Мансур Афзалов - Узбекские народные сказки. Том 2
А утром проснулись в михманхане больные и видят, что болезней их как не бывало. Слепой бай говорит: «Я вижу!» Вор говорит: «А у меня на теле и следов проказы не осталось». Слуга говорит: «А у меня рука работает». Приходит в михманхану ясаул и говорит им:
– Идите, вас шах зовет!
Пришли они, видят – на троне юноша сидит в шахских одеждах, а рядом с ним стоит невестка. Как увидели они ее, опешили, словно вылили на них ведро кипятку. Опустили они головы вниз и стоят.
– Ну, теперь узнали меня? – спрашивает невестка.
А у них язык отнялся, и ответить они ничего не могут.
Невестка им говорит:
– Не бойтесь, не дрожите. Я не такая, как вы. Отправляйтесь теперь каждый своей дорогой.
А юноша и его жена достигли своей заветной цели.
Перевод А. Мордвилко.
МУДРЫЙ ТАБУНЩИК
Жил в давние времена один падишах. Больше всего на свете он любил лошадей.
В один из дней падишах зашел в конюшню. Видит – лучшие кони его совсем исхудали. Подозвал он конюха и строго спросил:
– Почему кони похудели?
Конюх же, испугавшись гнева падишаха, пал ниц и сказал:
– О, ваше величество, ваши кони вот уже сколько дней не едят клевера, а только ржут. Видимо, они почуяли каких-то других коней.
Тотчас же падишах призвал визиря правой руки и распорядился:
– О, мудрый визирь, возьми стражников и отправляйся в окрестности города. Сделай так, чтобы никакие лошади не нарушали покоя моих коней.
Визирь, поклонившись падишаху, сказал:
– О, мой падишах, приказ ваш будет исполнен.
Позвав стражников, визирь вышел за пределы города. Шел, шел – и дошел до горы.
Смотрит – табунщик пустил на луг своих лошадей пастись, а сам растянулся на камне и спит.
Разбудил визирь пастуха и сказал ему:
– Эй, дурной табунщик, распустил ты своих паршивых лошадей, ржут они без толку, а сам лежишь и наслаждаешься их ржаньем. А в городе прекрасные кони нашего падишаха, слыша ржанье твоих кляч, отказываются есть клевер и худеют с каждым часом. Приказываю немедля завязать пасти своим лошадям, а не то отдам тебя в руки палачу.
Удивился пастух, но делать нечего, пришлось ему выполнить повеление визиря и завязать пасти лошадям. Перестали они, конечно, ржать, но и щипать траву больше не могли. Видит табунщик, что пропадают его лошади. Думал он, думал и придумал. Сел верхом на самого большого верблюда, положил перед собой козла с бородой в две четверти длиной, взял лук и стрелы и поехал в город ко дворцу, где сидели падишахские барабанщики и били в большие барабаны.
Здесь табунщик взял лук и принялся пускать стрелы в барабаны, да так метко, что один за другим они начали лопаться с превеликим треском и шумом. Барабанщики пришли в ужас и побежали во дворец жаловаться.
Падишах приказал:
– Поймать этого безголового!
Стражники стащили табунщика с верблюда, связали ему руки назад и повели к падишаху.
– Ты кто такой? – спросил падишах. – Ты зачем стреляешь в барабаны и портишь их?
Табунщик ответил:
– Пришел я послом с гор, что находятся близ города.
Посмотрел падишах на старенький чапан табунщика, на рваные его сапоги и не поверил, что он пришел послом.
– Что ж, там у вас более подходящего человека не нашлось, чтобы послом посылать?
Тогда табунщик возразил:
– А какой вам более подходящий посол нужен? Я такой же человек, как и все: у меня две ноги, две руки.
Разозлился падишах, раскричался:
– Я у тебя спрашиваю, не было ли кого получше одетого, повыше ростом, с бородой подлиннее – вот я о чем спрашиваю.
Табунщик ответил:
– Если вам нужен кто-то в одежде поновее, ростом повыше, так вот вам мой верблюд, он только недавно вылинял, да и рост у него высокий.
А если вам нужен некто с бородой подлиннее, так вот вам мой козел: у него борода в две четверти. А если вам нужен кто с умом, так это я. Если у вас ко мне какие вопросы, то спрашивайте.
Неудобно стало после такого ответа падишаху, и он, смирив свой гнев, сказал:
– Хорошо, оказывается, ты и есть посол. Так почему же ты порвал в моем городе все барабаны?
– У вас в городе, – сказал табунщик, – день и ночь колотят в барабаны. От грохота и шума наши лошади не стоят спокойно. Я и подумал: порву-ка я барабаны, быть может, лошади мои найдут покой. Вот поэтому я и стрелял во все попадавшиеся мне на пути барабаны.
Улыбнулся падишах и воскликнул:
– Никак не могу понять, как лошади, находящиеся в горах так далеко от города, теряют покой от стука барабанов. Разве может это быть? Не укладывается у меня такое в голове.
Тогда табунщик возразил:
– А разве укладывается в голове, что лошади в дворцовой конюшне отказываются от клевера, худеют только потому, что чуют чужих лошадей, находящихся далеко в горах?
Рассмеялся падишах и сказал:
– Развяжи пасти своим лошадям и проси что хочешь.
– О, падишах, – скромно ответил табунщик, – дайте мне в этом городе кусок земли величиной с пять бычьих шкур.
Ничего не заподозрил падишах и приказал своему секретарю:
– Напишите от моего имени на имя этого табунщика дарственную: «Выделить такому-то кусок земли величиной с пять шкур быка».
Секретарь написал дарственную, приложил печать и отдал табунщику.
Вернувшись к себе в горы, табунщик собрал своих друзей и, рассказав им о случившемся, заявил:
– Ну, теперь я сделаю одно дело, так что все удивятся!
Друзья табунщика тогда спросили его:
– Какое же дело хочешь ты сделать?
Но табунщик не стал открывать своей тайны и только сказал:
– Зарежьте пять быков и принесите мне их шкуры, а потом я вам расскажу, что хочу сделать.
Пастухи принесли табунщику пять бычьих шкур.
Табунщик приказал разрезать шкуры на ремешки толщиной в шпагат и наделать кольев. Потом табунщик и его друзья пошли к городу, забили колья, привязали к ним кожаные ремни и, таким образом, обмотали вдоль стены весь город. Кожи пяти быков как раз хватило на это.
Закончил это дело табунщик, взял дарственную и пошел к падишаху.
– О, падишах, – спросил он, – вы не отказываетесь от своего распоряжения?
– Там стоит моя личная печать, как же я могу отказаться, – рассердился падишах.
Табунщик показал дарственную бумагу и заявил:
– Согласно этой дарственной весь город со всеми, кто в нем живет, отныне принадлежит мне.
Удивился падишах:
– На каком основании ты говоришь такие глупые слова?
Табунщик возразил:
– Если вы мои доказательства хотите увидеть собственными глазами, давайте выедем за ворота города.
Падишах вместе со всеми своими визирями и прислужниками выехал за пределы города и сказал табунщику:
– А ну покажи свои доказательства.
Тогда табунщик показал падишаху ремешки из кожи, которыми он обвязал весь город, и приказал своим друзьям собрать их.
Как только они принесли все ремешки, табунщик подобрал их по цветам шкур быков и сложил их вместе. Увидев бычьи шкуры, падишах поразился находчивости и мудрости табунщика и, объявив: «Хорошо, отдаю тебе этот город», – удалился в одиночестве в пустыню.
А визири и прислужники под звуки карнаев и сурнаев надели на голову табунщика корону и привели его во дворец. Так мудрый табунщик стал правителем города. Своих друзей-пастухов он поставил на места визирей и приказал безвинных бедняков, которые были брошены в зиндан, освободить. Став справедливым падишахом, табунщик достиг своей цели.
Перевод М. Шевердина.
КАК СОРОК ПЛЕШИВЫХ ПРОДАВАЛИ ЧЕРЕССЕДЕЛЬНИКИ
Жили, а может быть и вовсе не жили, все же многие говорят, что жили когда-то в одной деревне сорок плешивых.
Один из плешивых был умный, расторопный, но очень стыдливый. Звали его Юз Мухаммад. Ему стыдно было показываться на людях, поэтому он всегда носил на голове тюбетейку. Юз Мухаммад очень не любил, если кто-нибудь добавлял к его имени прозвище «Плешивый». Много раз обращался он к товарищам с просьбой не называть его так, но они продолжали называть его Юз Мухаммад Каль, что означает Юз Мухаммад Плешивый.
Однажды Юз Мухаммад, обращаясь к приятелям, сказал:
– Если вы перестанете называть меня Плешивым, то я зарежу свою корову и устрою вам угощение.
– Ладно, перестанем. Мы будем теперь называть тебя Юз Мухаммад Грамотей, – пообещали ему товарищи.
Плешивый зарезал корову, пригласил всех товарищей и угостил их на славу. Однако и после угощения друзья по-прежнему называли его Юз Мухаммад Плешивый. Понял Юз Мухаммад, что над ним только посмеялись.
«Зря зарезал я корову, – с досадой подумал он. – Что теперь делать? Нет ни коровы, ни денег. Надо хоть сколько-нибудь выручить за то, что осталось».
