Джессика Джордж - Солнце и луна, лед и снег
— Ярл, не говори ерунды! — Фрида стукнула по столу костлявым кулаком. — Ханс Петер ни на что не годен, а мой Аскеладден — сильный и храбрый мужчина. Он прекрасный охотник, и если он говорит, что одолеет исбьорна, то так тому и быть!
— Спасибо, матушка! — надменно вставил Аскеладден. — Я думаю, сейчас мне следует поспать. Отдохну, пока вьюга не утихнет, а затем отправлюсь выслеживать медведя.
— Отличный план, сынок, — сказала Фрида. — Вот, поешь еще мяса и хлеба с сыром. Тебе надо подкрепиться. А завтра перед уходом я соберу тебе мешок да положу побольше сушеного мяса и сыра с хлебом.
— Ты об этом пожалеешь, — сказала ласси.
Она обращалась к Аскелю, но не знала, услышал ли он. Взгляд ее был прикован к маленькому окошку возле двери. Когда Аскель вошел, ставня распахнулась, и ласси еще не закрыла ее. Натянутая на раму пропитанная жиром оленья шкура и в ясный-то день еле пропускала свет, но теперь девушке казалось, будто она видит сквозь нее вьющийся снаружи снег. В вихре снежинок ей чудились неясные формы громадного исбьорна и шаркающая фигура тролля.
— Ты об этом пожалеешь, — повторила она почти шепотом. — Мы все пожалеем.
Глава 7
Буря бушевала вовсю, но, когда небо прояснилось, чистый снег лег на землю нетронутым манящим ковром. Аскеладден испытал лыжи и нашел, что морозец сделал снег идеальным для похода. Он нагрузил заплечный мешок едой, болтами для арбалета и ножами, привязал сам арбалет снаружи и весело помахал матери на прощание. С тех пор прошло уже три дня, и даже Фрида начала волноваться.
Ханс Петер сидел у огня и ни с кем не разговаривал, даже с ласси, когда она заставляла его поесть хоть немного. Ел он неохотно и за все это время не вырезал из дерева ни единой вещицы. Ролло сидел рядом, положив голову Хансу Петеру на колени. Молчание старшего сына действовало на всю семью и еще больше усиливало повисшую в воздухе отчужденность.
Ярл, как обычно, уходил на работу, скользя на лыжах меж деревьев, и в конце каждого дня привозил доверху нагруженные дровами сани. Ласси и Фрида доили оленей и делали сыр, а еще ласси нашла беличью кладовку с орехами, смолола их и добавила в еду. Но все это происходило в молчании. Фрида не отличалась болтливостью, но обладала острым языком и обожала раздавать указания мужу и детям. Однако за эти три дня она и трех слов не вымолвила. Ласси не пела, Ханс Петер не рассказывал историй, а Ярл не делился происшедшим за день.
А потом налетела новая буря.
Ветер завывал вокруг маленькой хижины, а хозяева даже скотину запереть не успели. Ярл попытался выйти, но снег превратился в ледяные иглы. Дровосек едва сумел сделать два шага от двери, как вьюга загнала его обратно в дом. Кожа вокруг глаз, единственная открытая часть тела, оказалась иссечена до крови.
— Кур забрать в дом не получится, — тяжело дыша, сказал он, пока ласси помогала ему снять обледеневшую верхнюю одежду. — Того и гляди, всех потеряем. Но олени справятся: хлев крепкий, и у них есть вода и корм.
— Я позаботилась о курах, — вставила ласси, надеясь подбодрить отца. Ей не приходилось видеть его в таком унынии. — Они достаточно надежно укрыты.
— Ты хорошая девочка, — отозвался Ярл и рассеянно погладил ее по голове, хотя она уступала ему в росте всего на ладонь.
— А кто позаботится о безопасности моего «ясеневого мальчика»? — требовательно спросила Фрида. — Где ему укрыться от бури?
— Не знаю, жена, — ответил Ярл, тяжело опускаясь в кресло у стола. — Нам остается только молиться.
— Разве он не везучий третий сын? — заговорил Ханс Петер впервые с тех пор, как объявил свое пророчество Аскеладдену. — Разве он не «ясеневый паренек», как ты сама его называешь? Наверняка он полетит верхом на этом ветре в некий сказочный дворец и вернется завтра с победой, принцессой и сундуком золота в придачу. — Эти слова звучали бы оскорбительно, не будь его голос начисто лишен эмоций.
— Так все и случится, — заявила Фрида, бросив на старшего сына вызывающий взгляд. — Он самый лучший и самый умный из всех моих детей, мой везучий третий сын, и он вернется с победой, как ты и говоришь.
Юная ласси промолчала. Хорошо бы мать оказалась права… не насчет золота и принцессы, хотя это, наверное, пригодилось бы. Нет, ей хотелось, чтобы ее брат вернулся невредимым. Она не любила его и вполовину так сильно, как Ханса Петера, но все-таки он приходился ей братом, а для ласси невыносима была мысль о потере хотя бы одного члена семьи.
Погруженные в такие горькие мысли, все подпрыгнули, когда Ролло вскочил на ноги и метнулся к двери. Он остановился перед ней, вздыбив шерсть, и его рык прорезал тишину самым неприятным образом. Ханс Петер тоже поднялся, вытащил свой острый строгальный нож и встал между дверью и младшей сестрой.
— Ролло, что там?
Ласси было уже все равно, что мать услышит, как она разговаривает с волком. Все ее тело покрылось мурашками, и ей показалось, будто она различает за маленьким окошком у двери движущуюся фигуру. Настоящую, не из снега и ветра.
Рычание Ролло изменило тон, и волк напряженно шагнул вперед в тот самый миг, когда дверь распахнулась. Покрытая мехом белая громадина с трудом протиснулась в дверной проем, отодвинув волка в сторону, словно щенка. Фрида засмеялась и начала что-то говорить, очевидно решив, что ее ненаглядный Аскеладден вернулся домой.
Но это был не Аскеладден, закутанный в меха и облепленный снегом. Это вообще не был человек. Это был исбьорн, громадный белый полярный медведь Севера. Он стоял посреди их дома и смотрел прямо на ласси.
— Ролло, не смей, — прошипела она.
Волк, скорее оглушенный, нежели раненый, уже оправился и готов был броситься на медведя. Неважно, что существо превосходило его весом больше чем на тонну. Там, где дело касалось безопасности хозяйки, Ролло не знал страха.
— Ролло, я сказала, поди сюда, — настойчиво повторила ласси, похлопав себя по бедру.
Ролло с ворчанием, чтобы медведь не решил, будто он боится, отступил к ласси и занял позицию рядом с ней. Никто из людей не шевелился. Фрида застыла на месте с поварешкой в одной руке и горшком тушеного мяса в другой. Ярл замер у стола, положив одну руку на хлебный нож, а другую стиснув в кулак. Ханс Петер все еще стоял в защитной позе перед ласси и матерью, выставив вперед короткий строгальный нож. Но рука у него дрожала так сильно, что казалось, он вот-вот выронит нож, а лицо сделалось синевато-белым, словно замерзшее коровье молоко.
— Что тебе надо? — пронзительным голосом спросила ласси. — Уходи!
Медведь покачивался из стороны в сторону, моргая черными глазками. Ветер вдувал сквозь открытую дверь снег, завивавшийся поземкой вокруг массивных лап зверя, и ласси увидела, что медведь действительно белее снега. Его сияющий мех напомнил ей звездный и лунный свет и шкуру белого оленя, подарившего ей имя.
— Уходи! — Она махнула на него рукой, прогоняя.
— Ты меня понимаешь?
Голос у исбьорна оказался низкий, рокочущий. Зверь слегка запинался, словно не привык говорить.
Фрида придушенно пискнула, а Ярл, услышавший лишь угрожающее ворчание, схватил со стола нож.
— Да, — коротко ответила ласси.
Медведь прикрыл глаза и продвинулся в дом чуть дальше. Он почти притиснулся к столу, Ханс Петер и Ярл могли бы достать его ножами, но, похоже, исбьорна это не волновало. Его черные глаза открылись.
— Пойдем со мной, — пророкотал медведь.
— Что-о?! — У ласси волосы на голове зашевелились.
— Ты. Идем со мной.
— Что он говорит? — еле слышно прошелестел Ханс Петер.
— Что он говорит? — Голос Фриды прозвучал гораздо резче, но ненамного громче. — Это же медведь! Убейте его!
— Он хочет, чтобы я пошла с ним. — У ласси дрожал голос, но она не трудилась шептать. По тону медведя она поняла, что это самец, а по глазам — что он никому не причинит вреда. — Почему? — Вопрос предназначался медведю.
Исбьорн покачался из стороны в сторону. Из его горла вырвался низкий стон.
— Не могу сказать. — Он нахмурился и снова застонал. — Но. Ты нужна. Идем сейчас.
— Он говорит, ему нужно, чтобы я пошла с ним, — объяснила изумленная девушка.
— Нет. — Белый как полотно Ханс Петер замахнулся на медведя ножом, не столько угрожая, сколько вынуждая зверя уйти. — Нет. Оставь ее в покое.
Медведь помотал головой:
— Ты нужна. Пожалуйста. Идем со мной.
— Зачем я тебе нужна? — спросила ласси. — И куда ты меня зовешь?
— Жить со мной во дворце. Всего год. — Каждое последующее слово медведь выдавливал из своей широкой пасти со все большим и большим усилием.
— Он хочет, чтобы я жила с ним во дворце один год, — доложила ласси пораженному семейству.
— Нет. — Ханс Петер со стуком уронил нож на пол. Он резко повернулся, схватил ласси за плечи и легонько встряхнул. — Не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Ты не знаешь, какое зло существует в мире.
