Владимир Аникин - Сказки русских писателей
Натаскала Белка моху, стала в дупле жить.
Год живет, другой живет — крошится старый дуб, шире дупло.
На третий год узнала про то дупло Куница.
Прибежала, видит — дуб, в дубу — дыра с человечью голову. Спрашивает:
— Терем-теремок, кто в тереме живет?
— Жил Дятел пестрый — нос вострый, жил Скворец — первый в роще певец, жил Сыч, попадешь ему в когти — не хнычь, теперь я живу, Белка, по веткам скакалка, по дуплам сиделка. А ты кто?
— Я — Куница, всех малых зверей убийца. Я страшней Хоря, со мной не спорь зря. Ступай-ка из терема вон, пока цела!
Испугалась Белка Куницы, ускакала.
Ничего не натаскала Куница, стала так в дупле жить, на своей шерстке.
Год живет, другой живет — крошится старый дуб, шире дупло.
На третий год узнали про то дупло пчелы. Прилетели. Видят — дуб, в дубу — дыра с лошадиную голову. Кружат, жужжат, спрашивают:
— Терем-теремок, кто в тереме живет?
— Жил Дятел пестрый — нос вострый, жил Скворец — первый в роще певец, жил Сыч, попадешь ему в когти — не хнычь, жила Белка — по веткам скакалка, по дуплам сиделка, теперь я живу — Куница, всех малых зверей убийца. А вы кто?
— Мы пчелиный рой — друг за дружку горой. Кружим, жужжим, жалим, грозим большим и малым. Ступай-ка из терема вон, пока цела!
Испугалась Куница пчел, убежала.
Натаскали пчелы воску, стали в дупле жить. Год живут, другой живут — крошится старый дуб, шире дупло.
На третий год узнал про то дупло Медведь. Пришел. Видит — дуб, в дубу — дырища в целое окнище. Спрашивает:
— Терем-теремок, кто в тереме живет?
— Жил Дятел пестрый — нос вострый, жил Скворец — первый в роще певец, жил Сыч, попадешь ему в когти — не хнычь, жила Белка — по веткам скакалка, по дуплам сиделка, жила Куница — всех малых зверей убийца, теперь мы живем — пчелиный рой, друг за дружку горой. А ты кто?
— А я Медведь, Мишка, вашему терему крышка!
Влез на дуб, просунул голову в дупло — да как нажал!
Дуб-то пополам и расселся, а из него — считай-ка, сколько лет копилось:
шерсти,
да сена,
да воску,
да моху,
да пуху,
да перьев,
да пыли,
да пх-х-х!..
Теремка-то и не стало.
Лесной Колобок колючий бок
[48]
или-были старик со старухой — те самые, от которых Колобок укатился. Пошли они в лес. Старик и говорит старухе:
— Глянь-ка, старуха, никак, под кустиком-то наш Колобок лежит?
Старик плохо видел, да и у старухи глаза слезились. Наклонилась она поднять Колобок — и наткнись на что-то колючее. Старуха: «Ой!» — а Колобок вскочил на коротенькие ножки и покатил по дорожке.
Катится Колобок по дорожке, навстречу ему Волк:
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— Не ешь меня, Серый Волк, я тебе песенку спою:
Я лесной Колобок — колючий бок!
Я по коробу не скребен,
По сусеку не метен,
На сметане не мешен.
Я под кустиком рос,
Весь колючками оброс,
Я на ощупь нехорош,
Меня голыми руками не возьмешь!
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел.
От тебя, Волк, подавно уйду!
Волк рассердился — хвать его лапой! Колючки в лапу впились — Волку ой больно! А Колобок подскочил и покатился по дорожке, только его Волк и видел!
Катится Колобок, навстречу ему Медведь:
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— Где тебе, косолапому, съесть меня!
Я лесной Колобок — колючий бок!
Я по коробу не скребен,
По сусеку не метен,
На сметане не мешен.
Я под кустиком рос,
Весь колючками оброс,
Я на вкус нехорош,
Меня в рот не возьмешь!
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от Волка ушел.
От тебя, Медведь, подавно уйду!
Медведь разозлился, хотел его в пасть схватить, — губы наколол, — ой, больно! А Колобок опять покатился, только Медведь его и видел. Катится Колобок, навстречу ему Лиса:
— Колобок, Колобок, куда катишься?
— Качусь по дорожке.
— Колобок, Колобок, спой мне песенку! Колобок и запел:
Я лесной Колобок — колючий бок!
Я по коробу не скребен,
По сусеку не метен,
На сметане не мешен.
Я под кустиком рос,
Весь колючками оброс,
Я кругом нехорош;
Как меня ты возьмешь?
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от Волка ушел,
От Медведя ушел.
От тебя, Лисы, не хитро уйти!
И только было покатился по дорожке, Лиса его тихонечко, одними коготками, толк в канаву! Колобок — плюх в воду. Мигом развернулся, заработал лапками, поплыл. Тут все и увидели, что это совсем не Колобок, а настоящий лесной еж.
Сова
[49]
идит Старик, чай пьет. Не пустой пьет — молоком белит. Летит мимо Сова.
— Здорово, — говорит, — друг!
А Старик ей:
— Ты, Сова, — отчаянная голова, уши торчком, нос крючком. Ты от солнца хоронишься, людей сторонишься, — какой я тебе друг?
Рассердилась Сова.
— Ладно же, — говорит, — старый! Не стану по ночам к тебе на луг летать, мышей ловить, — сам лови.
А Старик:
— Вишь, чем пугать вздумала! Утекай, пока цела.
Улетела Сова, забралась в дуб, никуда из дупла не летит.
Ночь пришла. На стариковом лугу мыши в норах свистят-перекликаются:
— Погляди-ка, кума, не летит ли Сова — отчаянная голова, уши торчком, нос крючком?
Мышь Мыши в ответ:
— Не видать Совы, не слыхать Совы. Нынче нам на лугу раздолье, нынче нам на лугу приволье.
Мыши из нор поскакали, мыши по лугу побежали.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы худа не вышло: мыши-то, говорят, на охоту пошли.
— А пускай идут, — говорит Старик. — Чай, мыши не волки, не зарежут тёлки.
Мыши по лугу рыщут, шмелиные гнезда ищут, землю роют, шмелей ловят.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы хуже не вышло: все шмели твои разлетелись.
— А пускай летят, — говорит Старик. — Что от них толку: ни меду, ни воску — волдыри только.
Стоит на лугу клевер кормовистый, головой к земле виснет, а шмели гудят, с луга прочь летят, на клевер не глядят, цветень с цветка на цветок не носят.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы хуже не вышло: не пришлось бы тебе самому цветень с цветка на цветок переносить.
— И ветер разнесет, — говорит Старик, а сам в затылке скребет.
По лугу ветер гуляет, цветень наземь сыплет. Не попадает цветень с цветка на цветок, — не родится клевер на лугу; не по нраву это Старику.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Корова твоя мычит, клеверу просит, — трава, слышь, без клеверу, что каша без масла.
Молчит Старик, ничего не говорит.
Была Корова с клевера здорова, стала Корова тощать, стала молока сбавлять; пойло лежит, а молоко все жиже да жиже.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Говорила я тебе: придешь ко мне кланяться.
Старик бранится, а дело-то не клеится. Сова в дубу сидит, мышей не ловит.
Мыши по лугу рыщут, шмелиные гнезда ищут. Шмели на чужих лугах гуляют, а на стариков луг и не заглядывают.
Клевер на лугу не родится. Корова без клевера тощает. Молока у Коровы мало. Вот и чай белить Старику нечем стало.
Нечем стало Старику чай белить, — пошел Старик Сове кланяться:
— Уж ты, Совушка-вдовушка, меня из беды выручай: нечем стало мне, старому, белить чай.
А Сова из дупла глазищами луп-луп, ножищами туп-туп.
— То-то, — говорит, — старый. Дружно не грузно, а врозь хоть брось. Думаешь, мне-то легко без твоих мышей?
Простила Сова Старика, вылезла из дупла, полетела на луг мышей ловить.
Мыши со страху попрятались в норы.
Шмели загудели над лугом, принялись с цветка на цветок летать.
Клевер красный стал на лугу наливаться.
Корова пошла на луг клевер жевать.
Молока у Коровы много.
Стал Старик молоком чай белить, чай белить — Сову хвалить, к себе в гости звать, уваживать.
Чей нос лучше?
[50]
ухолов-Тонконос сидел на ветке и смотрел по сторонам. Как только полетит мимо муха или бабочка, он сейчас же погонится за ней, поймает и проглотит. Потом опять сидит на ветке и опять ждет, высматривает. Увидал поблизости Дубоноса и стал жаловаться ему на свое горькое житье.
— Очень уж мне утомительно, — говорит, — пропитание себе добывать. Целый день трудишься, трудишься, ни отдыха, ни покоя не знаешь, а все впроголодь живешь. Сам подумай: сколько мошек надо поймать, чтобы сытым быть. А зернышки клевать я не могу: нос у меня слишком тонок.
