Александр Волков - Страшные немецкие сказки
Еще курьезнее сказки под общим заголовком "Волшебница". Следуя примеру бесстрашных нахалов, герой (купец, мальчик) хлещет девицу по щекам, приговаривая: "Молись Богу!" — и швыряет в нее деревяшками и угольками, которые она безболезненно глотает. Помогающий ему дедушка старательно рубит девицу на части, отсекает ей голову и удаляет всех крыс, мышей и лягушек.
Гораздо серьезнее разновидность, напоминающая украинские сказки. Поповский сын нечаянно узнает о ведьмовских повадках королевны. Умирая, та просит, чтобы попович три ночи подряд читал над ней Псалтырь. Тот обводит вокруг себя круг ножичком, подаренным старушкой, и читает псалмы, не обращая внимания на скачущую по церкви ведьму. Когда три ночи минуют, король, наградив поповича, приказывает вбить дочери осиновый кол в грудь и зарыть ее в землю [539].
В другом варианте солдат объезжает ведьму, как Хома — панночку, а затем читает над ее гробом Псалтырь и, между прочим, отказывается от вина, которым его угощает отец покойницы. Завидев восставший из гроба труп, солдат влезает на печку (дело происходит в доме, а не в церкви). Сбежавшиеся черти не могут найти служивого, но его видит старый черт. Нечистая сила разжигает костер, чтобы выкурить дрожащего от страха солдата, но не успевает привести свой план в исполнение до крика петуха. Солдат так и не победил страх, и потому его ждет новое испытание. Он отвозит труп ведьмы на кладбище. По дороге лопаются три железных обруча, сковывающие гроб, ведьма выпрыгивает из него и гонится за солдатом, но тот, воспользовавшись советом дедушки, запутывает следы[540].
Шотландская версия повторяется в русских сказках "Колдун" ("Колдунья"). Умирая, колдун (колдунья) велит своим невесткам (сестре) сторожить гроб три ночи подряд. Умная героиня проявляет находчивость — не снимает с шеи крестик или берет с собой петуха, чтобы тот запел прежде времени, — и так одолевает врага.
Тип 307 представляет собой сочетание двух сюжетов — изгнание из девушки злого духа, убивающего мужчин, и ночное дежурство у гроба. Источником первого может служить библейская Книга Товита, в которой демон Асмодей умерщвляет мужей добродетельной Сарры, а служанки упрекают ее: "Разве тебе не совестно, что ты задушила мужей твоих? Уже семерых ты имела, но не назвалась именем ни одного из них" (Тов. 3: 8). Юноша Товия изгоняет демона, воскурив сердце и печень чудесной рыбы. Учуяв запах, Асмодей убегает (а в Японии хватило для этого вареных баклажанов).
Дежурство у гроба описал Апулей в "Золотом осле". Телефрон, прибыв в Лариссу (Фессалия), нанимается караулить тело умершего мужчины, так как "колдуньи нередко отгрызают у покойников части лица — это им для магических действий нужно". Нагнав на часового сон, ведьмы зовут мертвеца по имени, но вместо него откликается его тезка Телефрон. Колдуньи отрезают ему нос и уши, заменив их вылепленными из воска. На похоронах поднявшийся из гроба мертвец рассказывает правду о ночном происшествии [541].
Вильям Малмсберийский в "Деяниях английских королей" (1125) поведал историю умершей ведьмы — богатой женщины из города Беркли. На смертном одре она раскаялась, признавшись, что заключила договор с Сатаной, попросила завернуть свой труп в оленью шкуру и положить в каменный саркофаг, обвязав его тремя цепями из железа — ибо железо отгоняет дьявола. В течение трех ночей над гробом следует петь псалмы, а днем служить мессы. Если по истечении этого срока гроб не будет взломан дьяволом, тело может быть погребено на церковном кладбище. В первые две ночи демоны рвались внутрь, но не сумели взломать двери здания. На третью ночь перед самым криком петуха раздался громкий шум, церковь сотряслась до основания, и явился крупный и страшный демон. Он разбил дверь на куски, на глазах у оторопевших священников приблизился к саркофагу и приказал ведьме следовать за ним. Призрак ответил из гроба, что не может, поскольку связан цепями. "Сила твоих грехов разорвет цепи", — сказал демон, мигом сорвал их, разбил крышку и схватил оживший труп. Снаружи их поджидал черный конь, покрытый шипами. Демон швырнул ведьму прямо на шипы, проткнувшие ее тело, и ускакал прочь со своей жалобно вопящей добычей.
С сюжетом все ясно, но кому мы обязаны образом черной принцессы? По заключению большинства специалистов, принцесса — это Черная Мадонна, средневековая икона или статуя Богоматери с ликом темного оттенка. Культ Черной Мадонны распространен в Центральной и Южной Франции, на западе и юго-западе Германии, в Испании и Италии. Особенно она почитается среди цыган-католиков под именем Сара Кали.
Черные Мадонны были завезены в Европу из стран Ближнего Востока во время Крестовых походов. По всей видимости, они имели связь с месопотамскими "черными" богинями земли, плодородия и материнства (Кибела, Иштар, Исида) и индийской Кали. Почитание такой Мадонны фон Франц объясняет вторжением "с черного хода" архетипа Земной Матери, исключенного догматическим вероучением [542]. Однако в сказках этому архетипу дана несколько иная оценка.
Итак, злой дух в обличье черной принцессы при определенных условиях может быть изгнан. Его нельзя не испугаться, но надо уметь превозмочь страх, чтобы не разделить судьбу Хомы Брута: "Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха". Или, говоря словами С. Кьеркегора, "нужно научиться страшиться, чтобы не погибнуть либо оттого, что тебе никогда не было страшно, либо оттого, что ты слишком отдаешься страху; поэтому тот, кто научился страшиться надлежащим образом, научился высшему" [543].
Заключение
Ибо знай, что твой золотой мраморный
город чудес — это лишь сумма всего того,
что ты видел и любил в юности…
Лавкрафт Г.Ф. Сомнамбулический поиск неведомого Кадата [544]О сказках можно рассуждать бесконечно. Их сюжеты только на первый взгляд кажутся шаблонными, но посмотрите, сколько времени у нас ушло на изучение от силы двух-трех десятков сказочных типов. Надеюсь, мне удалось охватить все мало-мальски известные российскому читателю страшные немецкие сказки. Конечно, сказки эти страшны только в моем понимании, а кого-то другого они, возможно, не напугали.
В сборнике братьев Гримм есть несколько жутковатых эпизодов, обязанных своим возникновением исключительно фантазии авторов. Например, в сказке "Железный Ганс" описан заколдованный лес, молчаливый и одинокий, в который не осмеливаются вступить ни человек, ни зверь. Туда идет королевский егерь с собакой. Собака подбегает к глубокой луже, из которой высовывается голая рука и утаскивает животное под воду. Люди вычерпывают лужу и находят на дне дикого человека, темнокожего и обросшего до колен волосами. На этом ужас кончается, и дальше сказка развивается по типу АТ 502 ("Дикий человек как помощник"). Тип этот очень интересный, уходящий корнями в седую старину, но ничуть не страшный, как не страшны мифологические прообразы диких людей — Энкиду, Силен, Пик, Фавн, Мерлин, Китоврас, Рюбецаль и др.
В Германии бытуют мрачные легенды о водяных мельницах, но в сказках мельница — всего лишь разновидность нечистого места, и обитающая там мелкота бывает посрамлена или высмеяна, как в гриммовских сказках "Молодой великан" и "Безбородый Ганс" (АТ 650) или в русских сказках о батраке (пушкинском Балде). Сказки о черном мельнике формируются довольно поздно в рамках типа "Хитрая наука" ("Ученик чародея"). Самая известная из них — "Крабат" (1976) О. Пройслера — представляет собой вольную трактовку лужицких преданий о чернокнижниках Крабате и Мартине Пумпхуте, впервые записанных в 1837 г.
Сказки Гауфа о корабле привидений и Стинфольской пещере чрезвычайно хороши, но к немецкой традиции отношения не имеют. Большая часть гротескных созданий Гофмана родились в его гениальном воображении. К сожалению, я не смог откопать мифологический и фольклорный материал, касающийся Мышиного (Крысиного) короля. Подобное существо впервые упомянуто в 1564 г. в качестве зоологической аномалии: семь крыс со связанными или сросшимися хвостами, а не с семью головами на одном теле. Наименование Короля этому природному явлению присвоили только в XVIII в.
Красноглазая ведьма, зубастая госпожа, старушонка с прутиком, травяная колдунья, убийца из водоема, ночной карлик, Песочный человек, пестрый колдун, дух из бутылки, лесной даритель, черная принцесса — существовали ли они когда-нибудь? Существуют ли они ныне? Доказать или опровергнуть это я не в силах. Не думаю, что страшные сказки вообще могут служить объектом научного исследования. Наука признает истинными только те вещи, которые при нормальных обстоятельствах очевидны каждому. А сказка — плод откровения, и содержащиеся в ней сведения опытным путем проверить нельзя.
Поэтому читатель вправе не разделять мнение автора. Кто-то верит в первобытную жрицу, кто-то — в средневековую ведьму. Кому-то по душе ритуалы и обычаи дикарей, кому-то — христианские таинства и обряды. Мне "первобытные" мифы и сказки показались, как и Леви-Стросу, на удивление современными. Перефразируя Честертона, можно сказать, что дикарь гораздо ближе нам, чем европейский сказочник. Несмотря на мнимые чудеса, мифы туземцев очень приземленны. Прагматизма хватает и в наших сказках (особенно в концовке), но трудно избавиться от ощущения, что он наносной, что когда-то сказки отражали впечатление от увиденного без каких-либо попыток его осмысления и надлежащих выводов.
