Аглая Дюрсо - Весь мир - чулан
— Но она не только длинная. Она еще и тяжелая. Я не донесу, — заныл Кладовкин.
— А ты представь, что это сокровище, — посоветовал Механюк.
Кладовкин облегченно кивнул и опять взобрался по проволоке в ящик с лунными скалами. Он уперся, зажмурился, представил, что тяжелая загогулина — сокровище, выдернул ее из ящика, как спортсмен-тяжелоатлет, и метнул вниз с воплем:
— Лови, Топ, выкарабкивайся по ней!
— Ага! — подхватил Механюк, провожая взглядом пролетающую вниз со свистом железяку. — Выкарабкивайся. А мы тебя здесь подхватим!
Железяка (а это был, между прочим, молоток) ухнула в черный колодец с таким грохотом, что Кладовкин и Механюк вжали головы в плечи.
— А-а-а! — раздалось из колодца. — Кладовкин! Какой же ты идиот! Я же тебе сказал: по скалам не карабкаются! Они скользкие!!! Кроме того, эта скала очень тяжелая. Она запросто могла меня расплющить!
Кладовкин уже совсем хотел было обидеться — его назвали идиотом, а он столько сил потратил, чтобы представить на месте тяжелой мерзкой железяки сокровище. Но его прервал озаренный Механюк:
— Стоп! Тяжелое могло его расплющить, значит, легкое может его вытянуть… Нашел!
— Нашел?! — закричал ободренный Топ из темноты папиного сапога. — Раз нашел — кидай скорее!
Но Топу опять пришлось ждать — в полной темноте и в одиночестве.
А его спасители стремглав кинулись в родные места — к свету, теплу. К абажуру.
Они остановились, и Механюк, указывая на абажур, прошептал:
— Смотри, Кладовкин, он легкий и от тепла подпрыгивает. А нам надо, чтобы он полетел!
— Что, еще бумажку тащить? — с совершенно несвойственной ему готовностью откликнулся Кладовкин. — Будем больше тепла делать?
— Ага, но только лампа сразу все тепло дает. Будем утеплять по-другому.
Он снял с себя кроличью шапку, вскарабкался на абажур и напялил шапку абажуру на макушку — туда, где была специальная дырочка для солнца. Абажур постоял немного в шапке — видимо, согрелся — и стал потихонечку взлетать!
— Видел? — спросил зачарованный Механюк.
— Ага, — ответил зачарованный Кладовкин.
Механюк сорвал с абажура шапку, чтобы они вместе не улетели вверх, покатил абажур к краю и столкнул вниз.
Кладовкин схватил горящую лампу — он никому бы все равно не доверил свое сокровище.
Абажур еще три раза пришлось кидать вниз: с табуретки, с катка и с ящика со скалами. У скал друзья надели на абажур шапку, сели на нижний обруч (Кладовкин, естественно, не выпустил лампу), Механюк взял в руки один конец проволоки, а второй опустил в бездну, где хныкал первооткрыватель.
— Привязывайся быстрее, а то придется тащить тебя вместе с бездной!
— Нет, бездны не надо! Зачем нам бездна? — испуганно запричитал Топ Дорожкин, поспешно обмотался проволокой и стал-ждать.
Абажур тоже чего-то ждал. Может, привыкал к обстановке. А потом потихоньку стал подниматься вместе с друзьями, горящей лампой и спасенным Топом Дорожкиным. Они с высоты заглянули в бездну сапога, посмотрели на зубья граблей, пролетели над скалами, миновали каток, помятый горн, табуретку — теперь все это казалось нестрашным: ведь они летели под таким добрым розовым и теплым абажуром. И он отгораживал их от всех страхов и уносил от них все выше и выше…
ОЙ!!! Куда?! Они уже долетели до родной столешницы! Зачем выше?! Там тоже бездна, тоже страшно и темно!
Механюк схватился за цепочку от своей родной часовой гирьки, чтобы затормозить. Из часов, стоящих на буфете, выскочила кукушка и спросонья сбила хозяйскую шапку с абажура.
— Ку-ку, — буркнула она недовольно и скрылась за своей дверцей в часах.
А друзья от радости завопили. Лишнее тепло вырвалось из абажура, он плавно опустился на столешницу, накрыв всех друзей, включая проспавшую все Канючку.
Канючка проснулась и сказала:
— Ну вот! Наконец-то ты вернулся, Топ, мы тебя заждались! И знаешь что? Выкинь-ка ты этот свой новый мир ну, тот, который ты открыл и принес. Зачем он нам? Посмотри, какой у нас мир прекрасный. — Она обвела взглядом купол только что приземлившегося абажура, зевнула, а потом снова задремала с радостной улыбкой.
Топ Дорожкин послушно кивнул.
А потом трое друзей, Прищепка и конь-качалка еще долго любовались пусть маленьким, но таким своим миром, который согревал все другие, неоткрытые, миры теплым домашним светом абажура.
Глава 3
Великий поход Трезора Кладовкина на Страшилку Ужасную
Утро, которое наступило в чулане, было таким же, как всегда. То есть прекрасным. Уже проснулась чуланная птица — кукушка в часах — и запела свое радостное «ку-ку». Своим ранним «ку-ку» кукушка разбудила Механюка, тот бодро вскочил и спустился на гире на столешницу. Там его поджидал верный друг Кладовкин. Ему тоже приходилось вставать спозаранку — надо было внимательно осмотреть и пересчитать сокровища: все ли пережили ночь? Не убежал ли из гаража-хлебницы строптивый конь? Не исчезли ли священные книги — источник мудрости и благосостояния Кладовкина? Нет, ничего не исчезло.
Удовлетворенный Кладовкин привалился спиной к масляной лампе.
— Эй, Механюк, пора зажигать свет, начинать солнечное утро!
— Давайте Канючку позовем смотреть на рассвет, — предложил Топ Дорожкин, вылезая из своего спального носка.
А его верный друг Прищепка стала радостно вилять хвостиком, посматривая на закрытую стеклянную дверцу, за которой жила в буфете капризная Канючка. Одну Прищепку радовало, что Канючка была такой капризной. Что-бы ее хоть немного отвлечь от хныканья, Прищепка с удовольствием лаяла до пяти, приносила Канючке тапочки и бусины и вообще считала капризы Канючки самой веселой игрой на свете.
— Щелк-щелк! — приветливо пролаяла Прищепка.
— Канючка, знаешь, какой сейчас рассвет будет! — закричал Механюк.
— Будем веселиться! — поддакнул ему Топ Дорожкин.
А Кладовкин просто почесал затылок. Что зря голос тратить, если Канючкина стеклянная дверца не открывается?
— Веселиться? Ну-ну… — донесся из-за закрытой дверцы голосок Канючки. И друзьям даже показалось, что голосок этот немного злорадный.
— А что, нельзя веселиться? У тебя настроение плохое? — забеспокоились друзья.
Только Прищепка опять сказала «щелк-щелк», потому что она считала, что любое настроение можно исправить, если пару-тройку раз принести тапочки и весело сосчитать до пяти.
— А какое, интересно, может быть настроение, если все так плохо? — язвительно спросила Канючка из-за своей стеклянной дверцы.
Друзья огляделись: конь качался, абажур-палатка был нежного цвета утренней зари, а лампа так и хотела засиять теплым светом.
— Может, мы чего-то не заметили? — неуверенно спросили друзья Канючку. — Чего-то такого, что видно только тебе из-за твоей стеклянной дверцы наверху?
— Ну почему, почему только я должна за всех беспокоиться? — возмущенно сказала друзьям стеклянная дверца.
— Может, потому что ты трусли… м-м-м… беспокойная? — поинтересовался Топ Дорожкин. Топ Дорожкин был путешественником и первооткрывателем, поэтому страх ему был неведом.
— Нет! — возмутилась Канючкина тень за стеклом. — Это не я трусливая, а вы. Потому что вы не хотите смотреть правде в глаза.
— Ну, если эта правда может вот так с утра испортить настроение, то, может, действительно ей лучше в глаза не смотреть, а смотреть в какую-то приятную сторону? — задумчиво спросил Механюк.
— Даже если я глаза ладошками закрою, я от этой правды не спрячусь, — сказала Канючка и зарыдала: — Слышите, как все плохо?!
И правда, откуда-то из пыльной темноты под самыми деревянными небесами «всего мира», в котором жили маленькие друзья, разносились шипение и звуки. И звуки эти были совсем-совсем неприятными.
— Ш-ш-ш… а зачем тебе такие зубы, бабушка? — спрашивал хриплый голос наверху. И сам себе отвечал: — Чтобы съесть тебя! Ш-ш-ш…
И это было еще не самое страшное. Иногда голос сообщал, что лиса съела Колобка. Иногда — о том, как Машенька заблудилась и попала в плен к медведям. А иногда он рассказывал про девочку, которая ходила в неудобных стеклянных туфлях, а потом, когда часы пробили полночь, карета, в которой ехала эта девочка, превратилась в тыкву.
Друзья старались не думать о том, как страдала девочка в стеклянной обуви внутри тыквы. Они вообще старались не прислушиваться к зловещим новостям из мрачного, покрытого паутиной поднебесья.
— Мне страшно! — прошептала Канючка.
— Кто бы сомневался, — пробурчал Топ Дорожкин.
— Хочешь, я дам тебе свою шапку? — предложил Механюк. — В ней вообще ничего не слышно.
— Но ведь это не спасет Колобка? И не вырвет петушка из лап лисицы? И не выручит Красную Шапочку?! — причитала Канючка.
