Н. Долидзе - Грузинские народные сказки. Сто сказок.
Эта небылица понравилась как царю, так и его царедворцам.
– Хорошо. Иди теперь домой, придешь завтра – расскажешь вторую небылицу.
Настало утро. Бичиа помылся, надел шапку и отправился во дворец. Пригласили его к царю, а там уже и царь, и все придворные, и палачи собрались. Подали пастуху кресло, усадили и велели рассказывать.
– Вчера приготовила мать ужин, – начал Бичиа, – но для приправы не оказалось у нее соли. Побежал я за солью в Гумбры. Подошел к соляной скале и вспомнил, что ни тесака, ни кирки не взял с собой. Что было делать? Стал я биться головой о скалу. Отбил так один большой кусок соли, взвалил на спину и понес домой. Приправили еду и вкусно поужинали.
Эта небылица тоже понравилась, и сказали пастуху:
– Иди теперь домой, а третью небылицу завтра расскажешь.
Очень доволен Бичиа, а царь впал в думу – не знает, к какой прибегнуть уловке, как отправить проклятого пастуха на тот свет? Созвал царь всех своих советников. Много ли говорили или мало, но решили – завтра, что бы ни рассказал пастух, всем в один голос кричать: «Правда, правда».
Все весело разошлись, уверенные, что никакая сила не спасет завтра пастуха от смерти. Но судьба готовила иное.
Настало утро. Бичиа-пастух отыскал где-то огромный чан и докатил его с помощью нескольких товарищей до царского дворца.
Как только увидали царедворцы этот чан, тотчас закричали пастуху:
– Что это такое, что ты приволок?
– А это вот что: два таких чана, полных драгоценных камней и жемчугов, задолжал отец нашего царя моему отцу.
– Правда, правда! – закричали царедворцы.
Вышел на этот шум царь, набросился на советников:
– Что вы меня губите? Когда задолжал мой отец его отцу столько драгоценностей? И где у меня столько имущества?
– Ложь, ложь! – стали кричать царедворцы.
– А ложь – так отдавайте царевну.
Пришлось царю выбирать: или отдать пастуху два чана драгоценностей, или выдать за него свою дочь. Так как царство было не очень богатое, то и решили отдать Бичиа прекрасную царевну. Обвенчали их, справили свадьбу и отдали полцарства. Победил пастух и взял жену домой к матери, где они весело и счастливо зажили.
Там оставил я мор,
Здесь застал пир.
Там просыпал золу,
Здесь нашел муку.
Как бедняк деньги на хранение отдавал
Жил один богач. Кто что хотел сберечь, все ему относил и сдавал на хранение. Жил в том городе один работник. Пятнадцать лет он трудился, не разгибая спины работал; копейка за копейкой – собрал двести рублей. Подумал работник: «Как бы не потерять или не растратить эти деньги, пока я к жене да к детям соберусь! Отнесу лучше их тому богачу и отдам на сбережение».
Взял и отнес свои двести рублей.
Как пришло время, собрался работник домой, к родным. Идет он к богачу и просит его вернуть деньги.
– Какие деньги, когда ты мне давал их? – закричал на него богач. – Пошел вон отсюда!
Долго просил его работник:
– Не губи меня и всю мою семью! С голоду умрем, пощади, отдай мои деньги.
Напрасно все. Выгнал его богач ни с чем. Идет бедняк, плачет.
Жила в том городе одна очень умная и добрая женщина, увидела она этого бедняка в слезах, подозвала его, спрашивает:
– Что ты плачешь, несчастный?
– Двести рублей было у меня накоплено тяжелым трудом, отдал я их на сбережение, а теперь не отдает он мне ничего, еще избил меня и выгнал.
Научила его женщина:
– Я пойду к богачу, отнесу всякие драгоценности, будто хочу ему на сбережение отдать. Только я развяжу свой узелок, ты войди и проси свои деньги.
Потом велела слуге:
– Как отдаст богач деньги бедняку, вбеги и кричи: «Иди домой скорей, господин вернулся!»
Собрала она все, что было у ней ценного, увязала в узелок и понесла к богачу. Вошла и говорит:
– Моего мужа дома нет, боюсь, не напали бы на меня разбойники, вот, хочу отдать тебе на сбережение.
Только она развязала свой узелок и показала богачу, что у нее было, как вошел тот работник и стал просить:
– Пожалуйста, верни мне двести рублей, что я тебе на сбережение отдал.
– Возьми, сынок, на что мне твои деньги, – говорит богач; достал он и отдал бедняку его деньги.
Думает богач: «Не отдать ему денег, так и женщина мне не доверится и столько добра обратно унесет».
Взял работник деньги, считает их, как вдруг вбегает слуга женщины и кричит:
– Госпожа, господин вернулся, ждет, иди скорей домой!
– Ах, – говорит женщина, – после принесу, а теперь надо домой бежать, – и увязала опять все свои драгоценности в узелок.
Радуется бедняк, раскинул он руки и пустился в пляс, развела руки и женщина, пошла по кругу: тут и богач начал плясать.
– Что вы заплясали все? – говорит слуга.
– Бедняк пляшет, что свои деньги вернул, я – что муж, которого я давно уже не видела, вернулся.- А ты с чего пляшешь? – спрашивает женщина богача.
– А я пляшу, что такая простая женщина, как ты, сумела меня надуть! – говорит богач.
Про одного царя и его сына
Жил один великий царь. Как состарился царь и пришло время умирать ему, вызвал он единственного своего сына и наследника и сказал:
– Сын мой, сам видишь – одной ногой я уже в могиле, не сегодня-завтра умру, и сам ты один останешься и все царство в твоих руках будет. Иди поставь себе везде, где найдешь нужным, по надежному дому, чтобы в горе или нужде мог ты укрыться там и найти себе приют.
Послушался сын отца и тотчас отправился исполнять его наказ.
Взял с собой побольше денег, ходит по всему царству и, где только понравится ему место – гора ли то, долина, деревня или дикий лес, – строит себе прекрасные дворцы.
Поставил он так много дворцов и довольный вернулся домой.
Призвал его отец и спрашивает:
– Что, сынок, поставил ли себе дома по моему слову, будет ли у тебя где укрыться в тяжелую минуту?
– Да, отец! – говорит сын. – Везде, где только понравилось мне место, – в горах или в долине, – поставил я прекрасные дворцы.
– Горе твоему врагу, сын мой, – говорит отец, – ты не те дома строил, о каких я тебе говорил: пустые дворцы, сынок, не помогут в горе и не укроют от беды. Я тебя учил – по всему царству найди честных и верных людей, полюби их, подружись с ними, и они-то и дадут тебе верное и надежное пристанище в тяжелую минуту. Знай, если есть где у человека верный и честный друг, там и дом и кров для него найдутся.
Шершень
Жили два брата. У них была только одна упряжка быков. Когда они поделились, то решили: «Быков делить не будем, один бык ни тому, ни другому не впрок. Оставим их вместе. Придет время пахать или мельницу вертеть, будем по очереди пользоваться.»
Так и решили.
Пришла весна, повел старший брат пахать свою землю. Пашет он, засевает свою землю, а младший сидит сложа руки и ждет, когда придет его черед и отдаст ему брат быков. Идет время, запаздывает он с севом, а брат и не думает отдавать быков. И не так-то уж много пахоты у него, кажется, давно бы пора управиться, да нет – он все тянет, держит быков, не отдает.
Отчего бы так? Вот отчего: не будь носа промеж глаз – заели бы глаза друг друга. Так и братья: брат с братом разделятся – уж друг о друге не думают; больше того: нет у тебя врага – поделись с братом, объявится враг. У старшего брата вот какая мысль засела: хочет он присвоить обоих быков.
Наконец, когда уже у младшего и надежда вся пропала вспахать свое поле вовремя, когда уж все терпенье иссякло, говорит он брату:
– Погиб я, братец, если не отдашь мне хоть сейчас быков. Ты уже довольно поработал, и, если будет на то воля бога да твоей судьбы, тебе хватит и того, что вспахал да засеял, а у меня, запоздай я еще немного, вся семья с голоду погибнет.
– А что ж мне с того, что твоя семья с голоду погибнет? Мы этого при дележе не оговаривали. Одолжу тебе быков – моя воля, не одолжу – и на то моя воля. Я еще своей работы не кончил, а тебе быков отдавать – так ведь вся деревня меня на смех поднимет.
– Я у тебя в долг ничего не прошу, эти быки ведь не поделены, и если ты о себе позаботился, то и я хочу о себе подумать.
– Так я и знал, что ты выдумаешь что-нибудь. Может, еще и семью свою кормить заставишь, будто и это при дележе было оговорено? Где же это видано, чтоб после дележа еще что-то общее оставалось? Когда мы поделились, быки достались мне, а не будь того, не будь быки мои, – так бы ты и дал мне их весной на пахоту! Быки эти мои, и дам ли я их тебе или не дам – на то одна только моя воля.
– Да нет, неправда! Эти быки как твои, так и мои, – клянется младший.
Но когда у человека в уме и в сердце угнездились хитрость и подлость, разве его клятвой проймешь? Не было у них свидетелей при дележе.
– Хорошо, – сказал младший, – какой правдой ты у меня быков отнимаешь, пусть той же правдой они и служат тебе.
Если клятве человек не верит, его и проклятьем не возьмешь.
