Валентин Беспалов - Волжские сказки
И повернул домой.
Дома Емельянушка покойно спал, степенно гулял, безмятежно на крылечке сидел. Так-то сидел-сидел да и придумал: «Пойду к Насте. Вдруг подскажет, как мне быть?».
Шёл Емельянушка, шёл, да так до дома Насти и дошёл. Огляделся, а на крылечке и сама Настя стоит. Обрадовался Емельянушка, спрашивает:
— Не меня ли, Настя, ждёшь?
А девушка весело спрашивает:
— Тебе какую Настю, дедушка, надо? Здесь живут бабушка Настя, мама Настя и я, внучка Настя.
Ничего не ответил Емельянушка, охнул только и подумал: «Надо было бы и сегодня с полдороги воротиться. Об одной Насте горевал-горевал, а теперь горюй сразу о трёх!»
Дороги
Много дорог на свете. Самых разных: трудных, весёлых, хитрых. А по какой дороге до счастья дойдёшь, кто подскажет?
Вот так-то думал Ерёмушка, первый парень на селе, когда нечаянно услышал, что в соседнем селе росла-росла и выросла всем на удивленье работница, всем на радость заботница Катя-Катюша.
Разохотился Ерёмушка дойти до Катюши, удержу нет. Налегке собрался, сразу прикинул: «На весёлое счастье иду, по весёлой дорожке и шагать надо! И гладко, и сладко, и приятно!»
А если так, вот тебе и весёлая дорожка! Под ноги сама стелется. Иди без слёз, иди без труда, иди без убытков. На весёлой дороге весело! Тут пляши, там пой, а чуть подальше музыка рекой!
И пошёл, и пошёл Ерёмушка! Там попляшет, тут попоёт, здесь на балалаечке струны переберёт. Шёл так, шёл, на овраг наткнулся. Не переехать, не перейти, не переползти.
Заскучал Ерёмушка, да как шёл, так и вернулся налегке домой. Стал думать да гадать, по какой дорожке путь продолжать. Думал-думал, придумал: «Много времени на весёлой дорожке потерял, надо по хитрой дорожке пойти».
И припустился по хитрой дорожке. Тут словчит кочку перепрыгнуть, там смудрит поворот срезать, здесь не на горку, а под горку сноровит. Шёл так, шёл, на болото наткнулся. Не переехать, не перейти, не переползти.
Заскучал Ерёмушка, да как шёл, так и вернулся налегке домой. Стал думать да гадать, по какой дорожке путь продолжать. Думал-думал, голову опустил. Дорожка-то осталась одна: трудная. Гадай, не гадай, а по этой дорожке ступай!
Шагнул Ерёмушка на трудную дорожку — охнул: здесь бугор, тут болото, там овраг! А повидать Катю-Катюшу сердце велит. Или уж и ни на что и не способен?
Поднабрался храбрости Ерёмушка, за лопату взялся. Скоро, нет ли бугор срыл, землю в овраг скинул, платину сделал. А там, где бугор был, поле пшеницей засеял.
От оврага к болоту пошёл — канаву прорыл, из болота воду в овраг спустил. В пруду рыбу развёл, на болоте траву посеял.
Распрямился Ерёмушка посмотреть, далеко ли ещё до села Катюшина осталось, а оно тут, рядышком. И Катя-Катюша на крылечке своего дома стоит да и ласково так говорит:
— Заходи, Еремеюшка, отдохни с устатку, а я корову на твоём лугу попасу, молоком тебя угощу. Пшеницу скошу, муки намелю. В озере рыбы наловлю, пироги рыбные затею.
Вот тебе и трудная дорога! Ищешь одно — найдешь вдесятеро.
Мороз и Зима
После свадьбы Мороз и Зима не жалели ни сил, ни времени, дружно построили ледяной терем, сугробом пышным его прикрыли, украсили весёлыми гирляндами снежинок, ледяными цветами. Комнаты столами, шкафами, лавками забили, шкафы — хрустальными блюдами, серебряными ковшами, тяжёлые поставцы кружками и чашками набили. Богатому терему и богатые наряды! Недоедали, недосыпали — шубы серебряные, ожерелья жемчужные, подвески алмазные приобретали.
А когда всё сделали, оглянулись — ни детей, ни знакомых, ни друзей. Не на кого посмотреть, не с кем словом перемолвиться, некуда сходить. Скучно стало, друг на друга уставились: кто это? Зачем в тереме?
Посмотрел Мороз на Зиму пасмурным днём, сказал с досадой:
— Вырядилась! Я трудился, спину ломал, а на неё любо-дорого поглядеть! Кофта не кофта, платье не платье, шуба не шуба, кругом узорочье алмазное!
Посмотрела Зима на Мороз тучей, охнула:
— Расселся! Я трудилась, руки ломала, а он знай себе стены подпирает!
— Это ты-то работала? — вскипел Мороз бураном. — Убиралась бы подобру — поздорову!
— Уж не ты ли работал? — вскинулась Зима вьюгой. — Убирался бы сам подобру-поздорову!
— И уйду! — рассвирепел Мороз январём. — Только всё своё заберу!
— И уйду, — заметелила Зима февралём. — Только всё своё заберу!
Ну а когда всё врозь — не удержится в стене и гвоздь.
Не стало ни ледяного терема, ни сугроба пышного, ни весёлых снежинок, ни ледяных цветов, ни узорочья хрустального.
Не стало ни самой Зимы, ни самого Мороза.
На просторе в драной шубёнке, в рваных галошах Март стал попрыгивать по мокрым сугробцам, пощёлкивать ледяными стекляшками — Весну, озорник, вышел встречать.
Лисичка и зайчонок
Мела лисичка хвостиком по тропинке и вымела себя на полянку. А на полянке — плетень, а за плетнём — огород, а на огороде ежонок землю разрыхляет, козлёнок лунки делает, зайчонок морковку сажает.
Разгорелись глаза у лисички на зайчонка, впору бы и через плетень, да народу на огороде много. Как бы хвостик не оттоптали, как бы лапки не помяли, как бы шубку не сняли!
Осердилась лисичка на такую незадачу, сунула нос в дырку плетня, раздосадовалась:
— И что это ты, зайчонок, такой мягонький, пухленький, лопоухенький, с неотёсанными связался? Ежище того и гляди глазоньки выколет, козлище того и гляди бочок своими рогами проткнёт! А вот меня бы тебе в друзья в самый раз! Я бы тебя мягонькими лапками приласкала — приголубила, пушистым хвостиком позабавила, шубкой тепленькой бы прикрыла!
Зайчонок уши развесил, шажок к плетню да ещё шажок. Охота подробности узнать. А лисичка усы распушила, хвостиком постукивает, от нетерпения подскакивает. И вдруг перед носом — иголки ёжика, рога козлёнка.
Лисичка охнула — ахнула и от плетня её будто ветром сдуло. Опамятовалась в ельничке, тявкнула сердито:
— Вот нахалы! И не продавала, а по шубу наладились! На всех-то где напастись?
Лошадь и слепень
Приспособился слепень на хребте лошади столоваться. Слепень трудится, а лошадь места себе не найдёт.
Не выдержала лошадь и давай по земле кататься. Поломала слепню крылья-ноги, скакнула, побежала пастись налегке.
Слепень очнулся, закряхтел:
— А ещё говорят, на чужом хребте легко заработать!
Иван и Степан
У Ивана и Степана в проулке между домов колодец был. Иван выкопал, а Степан воду на огород выцеживал.
Однажды утром пришёл Иван с ведёрками, попробовал воды из колодца достать, а там ни капли нет.
— Так, — сказал Иван, — схожу на речку — принесу по ведру воды себе и Степану. Пока суд да дело, а умыться да попить надо.
Ушёл Иван на речку, проснулся Степан, воды было из колодца почерпнуть — нет воды!
— Ну, сработал этот Иван! — расстроился Степан. — Не мог уж поглубже колодец выкопать. Теперь вот вози воду из речки, конягу труди, телегу ломай. А они не чужие, кровные!
Запряг Степан конягу, наладил телегу с бочкой, запылил к речке. Обогнал Ивана, волос дыбом: чуть Иван своими вёдрами первым воду не замутил. Остановился Степан, съязвил:
— Ранний петушок чистенькую водичку на гребешок?
— Ну, зачем одному, — отозвался Иван — и на твою долю ведёрко прихватил.
— И принесёшь?
— И принесу. Мне и одного ведра за глаза хватит.
Дёрнул плечом Степан, никак этого Ивана не переговоришь, стегнул конягу, в пыли исчез.
Переждал Иван, пока пыль уляжется, потихоньку, полегоньку добрался до речки, а к ней не подойдёшь — Степан телегой тропку перегородил, высказывается:
— Оказия! Ведёрко забыл! Не зальёшь бочку? За ведром неохота конягу гонять. Да вдруг ещё запалится?
— Залью, — оглядел Иван здоровенную бочку, — к вечеру как раз и справлюсь.
— К вечеру? — поперхнулся Степан. — Да к вечеру вся капуста изжарится! Не огород нынче, а сковородка!
— Можно бы и пораньше, — согласился Иван, — да одному как же? Кабы и ты воду таскал — к завтраку управились бы.
Что делать Степану? Не пропадать же капусте!
А вечером позвал Иван Степана, лопату дал, объяснил:
— Коняга у тебя не чужая, кровная, телега своя, не чужая. Давай копнём колодец поглубже. Чего тебе каждый день к речке ездить?
Что делать Степану? Не пропадать же коняге и телеге!
На другой день позвал Иван Степана, сказал:
— Помоги, сосед, огород убрать. А то надорвусь, кого позовёшь? Без помощи сам пропадёшь.
Что делать Степану? Не пропадать же самому!
Безрыбья уха
Пришел рыбак на речку, огляделся, подумал: «Пожалуй, надо бы дровишек для костерка запасти. Вдруг только к вечеру наловлю рыбки, как тогда в темноте дровишки искать?»
На совесть рыбак старался. Искал сучья самые сухие. Весь перелесок облазил, а нашёл. Принёс, подумал: «Надо и порубить. В темноте какая рубка?»
