно и правда: волки из свиты Карачуна питаются людскими неблаговидными поступками. И чем больше поступков нечестивых, тем ближе они к человеку подбираются – лишить его ума могут, болезни наслать, век его на земле укоротить. А тем, кто живет праведной жизнью, они вреда не причиняют. Справедлив суровый бог! Поэтому и старается честной народ до Нового года отдать долги, избавиться от хлама и жить без скандалов, чтобы гнев Карачуна на себя не навлечь.
Задумалась Снегурочка над рассказом батюшки, по нраву пришелся ей бог Карачун – в нем и сила, и мощь!
Но тут вспомнила она Леля, и защемило у нее сердечко.
День солнечный все больше прибавлялся. И все сильнее разгоралось желание Снегурочки с людьми жить.
Стала она просить у отца-батюшки, да у матери-весны отпустить ее к людям. Мол, приглядела она двух стариков, что живут недалеко от леса – на краю деревни. Бездетные они… Вот бы с ними пожить хотя бы недолго – к людям привыкнуть, узнать их поближе.
Долго не соглашались ее родители, но делать нечего – дочка выросла и уж может сама решения принимать, как жить и к кому в гости ходить.
Дед с бабкой рады были, что с ними молодая боярышня поселилась. Стары они, чтобы разбираться, что к чему. Раз пришла одинокая девушка в дом к ним, жить попросилась, значит, тому и быть. А в благодарность за кров и еду белолицая красавица шкатулку с драгоценностями подарила – ну разве не радость это, не награда старикам за жизнь нелегкую к старости?
С Лелем начала Снегурочка чаще видеться. Дивился он, да и другие люди в деревне, белокурой красавице – мол, откуда родом да кто родители. Ничего не рассказывала Снегурочка – держала в тайне, да и зачем людям рассказывать про то, во что они никогда не поверят.
Не скрывала своих чувств к Лелю снежная красавица – не могла, да и не умела. У нее же что на сердце и душе, то не прячет – привыкла она бесхитростно жить среди лесных обитателей, те ведь не обучены людскому коварству.
Лель-то известным сердцеедом был – кудрявая его голова. Деревенские девушки знали про любовные похождения парня. Да вот только Снегурочке неведомо было, что речи можно шептать елейные, сладкими обещаниями сыпать, а на деле – эти же ласковые словечки поздними вечерами повторять другим молодым красавицам.
С каждым днем солнышко все сильнее припекало, да удавалось прятаться Снегурочке от его опасных лучей в доме стариков в самый полдень, а прохладным вечером с Лелем гулять за околицу выходить.
Но стала чувствовать девушка, что уж не смотрит Лель на нее так любовно, как раньше, милые слова реже говорит и не целует сладко-сладко, а вечером пораньше домой к старикам старается спровадить и попрощаться скорее.
Не прошло и несколько денечков, как увидела Снегурочка своего возлюбленного с другой. Расстроилась милая – а поскольку на сердце ревность и подозрения хранить не умела, решила объясниться с возлюбленным.
– Эх, не понять тебе меня, Снегурочка, – с упреком говорил ей Лель, – ты вроде и красивая, и ладная, но не люблю я тебя. Не такая ты, как все, особенная, что ли… Чувствую я, что ведаешь ты больше, чем говоришь. И любовь твоя странная, без огня да без задора. Даже повода поревновать себя не даешь – такая примерная да кроткая, тихая! Вот недавно все деревенские плясали, песни пели, через костер прыгали, а ты в стороне стояла. Аль не интересны тебе людские забавы?
Из глаз Снегурочки покатились слезы – обидно ей стало. Хотел Лель их рукой вытереть, только дотронулся – а то льдинки оказались.
– Вот я и говорю, странная ты какая-то… Даже слезы холодные, как лед.
– Люблю я тебя, Лель мой ненаглядный. И не разумею, что такое ты говоришь. Я холодная?.. Странная?.. Такая я есть и была, когда гулять стали… А сердце мое сейчас стучит так, что как птица-снегирь вылетит из груди, и не поймать. Нет жизни мне без тебя.
Махнул Лель рукой и отвернулся от девушки – слишком часто слышал он такие речи от деревенских красавиц, чьи сердечки разбил. Пошел прочь по дороге, не оборачиваясь, а Снегурочка так и осталась стоять, одной рукой держась за сердце раненое, а другой за калитку открытую.
