Софья Прокофьева - Клад под старым дубом (сборник)
– Поделиться? – завизжал Алёшка. – Не буду я ни с кем делиться! Это моё!
Бабушка побледнела и без сил упала в кресло. Пружины кресла застонали, как будто им тоже было ужасно горько и тяжело.
– Что с тобой, Алёшенька? – прошептала бабушка и приложила руки к груди. – Ох, пожалуйста, накапай мне двадцать капель валерьянки.
– Двадцать капель? – засмеялся Алёшка. Глаза его холодно блеснули. – Какая хитрая! Вот плати денежки, по рублю за каплю, тогда накапаю.
– Что ты, что ты, Алёшенька? Опомнись!
– Плати!
– Ну возьми, – простонала бабушка. – Вон кошелёк на тумбочке.
Алёшка схватил кошелёк и потряс его над столом.
Из кошелька посыпались монеты. Алёшка стал бить ладонями по столу, стараясь поймать сразу все монеты. Одна монета упала со стола и покатилась по полу, делая большой круг.
Кошка Мурка выскочила из бабушкиной хозяйственной сумки. Хвост у неё был в сметане, а нос украшала жёлтая роза из сливочного масла. Она бросилась на монетку, как ни одна настоящая кошка не бросается на настоящую мышь.
Но Алёшка отпихнул глиняную кошку ногой.
В это время на чердаке госпожа Жадность зашевелилась и стала ощупывать себя руками.
– я расту, расту! – захихикала она. – О‑о‑о… как быстро я расту! Как сверкают мои кольца и браслеты!
Её голова упёрлась в крышу. Крыша затрещала, ноги госпожи Жадности вылезли наружу.
На чердак, стуча лапами, вбежала кошка Мурка.
– Он у бабушки все деньги из кошелька взял! – замяукала она. – Сама видела! Дай мне за это хоть одну монетку!
Из тёмного угла выскочили ещё две кошки-копилки.
– И нам тоже! И нам тоже! – закричали они. – Мы голодные! Пустые! У нас ни копеечки нету! Ты нам уже два месяца жалованья не платишь. Небось для своего Алёшеньки ты ничего не жалеешь. И конфеты ему даёшь, и деньги, и велосипед. А ещё Жадностью называешься!
– Ха-ха-ха, – захохотала госпожа Жадность.
От её громового смеха кошки-копилки бросились врассыпную, а мыши с писком разбежались по углам.
– Ах вы, глиняные мозги, ничего вы не понимаете! Что я ему даю, всё ко мне же и возвращается. Вот он, мой велосипед. Тут стоит. Вот они, мои денежки. Да он ещё бабушкины деньги сюда принесёт. Вот! – Госпожа Жадность с трудом перевела дух. – А потом, глядя на него, все ребята тоже начнут жадничать. Ведь жадность – это как болезнь, она заразная. Вот так понемногу, помаленьку все люди на земле станут жадными. А я буду всё расти, расти. Я стану больше этого города. Буду лежать, огромная, как гора. Все люди станут моими рабами! Тогда вы уже не будете безработными копилками!
– Ничего у тебя не выйдет, – фыркнула кошка Мурка. – У твоего Алёшки есть девчонка Катя. Он как с ней поговорит, так ты сразу меньше становишься, а в кольцах уже не бриллианты, а стекляшки.
Глаза госпожи Жадности злобно блеснули.
– Это хорошо, глиняная Мурка, что ты напомнила мне о девчонке! Пора, давно пора с ней разделаться. Сегодня днём я слышала, как она пела песенку. У неё переливчатый, звонкий голосок. Но я доберусь до неё и до её песенок!
Глава девятая
о том, как в Катиной комнате протёк потолок
Был вечер. На улице шёл дождь.
А на кухне плакала бабушка.
Она сидела за столом, положив голову на руки, и плакала. Вокруг на столе с грустным видом стояли немытые чашки и тарелки.
«Вот возьму и пошлю телеграмму, – думала бабушка. – На то они и родители. Пускай приезжают. Напишу так: «Выезжайте немедленно. Алёшенька тяжело заболел». Нет, так нехорошо получится. Они испугаются, разволнуются. Лучше напишу так: «Выезжайте немедленно. Алёшенька здоров». Нет, и так нехорошо… Да и денег у меня на телеграмму, кажется, уже не осталось. Алёша всё забрал».
А Алёша между тем ходил по комнате и не находил себе места.
Ему было тоскливо и холодно. Он натянул на себя свитер, а сверху надел куртку, но всё равно не согрелся. Как будто острый кусочек льда, неведомо как, попал ему в грудь и теперь совсем заморозил его сердце.
За мокрым окном было темно и уныло. Только под фонарём было видно, как круглые пустые пузыри скачут по лужам.
– Надо к Катьке зайти. Пускай отдаёт мой гвоздь, – решил Алёшка. – А потом можно и на чердак сходить. Деньги посчитать.
Алёшка заглянул на кухню. Бабушка всхлипывала, её плечи вздрагивали.
Алёшке стало её жаль. Захотелось подойти к ней, сказать что-нибудь такое, от чего она перестала бы плакать и улыбнулась.
Он постоял немного в дверях, но так ничего и не придумал.
Почему-то ему стало ещё холоднее и тоскливее.
Алёшка вышел на лестницу и поднялся на шестой этаж.
Катя сама открыла ему дверь.
– Как хорошо, что ты пришёл! – обрадовалась Катя. – Понимаешь, мама на работе, а у нас беда: потолок протекает. Наверно, в крыше дыра. Прямо не знаю, что делать.
Она схватила Алёшку за руку холодной мокрой рукой и потащила за собой.
– Вот, – сказала Катя и показала на потолок.
По потолку растеклось большое зелёное пятно, похожее на толстую лягушку. И как будто эта лягушка только что вылезла из пруда, потому что с неё всё время капала вода. Стол был сдвинут с места. А на столе стоял таз.
Кап! Кап! – звонко стучали капли, падая в таз. Словно они были стеклянные и разбивались.
– Отдай гвоздь, – тихо сказал Алёшка.
– Чего? – переспросила Катя, ползая по полу и собирая тряпкой воду. – Тебе гвоздь нужен? Выдвини вон тот ящик. Там большие и маленькие. Бери, какие тебе нужно. А я сейчас на чердак схожу. Посмотрю, откуда это льёт.
Алёшка открыл ящик и схватил полную горсть гвоздей, сколько мог удержать. Но вдруг он разжал руку, и гвозди с грохотом упали обратно в ящик.
– Нет, нет, не ходи на чердак, – поспешно сказал он. – Тебе туда нельзя. Чего там хорошего?
– А ты посмотри, как льёт, – с огорчением сказала Катя. – Я схожу на чердак, а потом позвоню… Пусть починят. Только куда звонить? Уже поздно, наверно, никого нигде нет.
– Постой, погоди! Я сам схожу.
– Вот спасибо, – обрадовалась Катя. – А то там темно. Я боюсь. Я знаешь какая трусиха! Посмотри, таз уже почти полный.
Катя обеими руками взяла таз с водой и осторожно, чтоб не расплескать, понесла его из комнаты.
Вдруг кто-то тихонько постучал по стеклу.
Алёшка выглянул в окно и увидал госпожу Жадность.
Она стояла на пожарной лестнице, уцепившись за крышу своей длинной рукой. Капли дождя стекали с её лица.
Алёшка испуганно оглянулся и приоткрыл форточку.
– Сокровище моё, лапочка! – прошептала госпожа Жадность. – Я хочу открыть тебе тайну!
– Тайну? – заинтересовался Алёшка. – Это какую ещё тайну?
– Великую тайну! – Госпожа Жадность посмотрела в сторону, будто боялась, что кто-то их подслушает.
– Ну!
– Знаешь старый дуб за домом? Такой высокий, а в нём дупло. Ему, наверно, лет триста, а то и больше.
– Кто же его не знает! Ну!
– Так вот, радость моя! Только тсс!.. Никому ни словечка. Под этим дубом разбойники закопали клад.
– Клад?! – обомлел Алёшка. – Настоящий?
– А то какой же! – быстро заговорила госпожа Жадность, острым языком облизывая губы. – Это давно было, даже и не помню когда. Все разбойники уже состарились, поумирали. А сундучок так и остался под дубом.
– А не врёшь?! – задохнулся Алёшка.
– Да разве я тебя когда-нибудь обманывала? – обиделась госпожа Жадность и с упрёком посмотрела на Алёшку своими страшными, чёрными, как дыры, глазищами. – Клад самый что ни на есть настоящий. Будь здоров какой клад! Сундучок обит медью, как и полагается. А в нём золотые монеты: дублоны, дукаты, пиастры. Так они в старину назывались. Я тебе даже лопату под дубом оставила. Копай себе на здоровье. Ты же мне как внучок, правда? Сундучишко заперт, само собой. Держи ключ, радость моя, птичка моя, солнышко!
Госпожа Жадность кинула в форточку ключ. Алёшка не смог поймать его, так дрожали руки. Он наклонился, схватил ключ, зажал в кулаке.
– Только Катьке не говори, – прошипела госпожа Жадность, приникая к форточке. – А то она у тебя все монеты выманит. Накупит себе всяких платьев, туфелек, серёжек. Ну, лучше с ней вообще не говори. А то скажешь нечаянно: клад, или сундучок, или монеты… Она и догадается. Девчонки – они хитрые.
– Да я ей ничего не скажу. Ни словечка. Молчать буду для верности, – задыхаясь проговорил Алёшка.
– Поторопись, миленький, – прошептала госпожа Жадность. – Пока дождь идёт. Во дворе пусто, никто тебя не увидит.
Алёшка, забыв обо всём на свете, бросился из комнаты.
Он пробежал мимо Кати, которая с пустым тазом шла из ванной. Глаза у Кати стали очень большие и очень грустные. Но Алёшка не обратил на это внимания. Он выскочил на лестницу, его каблуки быстро-быстро застучали по ступенькам.
– Всё равно клад мне достанется, – захихикала госпожа Жадность, с трудом взбираясь на чердак по пожарной лестнице. – Куда он с золотыми дублонами да пиастрами сунется? С ними даже в булочную не пойдёшь. Пакета молока не купишь…
