Миядзава Кэндзи - ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ
— Конечно, есть. Раз есть большие, значит, есть и маленькие. Но издалека их не видно, — смеясь от радости, ответил Джованни. Настроение у него, наконец-то, стало лучше некуда.
— А вон там дворцы созвездия Близнецов! — вдруг крикнул мальчик, указывая куда-то за окно.
С правой стороны на небольшом холме стояли два хрустальных дворца.
— Что такое дворцы созвездия Близнецов?
— Я много раз слышала эту историю от мамы. Наверное, это те самые маленькие хрустальные дворцы, которые стоят рядышком.
— Расскажи, пожалуйста. Что это за Близнецы?
— Я тоже знаю! Близнецы пошли гулять в поле и подрались с вороном, верно? — сказал мальчик.
— Нет! Мама рассказывала о том, что на берегу Небесной реки…
— Прилетела комета и сказала: «ги-ги-фу, ги-ги-фу», верно?
— Да, нет, Та-тян.[141] Это же другой рассказ! Кажется, они, и сейчас играют там на флейтах.
— Они сейчас в море, — ответил мальчик.
— Да нет же. Они уже вернулись обратно, — возразила девочка.
— Да, я все знаю. Я сам могу рассказать.
Вдруг противоположный берег реки заалел.
В просветах были видны черные силуэты ив и еще чего-то, а в волнах невидимой реки время от времени вспыхивали красные иглы. В поле на противоположном берегу разгорался ярко-красный огонь, а черный дым поднимался высоко, коптя прохладное небо, голубое, как колокольчики. Этот огонь завораживал, был краснее и прозрачнее рубина, красивее лития.
— Что за огонь? Чем можно развести такой яркий огонь? — спросил Джованни.
— Это огонь Скорпиона, — ответил Кампанелла, вновь внимательно посмотрев на карту.
— Я знаю об огне Скорпиона, — сказала девочка.
— Что такое огонь Скорпиона? — спросил Джованни.
— Скорпион сгорел в огне, а огонь все продолжает гореть. Мне папа об этом много рассказывал.
— Скорпион — это ведь насекомое?
— Да, скорпион насекомое, но хорошее.
— Скорпион не хорошее насекомое. Я видел в музее заспиртованного скорпиона. Учитель сказал, что у него в хвосте есть во-от такое жало, если он ужалит, человек умрет.
— Это верно, но он все же хорошее насекомое. Так мне рассказывал папа. Когда-то давно в долине Валдола жил один скорпион, он убивал маленьких насекомых, чтобы добыть себе пропитание. И вот, как-то раз колонок нашел скорпиона и решил его съесть. Скорпион бежал от него изо всех сил, и когда колонок уже чуть было не сцапал его, перед скорпионом оказался колодец, и он прыгнул в него. А выползти наружу не смог и начал тонуть. И тогда он стал молиться: «Я не знаю, скольких жизней унес я до сегодняшнего дня, но только что сам, спасаясь от смерти, бежал изо всех сил. И вот в каком положении оказался. Мне не на что больше надеяться. Почему я просто не отдал себя на съедение колонку? Тогда он смог бы прожить еще один день. О Господи, загляни в мое сердце! Пусть моя жизнь завершится не напрасно, пусть в следующей жизни она послужит на благо других». И после этих слов Скорпион увидел, что его тело загорелось чудесным огнем и осветило ночную тьму. Папа рассказывал, что этот огонь горит до сих пор. Вот он!
— Точно. Смотрите-ка, вышки принимают форму Скорпиона!
И правда — Джованни увидел, что три геодезические вышки по ту сторону огня стали похожи на клешни Скорпиона, а пять вышек перед ним в хвост и жало. А чудесный красный огонь Скорпиона продолжает гореть бесшумно и ослепительно ярко.
Огонь удалялся все дальше и дальше, и тут вдруг все услышали несказанно веселую мелодию, которую как будто играл целый оркестр самых разных музыкальных инструментов, и почувствовали аромат трав и цветов, свист и шум толпы. Наверное, где-то поблизости был городок, и в нем отмечали какой-то праздник.
— Кентавры, пусть выпадет роса! — вдруг закричал сидевший рядом с Джованни мальчик. Он проснулся и теперь смотрел в окно на противоположной стороне вагона.
Все посмотрели туда и увидели зеленую-презеленую ель или пихту, какую украшают на рождество. На ней горело множество маленьких лампочек, будто собралась тысяча светлячков.
— Сегодня праздник Кентавра! — воскликнул Джованни.
— Да, мы приехали в деревню кентавров! — добавил Кампанелла.
* * *— Я всегда метко бросаю мяч, — гордо сказал маленький мальчик.
— Скоро станция «Южный Крест». Надо готовиться к выходу, — сказал молодой человек.
— Я поеду дальше, — сказал Тадаси.
Девочка, сидевшая рядом с Кампанеллой, поспешно встала и начала собираться, однако, судя по всему, ей тоже не хотелось расставаться с Джованни и Кампанеллой.
— Мы выходим здесь, — сказал, нахмурившись, молодой человек и строго посмотрел на мальчика.
— Не хочу. Я поеду дальше на поезде.
Джованни не вытерпел и сказал:
— Поедем с нами. У нас есть билет, по которому можно ехать, куда угодно.
— Но мы должны выйти здесь. Отсюда мы отправимся на небеса, — грустно сказала девочка.
— А зачем нам отправляться на небеса? Мой учитель сказал, что мы здесь должны построить мир лучше, чем на небесах! — сказал мальчик.
— Но мама уже там, и Бог нам так велит.
— Такой Бог не настоящий.
— Это твой Бог ненастоящий.
— Нет, настоящий!
— А какой у тебя Бог? — смеясь, спросил молодой человек.
— Я, на самом деле, точно не знаю, его не описать, но он не такой, каким вы его себе представляете, а настоящий и единственный Бог.
— Конечно же, настоящий Бог — единственный, — сказал молодой человек.
— Он просто настоящий единственный Бог!
— Именно поэтому я хочу помолиться, чтобы мы с вами вновь встретились перед лицом истинного Бога, — сказал молодой человек и почтительно сложил руки.
Девочка сделала то же самое. Никому не хотелось расставаться, и они побледнели. Джованни чуть не заплакал в голос.
— Вы уже готовы? Мы вот-вот прибудем на станцию «Южный Крест».
И вот, что было дальше. Далеко внизу по течению невидимой реки стоял, будто дерево, и сверкал крест, усыпанный разноцветными, синими, оранжевыми огоньками, а над крестом кольцом сгустилось голубоватое облако, похожее на нимб.
В вагоне зашумели. Все встали и начали молиться так же, как и перед Северным Крестом. Отовсюду раздавались радостные возгласы — так кричат дети, набрасываясь на сладкую дыню — и глубокие, почтительные вздохи. Крест все приближался и приближался, и стало видно, что голубой нимб, напоминающий мякоть яблока, медленно-медленно кружится.
— Аллилуйя! Аллилуйя! — прозвучали ясно и радостно голоса пассажиров.
А потом все услышали, как издалека с небес, с холодных далеких небес, полились прозрачные, несказанно чистые звуки труб. При свете множества семафоров и фонарей поезд стал сбавлять скорость и, наконец, остановился прямо напротив Креста.
— Ну, выходим! — сказал молодой человек и, взяв мальчика за руку, направился к выходу.
— До свидания! — сказала девочка, обернувшись к Джованни и Кампанелле.
— До свидания! — резко и сухо бросил в ответ Джованни, будто рассердился, и еле сдержался, чтобы не расплакаться.
Девочка еще раз обернулась, посмотрела на них широко раскрытыми грустными глазами и молча вышла из вагона. Освободилось более половины вагона, вдруг стало пусто и одиноко, потянуло сквозняком.
Они смотрели на людей, которые построились в ряд на берегу Серебряной реки и благоговейно опустились на колени перед Крестом. А затем мальчики увидели, как кто-то белых сияющих одеяниях идет по воде невидимой реки, протягивая руки к людям. Но в этот самый момент вдруг раздался сигнал стеклянного свистка, и поезд тронулся. С низовья реки поднялся серебряный туман, и все исчезло из виду. Лишь ореховые деревья поблескивали в тумане своей листвой, из веток высовывались забавные мордочки веселых белок, окруженные золотыми нимбами.
Туман начал постепенно рассеиваться. Перед ними оказалась дорога, наверное, какое-то шоссе, вдоль которого в ряд выстроились фонари. Некоторое время эта дорога шла вдоль железнодорожного пути. Когда мальчики проезжали мимо фонарей, маленькие огоньки цвета фасоли гасли, будто приветствовали гостей, и зажигались вновь, как только поезд проезжал мимо.
Обернувшись назад, они увидели, что Крест стал таким маленьким, хоть на шею вешай, все вокруг виделось неясным, не разобрать, стоят ли на коленях брат с сестрой и молодой человек на белом берегу, или уже отправились на небеса — неведомо куда.
Джованни глубоко вздохнул.
— Кампанелла, вот мы опять остались вдвоем. Теперь мы вместе поедем далеко-далеко. Знаешь, если бы это принесло счастье всем, пусть мое тело сгорело бы сто раз, как у того Скорпиона. Мне было бы не жалко.
— Мне тоже, — сказал Кампанелла, и в его глазах сверкнула прозрачная слезинка.
— Но что такое настоящее счастье? — спросил Джованни.
