Кай Умански - Ведьма Пачкуля и непутевый театр
— А сам-то чиво? — спросил Косоглаз, угрюмо раздирая птичье гнездо на клочки.
— Да, давай, Кдасавчик, — подхватили остальные. — Покаж свой костюм?
— Нетути костюма, — смущенно признался Красавчик.
— Просто отпад, — сказал язвительный Цуцик. — К другим пдидираться — он тут как тут, а у самого вообще костюма нет.
Красавчик тяжело вздохнул. Вообще-то, он очень долго обдумывал свой костюм. Потому и слонялся по лесу — искал вдохновения. Ему хотелось такой наряд, чтобы все ахнули, чтобы у всех челюсти поотвисали, чтобы все сказали: «Ай да Красавчик, ну всегда у этого парня Хорошие Идеи!» Он представлял, как сам Великий Гоббо вручает ему приз. Как все хлопают его по спине и кричат «ура». Он ясно видел всю картину. Оставалось только разродиться идеей.
А вот с этим было тяжко.
— Слышьте, — сказал он. — Я знаю, вы все жуть как стадались. Я пдосто хочу сказать, что для пдыза нужно что-то побогаче. Такие дела.
— Знаете, что было б здорово? — задумчиво сказал Обормот. — Пойти и купить себе нормальные костюмы в нормальном магазине. Вот это было б да.
— Это было б да, — согласился Красавчик, — только нигде дядом нет нодмальных магазинов с костюмами. А если б и был, у нас все давно денег нет. А даже будь у нас деньги, нас бы все давно не стали обслуживать, потому что мы гоблины. Кстати. В субботу ведьмы показывают пантымимо. Все только об этом и толкуют. По всему лесу афиши дазвешаны. А нас не пустют. Я слышал, как два скелетика вслух пдочитали: «Гоблинам вход воспдещен». А потом смеяться стали.
— Пантымимо — это чё? — поинтересовался Пузан.
— Без понятия, — признался Красавчик. — Но не пдочь бы узнать.
— Что ж это делается? — с горечью сказал Свинтус. — Костюмов нету, денег нету, обета тоже нету, да еще и на пантымимо не пускают. Мы, даведно, самые невезучие гоблины в миде.
Они сели грустным кружком.
— Нам нужна такая штука — на «со» начинается, — сказал Гнус. Прозвучало это крайне неожиданно и весьма загадочно.
— Типа, сосиска, что ль? — с сомнением сказал Пузан.
— Да нет. Подлиньше. Ну, вы знаете. Когда что-то пдоисходит ни с того ни с сего. Вдоде как счастливый случай. И это называется «удивительное со-что-то». На зубах ведтится. Ну вы знаете.
— Я лично сосиску не ожидаю, — сообщил Пузан, довольный тем, что предложил свой вариант, и не желая с ним расставаться.
— Слушай, это не сосиска, ясно тебе? — заорал Гнус. — К примеру, вот мечтаешь ты о большом кексе с изюмом, а у тебя его нет — и вдруг стук в дверь, и на пороге стоит твоя бабуля! И что же она тебе принесла?
— Сосиску?
— Нет, нет, — принялся объяснять Гнус, вне себя от досады. — Я не про то…
Но договорить он не успел, потому что в этот момент в парадный валун осторожно постучали. Гоблины аж подпрыгнули от удивления и вылупились друг на друга.
— Это еще кто? — прошипел Косоглаз.
— Наверное, Гнусова бабуля, — предположил Свинтус. — А мы о ней только что говорили. Удивительное совпадение.
Раздался громкий бубух; Гнус упал в обморок.
— Надеюсь, она принесла кекс с изюмом, — оживился юный Цуцик.
— И сосиску, — радостно прибавил Пузан.
Красавчик пошел открывать. Снаружи валил мокрый снег. В замерзшей луже стоял мужичонка с густыми усами. Позади него была большая повозка, запряженная уставшей лошадью. Сбоку на повозке крупными жирными буквами было выведено:
«ДЖЕНТЛЬМЕН ДЖО»
ПРОКАТ ТЕАТРАЛЬНЫХ КОСТЮМОВ
Мужичок коснулся кепки.
— Да? — сказал Красавчик. — Чиво надо?
— Прощенья просим за беспокойство, сударь. Вы мне не подсобите? Я ищу банкетный зал «У черта на куличках». Должен доставить важный заказ. Кажись, не там свернул.
— Кажись, — сказал Красавчик. — Ты ваще де там. Это Гоблинские земли. Чтоб тут пдоехать, дужен специальный секдетный падоль.
Пока они разговаривали, остальные гоблины подкрались к валуну и столпились за спиной у Красавчика.
— Чевой-то ему надо, Красавчик? — спросил Обормот.
— Додогу спдашивает, — сказал Красавчик. — Он заказ везет в банкетный зал. Я ему сказал, пусть дазывает секдетный падоль.
— Который? «Лягушачья икра», что ли? — поинтересовался Косоглаз.
— Тот самый, — подтвердил Красавчик. — Так, — прибавил он, строго уставившись на мужичка. — Какой падоль?
— Э-э… «лягушачья икра»?
— Точно. В общем, едешь мимо задослей жгучей кдапивы, вдоде как, потом у стадой печки, вдоде как, сводачиваешь налево, а потом напдаво, вдоде как? Или налево?
— А не прямо? — вмешался возжелавший помочь Свинтус.
— Ну да, может, и так. Потом поездишь туды-сюды по тдопе и окажешься в лесу. Банкетный зал где-то там в седедине. Бимо не пдоедешь.
— Спасибо, — неуверенно сказал мужичок. — Очень любезно с вашей стороны, сударь.
— Да де вопдос, — сказал Красавчик. — Давай там поостодожней.
Мужичок устало потащился к повозке и сел на козлы.
— А это, — окликнул его Красавчик, — чиво везешь-то?
— Костюмы, — ответил мужичок и клацнул зубами. Лошадь обратила глаза к небу и побрела вниз по склону.
Гоблины переглянулись. Они так обалдели, что долго не могли произнести ни слова. Наконец, Пузан озвучил общую мысль:
— Ну просто удивительная сосиска!
Глава девятая
Репетиции
В банкетном зале шла репетиция. Отрабатывали длинную, сложную сцену с участием леди Макбет, половины карнавальной лошади, пропавших деток, Клеопатры, Гаммельнского крысолова, Дика Уиттингтона и Феи. Как обычно, ведьмы всю дорогу спорили, в основном насчет транспортного средства леди Макбет. Макабра наотрез отказывалась ехать на половине карнавальной лошади, заявляла, что она серьезная актриса и не хочет выставлять себя на посмешище. Туту за кулисами скакала галопом и практиковалась в фырканье.
— Ничего не поделаешь, — устало сказала Пачкуля. — Лошадь заказана. И вписана в пьесу. Вот, смотри сама. «Появляется леди Макбет на половине карнавальной лошади». Туту хотела быть лошадью, пришлось вставить в сюжет лошадь. Ты же не хочешь, чтобы Туту осталась без роли, правда? Она так мечтает выйти на сцену, да, Туту?
Туту энергично фыркнула и побила копытом по полу.
— Не станет леди Макбет на половине лошади разъезжать, — упиралась Макабра. — Она к такому не привыкшая. И вообще, где это видано — половина лошади? Передняя часть тоже должна быть. Для поводьев.
Пачкуля вздохнула. Она и сама переживала насчет лошадиного переда. Она все надеялась, что проблема как-нибудь рассосется само собой, но время поджимало, а решения так и не было. Беда в том, что сидеть в темной, душной шкуре, когда у тебя за спиной незнамо что вытворяет необузданная Туту, желающих не было. Оно и неудивительно.
— Поеду на Хаггисе, — сообщила Макабра. — Я всегда езжу на Хаггисе. Он мой козлик, и я поеду на нем.
По хозяйкиному сигналу Хаггис рысью прискакал из-за кулис, остановился и затряс рыжей челкой, вживаясь в образ горячего коня. Макабра забралась на него верхом и вперила упрямый взгляд в Пачкулю.
— Ладно! — раздраженно сказала Пачкуля. — Ладно, будь по-твоему. «Появляется леди Макбет на козле». Довольна? Не переживай, Туту, я найду для тебя роль. Знаешь что, у тебя будет собственная сценка. Исполнишь перед занавесом забавный танец во время смены декораций. Согласна?
Туту с восторгом принялась носиться мелкими кругами.
— Теперь мы можем продолжить? — вздохнула Пачкуля. — Пожалуйста. У нас времени только до субботы. Близнецы, займите свои места на сцене и ждите сигнала. Не забудьте, вы связаны вместе веревкой. Вас похитили. Вам страшно. Так, давай, Макабра. Покажи, на что ты способна.
Макабра вошла в роль. Загоготав так, что кровь стыла в жилах, она потрясла кулаком и начала свой монолог:
Детишек я поймала в плен,
Чтоб выкуп стребовать взамен.
Под деревом их посажу
И хор-р-рошенечко свяжу.
Ах, до чего злодейский план.
Даешь коварство и обман!
Ха, ха, ха!
— Молодец, Макабра, — сказала Пачкуля. — Очень зловеще. Так, ты привязываешь деток к дереву и идешь писать письмо про выкуп. Давайте, близнецы. Ваш выход.
Бугага и Гагабу откашлялись, обнялись, чтобы ободрить друг дружку, и хором выдали:
Беда, несчастье! Ой-ой-ой.
Мы к мамочке хотим, домой.
Ах, кто услышит детский плач
И нас спасти примчится вскачь?
— Неплохо, неплохо, — сказала Пачкуля. — Но постарайтесь не смеяться. Так, сейчас вы ляжете, прикроетесь листьями, заснете и во сне увидите Клеопатру. Где Вертихвостка?
— Здесь! — проворно отозвалась царица Нила и выпрыгнула вперед. Ползучка Стив обвивал ее шею, усердно изображая ядовитую гадюку.
— Давай, — велела Пачкуля.
