Авторов Коллектив - Сказки русских писателей. Том 7
Братья коней гладят. От зависти руки трясутся.
— Шишанушка! У нас вон бочка порожняя…
— Ну порожняя, вижу.
— Мы бы в бочку ту… да в речку ту… Не откажись. Тоже хоть по конику бы!
— Дак что ж, можно. Неужели для братьев единоутробных пожалею?
О, сколь тяжело было бочку ту катить! А те там сидят — торопят:
— Кати круче! Всех хороших-то упустим.
Опять с горы как дунет их Шиш…
Поехали братаны вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью. Выплеснуло их в Нижнем, у ярмарки. Лавку там себе поставили. В домашнюю сторону и смотреть перестали.
А Шиш с отцом зажил. Он до отца хороший стал, ласковый. Отец его залюбил.
Шиш-сказочник
[65]
от вы сказки любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идет. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался — не открывают. В другой дом поколотился — не пускают. Шиш в третью избу стучится:
— Пустите ночь переночевать!
Хозяин говорит:
— А ты сказки сказывать мастер?
Шиш говорит:
— Слыхал маленько.
Хозяин говорит:
— Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет — до свиданья.
Шишу деваться некуда. Зашел в избу. Хозяин постелился на лавке; хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радоваться, поставили середи избы стул — сиди рассказывай всю ночь…
Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой человек. Он говорит:
— Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом перебьет, тому и сказку дальше говорить. Согласны?
Все ответили:
— Согласны, согласны!
Шиш начал:
— Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…
Говорил, говорил — раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгорячился:
— Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!
Шиш говорит:
— Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.
Хозяин начал сказку:
— Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу…
Говорил, говорил — раз двести эту речь повторил.
Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:
— Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…
Хозяин за жену сграбился [66]:
— Ты меня перебила — тебе и сказку говорить.
Не могла старуха отдуться [67], сказку заговорила:
— Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…
Говорила, говорила — раз сотню это слово повторила.
Работник на полу разбудился, забранился:
— День на вас работай и ночью от вас спокою нету!..
Хозяйка на него мухой пала:
— Ты меня перебил — тебе и сказку говорить.
Работник сказку заговорил:
— Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…
До рассвета работник это слово говорил.
Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома. Часа два без оглядки бежал. Долго потом сказок не рассказывал.
Андрей Платонович Платонов
[68]
Безручка
[69]
ил в деревне старый крестьянин, а при нем жена и детей двое — сын да еще дочь. Прожил крестьянин свой век и помер. А за ним и старуха собралась помирать, настала ее пора. Позвала она к себе детей своих, сына с дочерью. Дочь у нее старшая, а сын младший.
Вот наказывает мать сыну, говорит ему:
— Слушайся во всем свою сестру, как меня слушался, будет она тебе теперь вместо матери.
Вздохнула мать в последний раз — жалко ей было с детьми навек разлучаться — и померла.
После смерти родителей брат и сестра стали жить, как мать им велела. Брат слушался сестру, а сестра любила брата и заботилась о нем.
Долго ли, мало ли жили они без родителей, раз сестра и говорит своему брату:
— Трудно мне одной в хозяйстве справляться, а тебе жениться пора: женись, хозяйка в доме будет.
А брат не хотел жениться.
— И ты хозяйка, — говорит он сестре. — Зачем нам другая?
— А я ей в помощь буду, — сестра говорит. — Вдвоем-то с нею нам работать сподручней.
Хоть и не хотел брат жениться, да не посмел ослушаться старшей сестры, потому что почитал ее, как родную мать.
Оженился брат и стал жить с женою хорошо. А сестру свою любил и почитал, как прежде было, и во всем слушался ее.
Жена его сперва послушно жила и терпела сестру мужа, свою золовку. А золовка и вовсе ей угождала.
Да только не по нраву стало братней жене, что она не первая в доме и своей золовке ровня. Вот уедет хозяин молодой поле пахать, либо в город на торг, либо в лес, а вернется ко двору — и дома у него неладно. Жена ему на сестру жалуется: и делать сестра его ничего не умеет, и сердцем она злая, и горшок новый разбила…
Молчит муж и думает: «Ты со двора, а на двор беда. Эко дело лихое!»
Однако нельзя мужику без отлучки жить.
Поехал брат опять со двора, а на двор новая беда. Вернулся он, жена ему и говорит:
— Дело твое, а сестра твоя нас по миру пустит: гляди-ко, в хлеву коровушка наша Жданка сдохла ввечеру. Сестра твоя, ненавистная такая, скормила ей чего-то, корова и пала…
А того не сказала жена, что она сама скормила корове вредной травы, лишь бы сестру мужа сжить со двора.
Брат и говорит сестре:
— Сгубила ты корову, сестрица. Знать, сызнова надо скотину наживать.
Хотя и невинна была сестра, да чтобы брат на жену не подумал, взяла вину на себя.
— Оплошала я, братец, — говорит, — а больше того не случится.
— Ну, ин так, — брат говорит. — Благослови меня, сестрица, поеду я в лес, на работу, копейку в дом наживать. Гляди в хозяйстве-то, чтоб ладно было. Жена родит, ребенка прими…
Уехал он в лес, и долго его в доме не было. Жена без него и сына-младенца родила, а сестра приняла младенца и полюбила его. Да недолго жил младенец на свете: заспала его мать по нечаянности, и он умер.
В ту пору воротился брат из лесу. Видит он — горе в его доме. Жена плачет, причитает и говорит ему:
— Это сестра твоя, золовка моя, змея подколодная, удушила она сыночка нашего; теперь она и меня со свету сживет.
Услышал брат слова жены и лютым стал. Кликнул он сестру:
— Я думал, ты заместо матери мне. Ведь я ни хлеба, ни одежды тебе не жалел и не ослушался тебя ни в чем… А ты сына у меня единородного отняла! А был бы у меня сын, было бы мне утешение и надежда на старость. Да и тебя он кормил бы, когда не станет у тебя силы работать. А ты убила его!
И он сказал еще:
— Не увидишь ты завтра белого света!
Сестра хотела вымолвить слово в ответ, да брат от лютости и от горя своего не стал ее слушать и глядел на нее, как чужой, словно не зная ее.
Поутру рано брат разбудил сестру.
— Собирайся, — говорит, — поедем мы с тобою со двора.
— Рано еще, братец, — говорит сестра, — на небе сумеречно.
А брат ее не слышит и приказывает:
— Собирайся, — говорит, — и платье надень лучшее.
— Братец, а нынче и праздника нету, — молвит в ответ сестра.
А брат не слышит вовсе и коней запрягает.
Повез он ее в лес и вот остановил коней. А по времени было еще рано, чуть свет.
Тут в лесу пень стоял. Брат велел сестре, чтобы она стала на колени да голову свою положила на пень.
Сестра положила на пень свои руки, а потом склонила на них и голову.
— Прости меня, братец, — вымолвила она и хотела ему еще сказать, что ни в чем она не повинна, может быть, он теперь услышит ее.
Да брат уже высоко топором замахнулся, некогда ему было слушать сестру.
В то время вдруг воскликнула на ветке малая птичка, и голос ее был звучен и весел. Сестра услышала птичку и подняла голову, желая послушать ее, а руки ее лежали на пне.
