Корнелия Функе - Чернильное сердце
Звук разнёсся по всему дому, а потом какое-то время ничего не происходило. Лишь сорока вспорхнула с кустов рододендрона, росших вокруг дома, и несколько толстых воробьёв продолжали клевать гравий в поисках насекомых. Мегги бросила им крошки, завалявшиеся у неё в кармане после какого-то пикника, и тут дверь внезапно распахнулась.
Женщина, появившаяся на пороге, была значительно старше Мо, хотя Мегги не очень хорошо определяла возраст взрослых. Лицо её напоминало морду бульдога, но, может быть, она была просто чем-то недовольна. На ней был серый свитер, чёрная юбка, нитка жемчуга на короткой шее и войлочные туфли на ногах – Мегги и Мо надевали похожие, когда были на экскурсии в старинном замке. Седые волосы Элинор зачесала наверх, хотя несколько прядей выбились из пучка, как будто причёска делалась в спешке. В общем, выглядела она так, словно не слишком много внимания уделяла своему внешнему виду.
– Боже мой, Мортимер! Вот это сюрприз! – воскликнула она, не тратя время на приветствия. – Как тебя сюда занесло? – Голос у неё оказался грубым, хотя по лицу было видно, что она рада встрече.
– Привет, Элинор, – сказал Мо и положил руку на плечо дочери. – Ты помнишь Мегги? Как видишь, она уже выросла.
Элинор раздражённо посмотрела на девочку.
– Вижу, – сказала она. – Но ведь это естественно, что она выросла. А насколько мне помнится, в последние несколько лет я не видела ни тебя, ни твою дочь. Чем же обязана твоему приезду? Неужели ты наконец займёшься моими бедными книгами?
– Да, – кивнул Мо. – Библиотека отменила один из заказов. Ты же знаешь, у библиотек всегда нет денег.
Мегги с беспокойством смотрела на отца. Она не знала, что он умел так невозмутимо лгать.
– И в спешке, – продолжал Мо, – мне ничего не оставалось, как взять Мегги с собой. Я знаю, ты не любишь детей, но Мегги не запихивает в книги мармелад и не вырывает страницы, чтобы заворачивать в них дохлых лягушек.
Элинор что-то проворчала и принялась рассматривать Мегги, будто проверяя, действительно ли она соответствует тому, что сказал Мо.
– Когда ты привозил её в прошлый раз, мне очень хотелось запереть её в хлеву: девочка была невыносима, – холодно заметила Элинор. Потом она ещё раз оглядела Мегги с головы до ног, как опасного зверя, которого нужно было впустить в дом.
Мегги почувствовала, что сейчас закипит от злобы. Она хотела домой или в автобус – всё равно куда, лишь бы не оставаться в доме этой омерзительной тётки, которая продолжала пялиться на неё своими круглыми глазами.
Затем взгляд Элинор переместился на Сажерука, всё ещё одиноко стоявшего на дорожке.
– А этот? – спросила она Мо. – Я его знаю?
– Это Сажерук, мой… друг.
Одна лишь Мегги заметила волнение отца.
– Ему нужно на юг, но, может быть, ты позволишь переночевать ему в одной из твоих бесчисленных комнат?
– Только если его имя не говорит о том, как он обращается с книгами, – сказала Элинор, скрестив руки на груди. – Иначе ему придётся довольствоваться чуланом, потому что книг стало так много, что ими заполнены почти все комнаты для гостей.
– И сколько же у вас книг? – спросила Мегги. Она сама выросла среди книжных стопок, но всё равно не могла представить, что за окнами этого огромного дома находятся одни лишь книги.
Элинор взглянула на девочку, не скрывая презрения.
– Сколько? Думаешь, я их считаю на манер пуговиц или горошин? Много, очень много. Возможно, в каждой комнате стоит больше книг, чем ты прочитаешь за всю жизнь. А некоторые из них такие ценные, что я без колебания пристрелю тебя, если ты до них дотронешься. Но ведь папа сказал, ты умная девочка, а значит, не будешь этого делать?
Мегги ничего не ответила. Вместо этого она представила, как поднимается на носочки и три раза плюёт этой ведьме в лицо.
– Ты совсем не изменилась, Элинор, – рассмеялся Мо. – Язык острый, как нож для бумаги. Только предупреждаю: если застрелишь Мегги, я то же самое сделаю с твоими книгами.
Губы Элинор скривились в некоем подобии улыбки.
– Хороший ответ, – сказала она, отходя в сторону. – Похоже, ты тоже не сильно изменился. Проходите. Я покажу тебе книги, которым нужна твоя помощь. Ну и ещё кое-какие.
Мегги всегда думала, что у Мо ужасно много книг. Но когда она вошла в дом тёти Элинор, то поняла, что ошибалась.
Ни одной стопки, как у них дома. Каждой книге отведено своё место. Только там, где у всех были обои, картины или просто голые стены, у Элинор стояли книжные полки. В прихожей полки были белые и возвышались до самого потолка. В следующей комнате – чёрные, как плитка на полу, такие же стояли и в коридоре.
– Вот эти, – сказала Элинор, показывая рукой на корешки книг, – скопились здесь за долгие годы. Они не очень-то ценные, а некоторые даже весьма посредственные. И если кто-нибудь не удержится и возьмёт одну, – тётушка, посмотрела на Мегги, – ничего плохого не случится. Главное, чтобы в них не оставались какие-нибудь вкусные закладки и книги возвращались потом на своё место. Хочешь верь, хочешь нет, – обратилась она к Мо, – но в последней книге, которую я купила, – прекрасное издание девятнадцатого века, – оказался высушенный кусок салями вместо закладки.
Мегги захихикала, за что была удостоена строгого взгляда Элинор.
– Ничего смешного, юная леди! Порой даже бесценные книги уничтожались лишь потому, что какой-нибудь дурак рыботорговец вырывал из них странички, чтобы заворачивать рыбу. А сколько книг погибло в Средние века, когда из переплётов делали подошвы для обуви, а страницами топили печи! – После таких воспоминаний, даже несмотря на то, что всё уже давно в прошлом, Элинор судорожно вздохнула. – Оставим это, – с трудом сказала она. – Иначе я начну сильно волноваться, а у меня и так высокое давление.
Она остановилась перед какой-то дверью. На белом дереве был изображён якорь и обвившийся вокруг него дельфин.
– Это знак одного известного книгопечатника, – объяснила Элинор и провела пальцем по кончику носа дельфина. – В самый раз для входа в библиотеку, правда?
– Я знаю, – сказала Мегги. – Альдус Манутиус. Он жил в Венеции. Он печатал такие большие книги, что они еле помещались в сумки заказчиков.
– Правда? – наморщила лоб Элинор. – А я этого не знала. Во всяком случае, я являюсь счастливой обладательницей одной из книг, напечатанной им в тысяча пятьсот третьем году.
– Вы имеете в виду, напечатанной в его мастерской? – поправила её Мегги.
– Ну конечно, именно это я и хотела сказать. – Элинор откашлялась и так посмотрела на Мо, как будто он один был виноват в столь глубоких познаниях своей дочери. Затем она взялась за дверную ручку. – В эту дверь, – сказала она, нажимая на ручку с предельной осторожностью, – ещё никогда не входил ни один ребёнок. Но так как твой отец привил тебе уважение к книгам, я сделаю исключение. Правда, только при условии, что ты не будешь подходить к полкам ближе чем на три шага. Согласна?
Сначала Мегги хотела отказаться. Её так и подмывало сказать Элинор, что ей нет дела до всех этих книг. Но любопытство взяло верх. Ей даже померещилось, что она уже слышит шелест страниц через приоткрытую дверь. Тысячи неведомых историй, тысячи дверей в заветные миры. Всё это было для Мегги сильнее гордости.
– Согласна, – буркнула она и скрестила руки за спиной, потому что они так и чесались от любопытства.
– Умная девочка, – сказала Элинор таким тоном, что Мегги едва не пожалела, что согласилась.
А затем они вошли в святая святых тёти Элинор.
– Ты здесь всё отремонтировала? – спросил Мо. Он сказал ещё что-то, но Мегги уже не слышала.
Она уставилась на книги. Полки пахли свежим деревом. Стеллажи доходили до самого потолка, на котором, словно звёзды, светились маленькие лампочки. Возле полок стояли узкие приставные лестницы на колёсиках, готовые вознести любознательного читателя на свою вершину. Была тут и витрина со старинными книгами. Их страницы с чудесными рисунками так и влекли к себе. Мегги не удержалась и шагнула к витрине. Хорошо, что Элинор стояла к ней спиной. Девочка всё ниже и ниже склонялась над стеклом, пока не уткнулась в него носом.
Буквы были увиты острыми листьями. Маленькая красная голова дракона изрыгала кровь на страницу. Рыцарь на белой лошади смотрел на Мегги так, будто был нарисован только вчера. Рядом были изображены юноша и девушка, вероятно – сразу после венчания. И мужчина в ярко-красной шляпе, враждебно взиравший на обоих.
– И это называется три шага?
Мегги испуганно обернулась, но Элинор, казалось, совсем не рассердилась.
– Искусство книжных иллюстраций, – сказала она. – Раньше читать могли лишь богатые, поэтому для бедных в книгах рисовались картинки, чтобы они тоже могли понять. Конечно же, о развлечениях для бедных тогда никто и не думал. Они должны были работать, а не наслаждаться жизнью и рассматривать картинки. Это удел богатых. Но тем не менее бедных обучали. В основном по хорошо известным историям из Библии. Книги эти лежали в церквах, и каждый день страницу переворачивали, чтобы люди могли увидеть новую картинку.
