Пауль Маар - Татуированный пес
— Браво! Браво! — восторженно крикнул Шлевиан, совсем забыв, что это стихи его соперника.
— И это всё? — спросил Лягушонок.
— Да, всё, — с гордостью подтвердил Кукук и слез с камня.
— Теперь моя очередь! — крикнул Шлевиан, забрался на камень и начал своё выступление:
Знай, у каждой обезьяны
Есть свои на сердце раны.
Как только Кукук захотел крикнуть «Браво!», Лягушонок, который к тому времени уже успел съесть четверть плитки, перебил его.
— Так не годится! — возмутился он. — Хитрые какие! Думаете, сочинили по две строчки и отделались? Нет, теперь у нас будут новые правила. Ваши стихи должны быть в два раза длиннее и речь в них должна идти, например, о льве и о сове, а не только о глупых воронах и обезьянах. А теперь на старт… Внимание… Думаем!
Обезьяны снова погрузились в раздумья, а Лягушонок тем временем продолжил уплетать шоколад.
На этот раз Кукук долго не вынимал пальцев из ушей. Но вот наконец он встал, растормошил Шлевиана, взобрался на камень и начал:
Ни обезьяна, ни сова
Перерычать не могут льва.
А лев зато летать не может,
Хотя летать он хочет тоже.
Кукук с совой его научат
И от него медаль получат.
— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. — Следующий!
— Моя очередь, — сказал Шлевиан и принялся декламировать:
Ни обезьяна, ни сова
Перерычать не могут льва.
А лев зато летать не может,
Хотя летать он хочет тоже.
Но Шлевиан его научит
И от него медаль получит.
— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. — Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?
— Лично я слышу это в первый раз, — сказал Кукук.
— Я тоже, — подтвердил Шлевиан.
— Значит, показалось, — согласился Лягушонок.
— И кто же победил? — спросили обезьяны хором.
Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:
— Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.
— Цифр? — удивлённо спросили обезьяны.
— Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…
— Или пять, — добавил Шлевиан.
— Или шесть, — продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.
— Или семь, или восемь, — продолжил Лягушонок.
— Хватит! — крикнули оба поэта. — Мы всё поняли!
— В этот раз начнёшь ты, — сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.
Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:
Семь-я водила хоровод,
Но очень о-сто-рожно.
Смо-три, зимой повсюду лёд,
Свернуть так шею можно!
— Превосходно! Превосходно! — прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. — Красивое стихотворение! Свежо и необычно!
— Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, — сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:
— Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?
— Не знаю, — сказал Лягушонок. — Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?
— Что ж, это возможно. — Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:
О-пять глядит ста-рик сурок
На солнце без-раз-лично,
Он знает твёрдо, там — во-сто-к,
Хоть не бывал там лично.
Он попадёт туда е-два ли,
Его не манят эти дали.
— Действительно превосходно! — восхитился Лягушонок. — И так много чисел спрятано!
— Разве ж это много? — встрял Кукук. — Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!
На улице одно-сто-ронней
Миллион-иция была…
— Это не считается! — перебил Шлевиан. — Правильно не «миллиониция», а «милиция»!
— Нет, считается! — стоял на своём Кукук. — Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».
— Правильно! — подтвердил Лягушонок. — Продолжаем!
И Кукук начал заново:
На улице одно-сто-ронней
Миллион-иция была,
И каждый шорох по-сто-ронний
Носом видела она.
— Ну как же милиция может видеть шорохи носом? — возмутился Шлевиан. — Она же слушает, ой, я имел в виду — нюхает носом!
— Милиция, возможно, носом только нюхает, — важно заявил Кукук. — А миллиониция может всё!
— Правильно, — согласился Лягушонок, — но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.
— Все они будут во второй строфе, — заверил его Кукук, — я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!
— Тут ты прав, — согласился Лягушонок. — Перебарщивать нельзя!
И он разом закинул себе в рот оставшиеся четыре кусочка шоколада.
— Итак, вторая строфа! — объявил Кукук, ничего не заметив.
— Конечно, за первой строфой следует вторая, — пробурчал Шлевиан. — Где это видано, чтобы за первой строфой следовала третья?
Увидала, что из склада
В четверть третьего вчера
Двадцать плиток шоколада…
На этом месте Кукук вдруг запнулся. Шлевиан, услышав слово «шоколад», тоже встрепенулся. Оба они стали оглядываться и хором крикнули:
— А где же наша шоколадка?
От неожиданности Лягушонок даже поперхнулся, но всё же успел заглотить последний кусочек.
— Тут! — рассмеялся Лягушонок и ткнул лапой в своё округлившееся пузо. Не успели обезьяны опомниться, как он уже прыгнул в озеро. Бульк! — и нет его.
Что оставалось делать несчастным, обманутым поэтам? Стоя на берегу, на все лады ругали они Лягушонка, но это лишь развеселило его ещё больше.
А потом весь день до самого вечера они рыскали по округе в надежде найти ещё одну шоколадку, но ничего, конечно, не нашли. В конце концов пришлось им удовлетвориться кокосом, который они стащили у дядюшки Коко, работавшего когда-то в цирке. И хотя кокос оказался никудышным, он всё равно пригодился вместо мяча, когда они с горя решили поиграть в футбол.
— Эта история мне тоже очень понравилась! — сказал Лев, дослушав до конца. — Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!
— Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.
— То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!
От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.
— Очень солидное рычание! — похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.
Услышав львиный рык, звери решили, что царь зверей призывает их к себе, и поспешили на поляну.
Первыми прибыли шесть ласок, потом три лисы, три обезьяны, две косули, чуть позже пришёл медведь, за ним слон, бегемот и жук-скакун. Вскоре пришли и остальные звери. Последними явились улитка и больная утка, хромавшая на правую лапу.
Все они едва поместились на поляне. Пришлось встать очень плотно друг к другу, и маленькие зверьки боялись, что большие их ненароком раздавят.
Лев растерялся, потому что не думал созывать такое большое собрание, но в то же время был горд тем, что все его слушаются и что он может вот так, между делом, продемонстрировать это Татуированному Псу.
Он рявкнул:
— Тихо! — И звери сразу прекратили разговоры. Теперь все внимательно глядели на Льва.
— Я позвал вас сюда, чтобы познакомить с нашим гостем. Это Татуированный Пёс.
Все звери посмотрели на Татуированного Пса. Тот учтиво поклонился.
— А теперь, — продолжил Лев, — когда вы все посмотрели на него, можете возвращаться туда, откуда пришли. До свидания!
— Но я его так и не увидел! — закричал жук-скакун, который был очень маленький и к тому же оказался в задних рядах.
Тогда слон поднял жука, и тот тоже посмотрел на Пса. Потом все звери развернулись и ушли в лес, и на поляне снова воцарилась тишина.
