Александр Дюма - Сказки
— Так отчего бы вам не стать героем одной из этих книжек? — подхватила гусыня.
— Ха-ха! Неплохая мысль, госпожа гусыня!.. Вот бы в самом деле стать Робинзоном Крузо и жить на необитаемом острове!.. А? Быть посему!
Он взял очередное яйцо и раздавил его ногой.
К несчастью, Пьер забыл уточнить размер желаемого острова, и потому оказался на простой скале, среди ревущего океана. На голом, просоленном от морской воды камне не росло ни деревца, да что там — даже самый пытливый естествоиспытатель на свете не отыскал бы там ни кустика, ни пучка травы. Свирепый ветер свистел в его ушах, а вокруг с жалобными криками летали чайки да буревестники.
Но сам остров был действительно необитаемым.
Однако, что это было? Всего шесть жалких квадратных футов!.. Только и славы, что суша!
Но долго ли ей еще оставалось существовать? Волны, будто злясь на то, что скала избежала их плена, били по ней с устрашающей настойчивостью, явно поклявшись завладеть ею и увлечь в пучину океана.
— Боже мой! Куда я попал? Вот несчастье-то! — стонал Пьер, дрожа от холода и страха. — Как же мне возвратиться домой? Разве что у меня отрастут плавники и хвост… Но я так боюсь воды, что, даже превратясь в рыбу, не решусь сунуться в море.
Едва он кончил причитать, как послышался хорошо знакомый гогот… Обернувшись, Пьер увидел качавшуюся на волнах гусыню.
— Не все рыбы одинаковы, мэтр Пьер, — философски заметила она.
Нашему герою ничего не оставалось, как согласиться:
— Вы правы, госпожа гусыня… существуют рыбы летающие.
Не сдержавшись, та съязвила:
— Стоило ли читать столько книг о путешествиях, чтобы в нужный момент не уметь воспользоваться полученными знаниями?
— Где яйца? — сердито спросил парень.
— Справа от вас, мэтр Пьер! В расщелине…
— Черт побери! Их осталось не так уж и много!
— Так поберегите их! Оставайтесь здесь!
— Нет уж, дудки! Пусть они вызволят меня с этого треклятого острова!
И Пьер расколол яйцо, пожелав стать летающей рыбой.
Тут же он почувствовал, как руки его стали вытягиваться, превращаясь в длиннейшие прозрачные плавники, ноги срослись и выпрямились, а ступни, заняв, как говорят в балете, первую позицию, стали превосходным хвостом.
Одновременно какая-то неведомая сила столкнула его в воду.
Забыв недавний страх перед бушующей стихией, Пьер поплыл и, надо заметить, дорогие дети, не без удовольствия. Он даже стал находить, что жизнь летающей рыбы не лишена приятности. Но тут наш герой заметил, что из морских глубин всплывает какое-то чудище раз в пятьдесят больше него и, разинув рот, собирается его проглотить.
С таким же проворством, с каким он бросился в море, несчастный Пьер выскочил из воды и замахал плавниками-крыльями, да так хорошо, что мгновенно оказался в нескольких метрах над волнами.
Но не успел он похвалить себя, порхая над опасным морем и остужая перья в пене волн, как резкий крик, долетевший из-под облаков, заставил его вздрогнуть. Пьер посмотрел на небо и увидел белую точку, летевшую в его сторону, быстро увеличиваясь по мере приближения. Это был альбатрос, большой любитель летающих рыб. Клюв его был широко раскрыт, когти выпущены. Наш бедняга почувствовал себя уже наполовину съеденным.
К счастью, страх сковал его. И вместо того, чтобы еще сильнее замахать крыльями, он сложил их. Точнее, они сами сложились… Пьер плюхнулся в море. Как ни скор был враг, но наш герой уже был на несколько футов под водой, тогда как тот лишь подлетал к поверхности моря.
Однако не успел бедняга пустить в дело плавники, как снова увидал чудовище, от которого недавно так ловко ускользнул. Но и на этот раз ему повезло: страшилище рассчитало неудачно, и его зубастая пасть захлопнулась в нескольких сантиметрах от хвоста Пьера.
— Проклятье! — воскликнул он. — Еще пять минут в воде или в воздухе — и я пропал! Скорее! Скорее на сушу! Ах, как мне хотелось бы оказаться у своего дома!
Едва юноша произнес это пожелание, как тут же очутился на дороге, проходившей возле его фермы, у порога которой он и шлепнулся.
Пьер поднялся и ударом ноги открыл дверь. Она с грохотом отлетела, а находившаяся на кухне старая гусыня при виде хозяина так и села от удивления. И было от чего, дорогие дети! Пьер так спешил домой, что не успел до конца превратиться в человека, и потому голова его еще оставалась рыбьей!
После этого приключения Пьер с неделю сидел дома, блаженствуя перед камином или же на лужайке, отдыхая от превращений и путешествий.
Однако мысль снова попытать счастья время от времени возникала в его буйной голове. Парня так и подмывало узнать, будет ли новая попытка удачнее предыдущих. И шепотом, но не трогая гусиных яиц, он высказывал разные пожелания, из которых одно было фантастичнее другого. Как всякий лентяй, он мечтал о вещах самых несбыточных. Но надо заметить, дорогие дети, мысль о работе ни разу не появилась в его планах.
Спать спокойно Пьер уже не мог. Целыми днями он бродил по ферме в компании гусыни. Она так и увивалась за ним, неся всякую чепуху, как это принято у старых гусынь. Болтовня птицы, в конце концов, так доняла парня, что он решил разбить еще одно яйцо. Но что пожелать?.. Пьер этого не знал. В одном только он был уверен — в том, что ни за какие коврижки он не хотел бы снова стать тем, кем уже побывал: ни журавлем на тонких ногах; ни солдатом, которого могли убить в любую минуту; ни обладателем денег, обязанным их стеречь и жить в постоянном страхе; ни королем, не имеющим права есть, когда хочется, и чувствующим себя в своих облачениях более скованным, чем отшельник в цепях; ни изуродованным, кривым и хромым адмиралом, передвигающимся на костылях; ни обитателем штурмуемой волнами скалы, незаконно присвоившей себе имя острова; ни летающей рыбой, преследуемой акулами в воде и альбатросами в воздухе. Нет, нет и нет! Ему нужно было положение солидное, дающее возможность пить, есть и ничего не делать!
Найти такую работу, как вы догадываетесь, было трудно.
В тот момент, когда Пьер усиленно размышлял над решением этой задачи, возле него раздалось какое-то ворчание, полное довольства и умиротворенности. Звук этот исходил из свиного хлева.
Пьер подошел и стал свидетелем сцены соблазнительнейшей удовлетворенности, равной которой не было ничего на белом свете.
Воплощением этого блаженства была жирная свинья. Глаза ее были полузакрыты, а хвост и уши шевелились ровно столько, сколько требовалось для отпугивания мух.
— Ах ты, боже мой! — воскликнул Пьер. — И как это я до сих пор об этом не подумал?! Честное слово — вот истинно счастливое существо!.. Или я ни в чем не разбираюсь… Оно имеет обильную пищу, совершенно не заботясь о том, как ее добывают. Спит оно вволю. Подвижность ушей и хвоста позволяет ему отгонять мух даже во сне! Где яйцо, госпожа гусыня? Давайте-ка его сюда!
Мы уже знаем, что Пьеру было достаточно лишь протянуть руку, чтобы найти очередное волшебное яйцо. И он расколол его.
И моргнуть он не успел, как оказался лежащим на свежей соломенной подстилке с полным до краев корытом возле самого рыла.
Первое же, что ощутил Пьер, было чувство бесконечного блаженства! Он сладко потянулся под ласковым солнцем, с наслаждением схрумкал несколько яблок, упавших с соседской яблони, и предался тому прелестному состоянию дремы, что соблазнило его минуту назад.
Однако, едва Пьер погрузился в дивное состояние полусна, как вдруг какой-то малосимпатичный тип бесцеремонно вошел в хлев и принялся совать ему под бока пальцы, чтобы проверить качество мяса и толщину сала.
Это было тем более неприятно, что Пьер, в бытность человеком, очень не любил щекотки. Поэтому он и попытался было сказать непрошеному гостю: «Эй, вы! Что вы делаете? Это не только неприлично, но и весьма неприятно! Если я стал свиньей, это не значит, что я стал бесчувственным! Оставьте меня в покое!»
Но совершенно равнодушный к переживаниям Пьера, человек продолжал ощупывать его в самых интимных местах. По всей вероятности, колбасник, — а это был именно он, дорогие дети! — был удовлетворен результатами обследования. Во всяком случае, мурлыча себе под нос что-то веселенькое, он закатал рукава, как это делают мясники, принимаясь за работу, и вытянул из-за пояса нож.
Поскольку работа эта, как догадался Пьер-поросенок, непосредственно касалась его персоны, он открыл один глаз и насторожился, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. Но человек не обращал на возросшее беспокойство свиньи никакого внимания и, взяв свое оружие в зубы, схватил Пьера за ухо и за ногу, перевернул его и зажал между колен. Затем мясник стал ощупывать шею Пьера, ища нужную точку. Найдя, он нажал на нее большим пальцем и взял нож в руку.
Пьер сообразил, что, если промедлить и не открыть колбаснику, кем он является на самом деле, тот его заколет. Разинув пасть, он крикнул, стараясь произносить слова как можно членораздельнее:
