Уильям Хорвуд - Тоуд-триумфатор
— Это вовсе не поручение! — возразил Крот, уже готовый угодить в ловушку. — Понимаешь, мы с Рэтти, и мистером Барсуком, и с Выдрой обсуждаем одно…
— Ага! Так, значит, Рэт тоже имеет отношение к этому твоему важному делу! И мистер Барсук? И даже Выдра? А я, который вроде считается другом вам всем, в стороне, мне даже не сказали.
— Но, Тоуд, мы вовсе не хотели… — залепетал бедняга Крот, чувствуя, что его как бы затягивает трясина.
— Хорошо, хорошо! Пусть так! — неостановимо разглагольствовал Тоуд с таким смирением и самоотречением, что менее доброе существо, чем Крот, сразу сообразило бы, что и то и другое — мнимое. — Некоторым возможности подворачиваются сами, некоторых они обходят стороной. Но я тем не менее думаю, что мистер Барсук, мнение которого мы все так ценим, будет в тебе несколько разочарован, узнав, что ты, в том числе и от его имени, так бездумно отказываешься от предложенного шанса.
— Но, Тоуд, право, я…
— Не говоря уже о Рэте, который всегда решителен и практичен в таких делах.
— Тоуд, я… — Крот из последних сил боролся с этим потоком, нет, наводнением красноречия.
— Но тем не менее, — преувеличенно искренне сказал Тоуд, с сожалением пожав плечами, — я уверен, что ты лучше знаешь, как прочны дружба и уважение к тебе Барсука. Давай же считать, что я ничего не говорил о редчайшем шансе, к которому ты решил повернуться спиной, и поговорим лучше о твоем спешном деле.
— Понимаешь, оно действительно очень важное, — начал Крот, совершенно сбитый с толку речами Toy да. — Мы давно уже это затеяли и после долгих проволочек завтра думаем начать. Но если бы ты сказал мне, к чему именно я собираюсь «повернуться спиной», как ты выразился, тогда, возможно, мы могли бы…
О, на какой же скользкий путь вынужден был вступить Крот из-за одержимости Тоуда! Как отчаянно старался он сохранить ясную голову и помнить, что самое важное сейчас — отделаться от Тоуда и добраться до дома Рэта.
— О, это не займет много времени, Крот. Приди — и ты убедишься. Посмотри — и будешь покорен. Попробуй — и ты шагнешь в Бессмертие, от которого сейчас впопыхах чуть не отказался.
С этими словами Тоуд крепко обнял Крота за плечи и повлек его обратно через мост, а потом через ворота, в свои владения.
Через некоторое время показались сад и дом, и Крот с удовольствием отметил, что травка, посеянная, когда он был здесь в прошлый раз, зазеленела и многие ростки уже проклюнулись, а ползучие растения, обвивающие беседку, разрослись.
— Все уже совсем не так, как после того злосчастного пожара два года назад, — вежливо заметил Крот.
— Злосчастного? Разве Судьба может быть злосчастной? Впрочем, возможно, кто-нибудь так ее и называет, но только не Тоуд. Разве можно противиться волне перемен, которая подхватывает тебя? Большинство, правда, пытается, но Тоуд — никогда! Цепляться за старое? Пусть так поступает кто угодно, только не Тоуд! Уж он-то хватает новое обеими руками!
Крот почувствовал, что Тоуд еще крепче стиснул его плечи. Он уже начал подумывать, не разойдется ли Тоуд настолько, что сочтет и его частью «старого» и просто выбросит в ближайшую канаву или, наоборот, примет его за воплощение «нового» и задушит в объятиях, что было бы совсем нежелательно.
Когда Тоуд привел все еще упиравшегося Крота к террасе, где они несколько недель назад пили чаи, тот, почувствовав неладное, заинтересовался: как же Тоуд разрешил в конце концов проблему пустого участка сада. Судя по всему, его нездоровый интерес к вечной жизни не остыл. А эти два вопроса в его голове безусловно связаны.
— Сядь! — скомандовал Тоуд. Крот послушно сел и выжидающе посмотрел на Тоуда. — Сядь и смотри! — воскликнул Тоуд, отходя в сторону, чтобы Крот мог видеть всю панораму будущего цветущего сада.
Крот честно смотрел некоторое время, прежде чем сказать (а он никогда не говорил неправды и не лицемерил):
— Но я вижу очень мало. По правде говоря, я вообще ничего не вижу.
— Вот именно! — в экстазе воскликнул Тоуд. — Ты ничего не видишь, потому что ничего и нет. Именно поэтому садовод-архитектор и отдал свое замечательное распоряжение: «на усмотрение клиента».
— А-а! — сказал Крот.
— Пока ничего нет! — уточнил Тоуд.
— Знаешь, мне в самом деле пора, — заторопился Крот и попытался подняться со стула, на который усадил его Тоуд. Он еще надеялся унести ноги, пока на него не хлынул поток очередных гениальных идей Тоуда.
Рэт всегда говорил: «Крот, если имеешь дело с Тоудом, одержимым очередной идеей, главное — успеть отделаться от него, пока гроза не грянула, и пускай потом надувается, и пыхтит, и ходит кругами, пока не выпустит пар или идея не выветрится из головы. Не позволяй себя втягивать, беги, если, конечно, это возможно!»
Но сейчас было уже слишком поздно. Тоуд твердой рукой удерживал Крота на стуле и указывал на пустой участок, будь он неладен!
— Итак, клиент решил, — доверительно сообщил он, — поставить на этом месте себя самого и навечно.
Крот взглянул сначала на участок, потом на Тоуда, потом опять представил себе Тоуда, застывшего на одной ноге в лучах заходящего солнца, и… засомневался.
— Но ты не сможешь стоять там вечно: у тебя затекут ноги, ты проголодаешься, а зимой замерзнешь, — резонно заметил он.
— Не я, — победоносно ответил Тоуд, — во всяком случае, не моя смертная оболочка. Смертные — это всего лишь плоть, и, когда она умирает, от нее ничего не остается.
Тут Кроту наконец все стало ясно, и он испытал глубокое облегчение. Если таково было представление Тоуда о Бессмертии, тогда Берегу Реки и его обитателям ничто не угрожает.
— Ты имеешь в виду?.. — И Крот руками очертил в воздухе фигуру, напоминающую Тоуда.
— Да, Крот, вот именно! — провозгласил Тоуд, ошибочно приняв радость прозрения за счастье сопричастности идее. — Я собираюсь поместить здесь свое скульптурное изображение, отлитое в бронзе. Оно простоит сотни лет. С этой мемориальной статуи под названием «Мистер Тоуд из То-уд-Холла» будут сделаны миниатюрные копии и разосланы по свету, чтобы поднять дух и согреть сердца тех, кто не может увидеть оригинал. Это будет как…
— Как бюсты Бетховена, например… Некоторые держат их на фортепиано, — предположил Крот.
— Да, я буду очень похож на Бетховена, — согласился Тоуд.
— Или Гарибальди… — продолжал Крот с некоторым трепетом, потому что у него самого дома был такой бюст, и, разумеется, он очень поднимал дух и согревал сердце. Итальянский революционер был героем юности Крота.
— Да-да, на него тоже, — снисходительно согласился Тоуд, который знать не знал о Гарибальди.
Он указал на уцелевший пьедестал разрушенной статуи, давным-давно выброшенной на свалку.
— Их было четыре, — равнодушно сказал Тоуд, — но они пришли в негодность, и вот остался только этот пьедестал. Кажется, это были аллегории Четырех Добродетелей.
— Может быть, Трех Добродетелей? — сказал Крот. — Вера, Надежда и Милосердие.
— Мой отец поставил четвертую в мою честь, — скучно сказал Тоуд, — когда я родился.
На пьедестале Крот заметил надпись по-латыни:
«HUMILITAS SUPER OMNIA»[1]
— Что это значит? — поинтересовался Крот.
— Наверно, ничего особенного, — ответил Тоуд, — я никогда не блистал ученостью.
— Ты говоришь, работа начнется завтра в полдень? — спросил Крот, возвращаясь к планировке сада, которая теперь казалась ему куда проще, чем раньше.
Если план Тоуда насчет Бессмертия ограничивался тщеславным намерением выбросить на ветер очередную сумму денег и установить в саду свой бюст, то большой беды в этом нет. Даже Тоуду не удастся сотворить ничего ужасного из такой безобидной затеи. Правда, Крот не разделял его уверенности в том, что уменьшенные копии бюста будут пользоваться большим спросом.
— Сегодня вечером широко известный художник приедет в Тоуд-Холл из Города, а завтра будет первый сеанс, — сообщил Тоуд и сделал паузу, по которой Крот понял, что Тоуд ждет следующего вопроса.
Так как Крот не видел никакой опасности в этом предприятии при всей его нелепости и глупости, то он был рад сделать приятное другу.
— Ты, кажется, говорил, что мы, то есть Барсук, Рэтти и я, могли бы тебе помочь? Что мы могли бы участвовать в этом… э э-э… Бессмертии?
— Да, вы могли бы, — ответил Тоуд царственно, как если бы собирался чем-нибудь оделить одного из своих работников. — Я думаю, это неплохая идея, а с моей стороны это будет жест признания нашей прошлой дружбы — если ты и другие появитесь в этом произведении искусства.
— Как появимся? — не понял Крот.
— Эпизодически, — торопливо пояснил Тоуд, — как актеры в классической драме, которые выходят, чтобы сказать одно-два слова или вообще без слов, но их присутствие помогает зрителям оценить искусство исполнителя главной роли.
