Народные сказки - Сказки и легенды Систана
— Эй, Дажхунбахш, этот негодяй — твой отец, семь дней и ночей он боролся со мной, хотел меня убить. Уведи его отсюда. — Вложил руку Джахунбахша в руку Фарамарда и оставил их.
После этого дочь хакана страны Чин выдали за Теймура. Заключили брачный договор и сыграли свадьбу. Семь дней и ночей гремела музыка, трубили трубы, били барабаны.
И пусть так же, как бог исполнил желание Теймура, он исполнит желания всех мусульман.
21. Рустам и дивы
Битвам Рустама с дивами в «Шах-наме» Фирдоуси уделено несколько эпизодов. В частности, есть рассказ о битве Рустама с Акван-дивом, во многом совпадающий с систанской легендой (в которой див называется Акманом), эпизод о сражении с дивом Эрженгом (очевидно, див Арчанг систанской легенды) и с Белым Дивом — владыкой дивов Мазандерана (частично входят в так называемые «Семь подвигов Рустама», одним из которых является также пленение Авлада). В поэме Фирдоуси все эти приключения Рустама излагаются гораздо более подробно.
Однажды царь Кей-Кавус с тысячей всадников отправился за город на охоту. Выехали они на охоту, а по дороге им устроили засаду три дива: Арчанг с Харчангом и Белый Див. Они захватили в плен царя Кей-Кавуса и всю его свиту. Посадили их в глубокую яму и заколдовали так, что те ослепли — ничего не видят.
— Только тот, кто возьмет мое сердце, сварит его в воде и этим отваром проведет по глазам пленников, сможет вернуть им зрение, — сказал Белый Див Арчангу с Харчангом, а Кей-Кавус это услышал.
Сверху яму завалили огромным камнем, а сторожить яму Белый Див поставил двенадцать дивов — только они и могли поднять этот камень. А когда этим дивам хотелось есть, они вытаскивали из ямы воинов Кей-Кавуса и пожирали их.
И вот Рустаму принесли весть: мол, эй, несчастный, что же медлишь, царя Кей-Кавуса взяли в плен Арчанг с Харчангом и Белый Див! Когда Рустам услышал эту весть, он опрокинул чашу с вином весом в семь с половиной манов, которую держал в руках. Тотчас возложил на Рахша украшенное драгоценными каменьями седло, птицею в седло взлетел, ногу а стремя он продел, поудобнее уселся и пустился в дальний путь, о любвя стихи слагая, ратный подвиг совершая. Конь стожильный мчался вдаль, жилы крепки словно сталь, ноги — мощные колонны. Чтоб иметь коня такого — я даю вам в этом слово, небосводом я клянусь, — вмиг навеки откажусь я от локонов любимой. Меч стальной, что держит он, пусть не будет занесен над головками красавиц, пусть живут и радость дарят. Люди плачут о себе — по себе Саади рыдает… Так скакал он, пока не достиг какого-то источника. Отпустил Рахша пастись, а сам ввил лук и стрелы и пошел по степи. Попался ему на глаза онагр, он вложил стрелу в тетиву, выстрелил, да так, что онагр упал мертвым, не шелохнулся. Снял с него шкуру, собрал дров, развел костер, поджарил тушу на костре и поел. А потом положил на огромный валун щит Гершаспа, лег головой на щит и захрапел. Пусть он себе спит; а ты послушай несколько слов о диве Акмане.
Див Акман давно уже затаил злобу на Рустама, повсюду его подстерегал. И вот как раз забрел он туда и увидел, что Рустам спит — голова на огромном камне, под головой щит Гершаспа. Див Акман схватил Рустами вместе с камнем и взвился в небеса. Повеяло ветром на Руствма, он проснулся и увидел, что летит по небу.
— Див Акман, — спросил Рустам, — куда ты меня несешь?
— Я несу тебя туда, — сказал див Акман, — где ты погубил моего брата Марджона. Туда я тебя несу на твою погибель.
Принес он Рустама на берег моря Чин, к подножию горы Альвард. И спросил:
— Бросить тебя в море Чин или закинуть на гору Альвард?
— Брось меня на гору Альвард, — говорит Рустам. — Пусть увидят витязи мои кости и устрашатся.
А ведь дивы всегда все делают наоборот. Вот див Акман и бросил Рустама посреди моря Чин. А у Рустама на спине была тигровая шкура[48], она не дала ему потонуть. Подул восточный ветер, и Рустама вынесло на берег. Вышел он на берег и думает: «Пойду-ка я посмотрю, куда делся этот негодяй!»
А див Акман шел по берегу моря с другой стороны и думал: «Только бы Рустаму, что повинен во всех наших несчастьях, не удалось спастись!»
Шли они, шли, задумавшись каждый о своем, пока не столкнулись лоб в лоб. Хотел тут див Акман прочесть заклинание, чтобы взлететь в воздух, да вылетело у него заклинание из головы. Рустам схватил его и разорвал, как рвут полотно, на две части. А сам пошел туда, где оставил пастись Рахша. Пришел и говорит Рахшу:
— Где ты был, Рахш? Див Акман меня сегодня чуть не убил!
— Брюхо мое во всем виновато, — говорит Рахш. — Я так травой увлекся, что ничего не видел.
Сел Рустам на Рахша, ехали они, ехали, пока не доехали до поля, засеянного пшеницей. Рустам отпустил Рахша пастись, а сам взял лук и стрелы и пошел по степи. Попался ему на глаза онагр, он наложил стрелу на тетиву, выстрелил — да так, что онагр упал мертвым, не шелохнулся. Снял с него шкуру, собрал дров, развел костер, поджарил тушу на костре и поел. А потом положил себе под голову щит Гершаспа и захрапел.
Пусть себе Рустам спит, а ты послушай несколько слов о Рахше.
Рахш ел себе да ел, пока не забрел на пшеничное поле. А на поле как раз был один из батраков хозяина этой пшеницы. Увидел он, что конь забрел на поле, да такой конь, что зараз съедает сноп пшеницы в сто манов весом. Того и гляди, всю пшеницу сожрет! Схватил он палку и бросился к Рахшу, а Рахш встал на дыбы — вот-вот ударит копытами батрака. Тот, как это увидел, бросился бежать. Поблизости был мост через ручей, он забрался под мост, спрятался от Рахша. А Рахш встал на мосту и думает: «С какой бы стороны он ни высунулся — я ему голову оторву!»
А батрак из-под моста и носа не показывает.
Постоял, постоял Рахш и пошел пастись, а батрак вылез из-под моста и думает: «Конь, пожалуй, здесь не виноват, во всем виноват хозяин коня». Пошел он тихонько вслед за Рахшем, так, чтобы тот его не заметил. Шел, шел, услышал храп Рустама, подошел поближе, схватил большой камень и бросил его Рустаму в ноги — мол, в голову я могу и промахнуться, а по ногам легче попасть. Пусть у него ноги отнимутся.
Бросил он ему в ноги камень, Рустам проснулся, встал на четвереньки и говорит:
— О витязь, зачем ты меня по ногам ударил?
— А ты зачем коня пустил на пшеничное поле? — спросил батрак. — Он всю пшеницу сожрал!
— А чья это пшеница?
— Авлада-Мирзамана[49], — отвечает батрак.
— А за кого этот Авлад-Мирзаман?
— Он, — говорит батрак, — за Белого Дива.
— Вот, — говорит Рустам, — ты ушиб мне ноги, а теперь сжалься надо мной. Ты же витязь, подойдя поближе!
Батрак подошел поближе на шаг, а Рустам схватил его, отрезал ему нос и уши и бросил в подол. А потом говорит:
— Пойди и скажи Авладу-Мирзаману, что пришел Царь Ухорез, остановился у него на пшеничном поле.
Батрак с отрезанными ушами пришел в царский дворец и говорит:
О царь великий, жизнь твоя полна да будет света!
Твоя да будет справедливость так воспета,
Что Сулеймана славою затмишь ты и Джемшида!
Да будет твой клинок победы над врагом примета!
— Внимай и помни, что Царь Ухорез остановился у тебя на пшеничном поде.
Тут вышли вперед сорок витязей, подпоясанных золотыми поясами, упали ниц перед царем и говорят:
— Разреши нам пойти к нему. Мы взнуздаем этого наглеца, как верблюда, и приведем к тебе.
— Ступайте, — говорит Авлад-Мирзаман.
Сорок витязей, подпоясанных золотыми поясами, пришли на то поле. Но стоило им только увидеть Рустама, как они задрожали от страха. Подошли к Рустаму и говорят:
— О витязь, пойдем с нами. Нас прислал Авлад-Мирзаман, он хочет сделать тебя предводителем войска.
А Рустам говорит им:
— Подойдите поближе, я плохо слышу, я что-то стал туг на ухо.
А они повторяют:
— Идем с нами, Авлад-Мирзаман сделает тебя предводителем войска.
Рустам снова говорит им:
— Подойдите поближе, я вас не слышу.
Как только они подошли поближе, он схватил тридцать восемь из них; только двоим удалось спастись бегством. Всем отрезал уши и носы, бросил в подолы рубах и сказал:
— Идите и скажите Авладу-Мирзаману, что Царь Ухорез остановился у него на пшеничном поле.
Вернулись они все к Авладу-Мирзаману. Как только увидел он, что у тридцати восьми аз них отрезаны уши и носы, тотчас достал из кармана письменный прибор и написал приказ: дескать, пусть соберут войско — всех от тридцати до тридцати пяти лет. И такое он собрал огромное войско, что колоска на земле пересчитать можно, а этому войску счета нет.
Вышло войско в воход и пришло на то поле, где пасся Рахш, и остановилось между Рустамом и Рахшем. Рахш — с одной стороны, Рустам — с другой.
