Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей 2: Вторжение
— Я его не брошу, Сорен. Ни за что.
— Эглантина, я командир экспедиции. Ты обязана мне подчиниться.
— Мне наплевать, командир ты или нет! Я знаю, что такое быть брошенной. Я его не оставлю!
— Ты с ума сошла! Хочешь, чтобы мы сорвали задание из-за какого-то несчастного белька?
— Я его не брошу, Сорен. Ни за что. Ты меня понял?!
Сорен в отчаянии посмотрел на младшую сестру, упрямо вцепившуюся в льдину, и понял, что она не отступит.
Тем временем медведь перестал есть. Он внимательно смотрел то на кружащего в небе Сорена, то на замершую возле белька Эглантину.
Вот огромный зверь лениво намочил в воде гигантскую лапу, умыл перепачканную кровью морду и стряхнул с груди клочки тюленьей шерсти.
Сорену, Сумраку и Копуше показалось, будто медведь что-то негромко сказал, но, возможно, это было просто рычание. А затем друзья в ужасе увидели, как гигантт поставил тяжелую лапу на льдину, на которой стояла отважная Эглантина.
— Улетай, Эглантина! Улетай!
— Взлетай, дура! — заорал Сумрак.
— Эглантина, ты совсем спятила? — подхватил Копуша.
— Закройте клювы! — звонко донеслось со льдины.
И потом на глазах у потрясенных друзей Эглантина запрокинула голову и едва не уткнулась клювом в белую морду медведя.
Сорен чувствовал, как падает. Крылья его бессильно застыли, и он камнем рухнул вниз. Никогда в жизни с ним такого не случалось, но не мог же он потерять сестру, которую уже дважды спасал от гибели?
— Это же белый медведь! — завизжал Сорен, когда к нему вернулась способность махать крыльями. Он не разбился об лед, а мягко приземлился чуть поодаль от Эглантины и на достаточном расстоянии от чудовища.
Эглантина обернулась к брату и назидательным видом заявила:
— Он сказал, что не питается малышами.
— Да что ты? Хочешь сказать, что ты внезапно стала понимать кракиш? — обозлился Сорен, делая шажок к сестре.
— Мало слов знает сестра…. Я немного говорить по-хуульски, — раздался в ответ рокочущий голос зверя.
Белый медведь поднял огромную лапу с длинными смертоносными когтями и прижал крайний коготь к самому первому, показывая, насколько «немного» он разговаривает по-хуульски. Что и говорить, зрелище было завораживающее!
А затем Сорен стал свидетелем самого странного разговора на свете.
— Правиш прак нрагг граш муоки, — прорычал белый медведь.
— Правда? — переспросила Эглантина.
«Неужели она в самом деле его понимает или просто притворяется? Клянусь хвостом, это сплошное притворство!» — подумал про себя Сорен.
— Что он сказал, Эглантина?
— Я не совсем поняла… Что-то насчет леммингов и…
— …и мышей, и прочих мелких… существ… которых едят совы, — пророкотал медведь.
— Что? — переспросил Сорен. Потом изумленно заморгал. Выходит, Эглантина действительно что-то понимает!
— Йа! Йа! — закивал тяжелой головой медведь. Пасть у него была огромная, как дупло. Наверное, все четыре совы легко могли бы там поместиться. — Я… не учить сову, чем ей питаться. Грызуны противные… Никогда не возьму в пасть змею. И вы не говорить медведю, что ему есть! Мишнахт?
— Он спрашивает — ты понял? — перевела Эглантина. — Ты ведь понял, правда? — переспросила она покровительственным тоном, который ужасно не понравился Сорену. Но сестра уже снова повернулась к медведю и закивала головой: — Да, мы мишнахт!
— Гунда, гунда, — проурчал огромный хищник.
Эглантина открыла было клюв, чтобы перевести его слова брату, но тот перебил ее:
— Я все понял. Он сказал: «Хорошо».
— Я никогда не есть детей.
— Не ест детей, — снова кивнул Сорен.
— И сов тоже? — пискнул Копуша, зависший в небе на внушительном расстоянии от медведя.
— Нахсун! Буэээ! — медведь сделал вид, будто его тошнит.
В горле у него что-то заклокотало. — В совах нет жира. Ненавидеть перья!
— Полностью с вами согласен, — кивнул Копуша, но отлетел подальше.
Теперь медведь смотрел прямо на Сорена. Внезапно льдина резко накренилась, и Сорен с Эглантиной беспомощно заскользили по направлению к зверю.
Эглантина едва не уткнулась в медвежью морду, на которой, несмотря на умывание, все еще виднелись следы тюленьей крови.
— Эглантина! Лети! — завизжал Сорен, поднимаясь в воздух. На этот раз сестра последовала за ним.
— Миллиметр… — прошептал Копуша. — Клянусь клювом, ты была в миллиметре от его пасти.
Тем временем медведь неторопливо поднял голову и посмотрел вверх.
— Храш гмер мклах? Куда вы подевались? Я сказал — не ем сов. Вы — совы. Хорошие совы. Я видеть у совы когти Лизэ. Лизэ из Киля. Ты знать Лизэ из Киля?
— Ты знаешь Лизэ из Киля? — потрясенно повторил Сорен. Эзилриб! Этот медведь говорит об Эзилрибе!
— Знать ли я Лизе из Киля? Что за вопрос это? Грахунннагиш прахнорр гундамурр Лизэ эффен Киль эррахх фризен гунда йо махт леферзундт.
— Такое впечатление, будто он гальку в пасти перекатывает, — буркнул Сумрак.
Совы опустились ниже и принялись кружить над головой медведя.
— Ты хоть что-нибудь поняла, Эглантина? — спросил Сорен.
— Почти ничего. По-моему, «фризен гунда» означает «добрый друг».
— Йа, йа, — закивал медведь. — Лизэ — добрый друг. Хороший друг. Моя командир Ледяных войск в войне Ледяных Когтей.
— Вы командовали Ледяными войсками? — с внезапным интересом уточнил Сумрак.
— Йа. Мы охраняли льдины. На них быть база Лизэ и дивизии Быстрый Глаукс. И для подразделения Мха тоже. Он командовать Ледяными Клювами.
— Мох! Вы знаете Мха! — не веря своим ушам, вскричал Сорен.
Медведь разразился еще одной длинной тирадой на кракиш, из которой совы поняли только то, что огромный перепачканный кровью хищник отлично знает Мха, а также по-прежнему не собирается есть сов.
Осмелев, друзья опустились на льдину.
— Вы можете проводить нас к Мху? — спросил Сорен, делая шаг к медведю.
— Йа.
«Глаукс, ну и когти… А клыки-то, клыки! Да они чуть ли не с меня длиной!» — пронеслось в голове у Сорена, но он заставил себя унять дрожь:
— Вы очень добры.
— Йа, я стараться быть добрый. — Медведь важно кивнул и облизнул морду. — Тюлень не считается. Просто еда. Нужно есть, чтобы жить. Вы едите крысы, мыши, лемминги. Не для зла, а для жизни. Я тоже должен есть, чтобы жить. Правильно?
— Правильно, — согласился Копуша, приближаясь к зверю. — Как вас зовут?
— Свалльборг. Можете звать меня просто Сваль.
— Хорошо, то есть я хотел сказать — гунда. Меня зовут Копуша, это Сорен и его сестра Эглантина, а это Сумрак. Мы полетим следом за вами по воздуху.
— Гунда! Гунда. Фрамиш лонха, — одобрительно прорычал Сваль и одним сильным, красивым движением прыгнул в воду. Совы поднялись в воздух, чтобы лететь следом за ним.
Плывущий медведь был по-настоящему прекрасен. Просто не верилось, что столь огромное животное может двигаться с такой неподражаемой грацией. Сильные передние лапы медведя легко и беззвучно рассекали воду, и совам приходилось махать крыльями изо всех сил, чтобы не отстать от Сваля.
Эглантина не удержалась и обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на оставшегося на льдине белька. Как раз в этот миг малыш легко соскользнул в воду и поплыл в том направлении, где сверкнула серебристая спина рыбы.
«Может быть, я ошиблась? Кажется, он немного старше, чем я думала», — покачала головой Эглантина. Словно в подтверждение ее мыслей белек нырнул и тут же выскочил обратно с бьющейся в пасти рыбой.
«Интересно, каков из себя этот Мох?» — думал Сорен, летя за медведем.
Эзилриб не ошибся, когда сказал, что боевые когти станут для Сорена пропуском в Северные Царства. Но в то же время Сорен чувствовал, что вместе с когтями взял на себя огромную ответственность. Чего ожидают от него здешние совы? Сумеет ли он оправдать их ожидания? Вдруг они решат, что он недостоин этих когтей? Что, если его примут за обманщика?
Но больше всего тревожила Сорена мысль о задании, которое он должен выполнить. Сумеет ли он призвать на войну этих сов, вполне довольных своей мирной жизнью? Что они подумают о нем и о деле, которому он служит?
Сорен не боялся. Но с каждым взмахом крыльев, рассекавших воздух над этой пустынной, скованной льдом и покрытой снегом землей, он чувствовал себя все более мелким и ничтожным.
Он опустил глаза на боевые когти Эзилриба. В свете луны они сверкали ярко и, как показалось Сорену, насмешливо. Они весили не больше обычных боевых когтей, но Сорен знал, что им довелось увидеть столько битв, сколько не случается за двадцать обычных совиных жизней. В этих когтях — груз истории и авторитет героя — Эзилриба. Окажется ли Сорен достоин носить их?
С каждым взмахом крыльев, с каждым рывком вперед когти становились все тяжелее и тяжелее. Но Сорен должен был лететь вперед, и не просто лететь, а вести за собой других. Пути назад не было, но и двигаться вперед оказалось невыносимо тяжело.
