Эдит Несбит - Сказки и истории
Разумеется, он говорил о связке ключей, которая лежала на каминной полке на расстоянии вытянутой руки от нас. Я до сих пор не могу понять, что тогда заставило Ноэля вытянуть руку и дотронуться до ключей, но факт остается фактом. (Поэты вообще склонны к совершению безумных поступков. Кто-то из древних — Вергилий или Лукреций, не помню точно — однажды сказал, что поэтический дар подобен гвоздю, глубоко вбитому в голову человека и засевшему там навсегда. А глубоко вбитый в голову гвоздь, как вы сами понимаете, просто не может не повредить человеку мозги). Тяжелая связка ключей упала на каминную плиту перед очагом — этот звук и сейчас еще стоит у меня в ушах.
Затем наступила пауза, которая показалась нам невыносимо долгой, и наконец послышался голос второго человека.
— Там кто-то есть, — сказал он.
— Взгляните на этот верстак, — откликнулся его спутник. — Как вы думаете, чья это работа? Могу поклясться, здесь дело нечисто. Я не удивлюсь, если узнаю, что в доме орудует банда мошенников. Но сейчас там никого нет. Ключи, должно быть, сдуло сквозняком.
«Ключи сдуло сквозняком» — это были его собственные слова. Сам бы я до такого никогда не додумался. Они продолжали разговор вполголоса, но мы уже не очень прислушивались, поскольку наши мысли в тот момент были заняты другим — мы все разом вспомнили о законах Соединенного Королевства. Если бы даже нам удалось доказать, что мы не являемся настоящими фальшивомонетчиками, мы все равно оставались отъявленными нарушителями права владения, и здесь у нас не было ни малейших шансов отвертеться от ответственности.
— Нет, — услышали мы голос одного из мужчин, — сейчас нельзя идти за полицией. В наше отсутствие бандиты могут вернуться и уничтожить все следы своей деятельности. Пока их здесь нет, надо пробраться в комнату и завладеть самыми важными уликами. Потом будет что предъявить на суде. Давайте попробуем; замок в двери слабый, мы наверняка сможем его сломать.
Если бы вы знали, до чего это неприятно, когда против вас начинают собирать улики, чтобы затем предъявить их в суде! Притом еще вы не знаете, какое наказание вас ждет за подделку денег и учтет ли судья то, что вы занимались этим не с целью наживы, а только ради игры.
Мы обменялись тревожными взглядами.
Двое мужчин снаружи начали трясти и раскачивать дверь. До той поры мы ни разу не испытывали на прочность запирающий решетку замок, и теперь нам оставалось лишь гадать, как долго он сможет выдерживать этот натиск.
Нервы наши были напряжены до предела, а что касается Ноэля, то он, бедняга, свихнулся окончательно. Вероятно, здесь сыграла свою роль книга, которую нам за завтраком читала няня. В ней говорилось о восьмилетнем мальчике, игравшем на скрипке и сочинявшем собственную музыку. И вот наш чрезмерно впечатлительный братец не нашел ничего лучше, как выступить сейчас со своей интерпретацией утренней истории.
Он вдруг сорвался с места, выбежал на середину комнаты, где эти двое могли его видеть, и громко сказал:
— Не стоит ломать дверь! Вы только зря тратите драгоценное время. Бандиты могут в любую секунду вернуться, и тогда вам конец. Бегите скорее за полицией!
Изумленные сокрушители дверей не смогли выдавить из себя ничего кроме нечленораздельного «э-э-э?!»
— Вы, конечно, удивлены, видя меня здесь, — продолжал Ноэль, не обращая внимания на знаки, которые мы подавали ему из потайного угла. — Дело в том, что я чудо-ребенок, знаменитый скрипач. Они привезли меня в Лондон, чтобы я здесь играл на концертах и зарабатывал для них большие деньги. Меня везли в закрытом экипаже и следили за каждым моим движением, так что я не мог никому пожаловаться на свою горькую участь.
— Бедный мальчик! — воскликнул один из пришельцев. — Расскажи нам все по порядку. Не волнуйся, мы обязательно тебя спасем.
— Я родился в небогатой, но честной семье, — начал Ноэль, слово в слово повторяя то, что читала нам няня. — Еще в раннем детстве у меня проявился музыкальный талант. Я превосходно играл на маленькой скрипке, которую мне подарила двоюродная бабушка. Но потом случилось ужасное несчастье… Послушайте, вам лучше сейчас же отправиться за полицией. Если эти чудовища, живущие на доходы от моей скрипки, застанут вас здесь, они вышибут вам мозги инструментами своего ремесла. Вы будете далеко не первыми, с кем они поступили таким образом.
— Инструментами своего ремесла? — переспросили мужчины. — Какого именно ремесла?
— Они фальшивомонетчики, — пояснил Ноэль. — Моя скрипка и этот фальшивомонетный верстак — два главных источника их доходов.
— Но что будет с тобой, если мы тебя здесь оставим?
— О, мне они не сделают ничего; — сказал Ноэль. — По крайней мере сегодня, потому что этим вечером я должен выступать в Эксетер-холле. Они рассчитывают на большой сбор. Но вы теряете время! Скорее за полицией! Если вы не поторопитесь, ваша гибель будет камнем лежать на моей совести!
И они побежали за полицией. Разумеется, всякий нормальный человек вроде меня или вас, услышав бред чокнутого парнишки, помешавшегося на стихах и романтических историях, ни на секунду не поверил бы всем его сказкам о вышибленных мозгах и больших сборах в Эксетер-холле, но эта парочка домовладельцев оказалась из другого теста, не нашей с вами закваски.
На протяжении этой душераздирающей сцены мы, стоя в углу, хранили гробовое молчание. Нет, конечно, если бы чужаки вздумали напасть на Ноэля, его братья тотчас пришли бы ему на помощь. К счастью, этого не случилось.
Как только шаги незнакомцев затихли внизу, Ноэль страшно побледнел, потом позеленел и едва не упал в обморок. Мы плеснули ему в лицо водой из угольного ведерка, что сразу же его взбодрило. Во всяком случае он опередил нас всех, пулей вылетев из дома через черный ход. Мы бросили последний взгляд на свой фальшивомонетный двор и покинули его без особого сожаления, оставив на месте большую часть оборудования. Великие полководцы прошлого учат нас, что отступление следует проводить, не отягощая себя лишним обозом.
Пережитое волнение не прошло для Ноэля бесследно. В тот же вечер он заболел и был уложен няней в постель, что оказалось весьма кстати, ибо весь наш район был вдоль и поперек прочесан полицией, искавшей чудо-ребенка со скрипкой, которого безжалостно эксплуатировала банда негодяев, свивших себе гнездо в Закордонном Доме. Ноэль поправился как раз к тому времени, когда из Лондона приехал папа, чтобы отвезти нас обратно на городскую квартиру. За несколько дней, проведенных в постели, Ноэль сочинил длиннющую поэму под названием «Закордонные Фальшивомонетчики или Раскаяние Лжеца», из которой мы узнали, что он глубоко сожалел о содеянном. Конечно, его поступок был не из тех, какими следует гордиться, но в конечном счете именно он избавил нас от мрачной тюремной камеры, воды и черствого хлеба — одним словом, от всего, что в моем понимании является неминуемым следствием близкого знакомства с законами Соединенного Королевства.
Но все же самое неприятное событие того памятного дня произошло не в нашей тайной лаборатории, а в доме старой папиной няни, где все это время находился подозреваемый в простуде Эйч-Оу. Няня как раз отправилась в лавку за салатом и сдобной булкой к чаю, когда в дверь постучали — это пришла маленькая дочь мясника со счетом от своего папаши общей суммой в пятнадцать шиллингов семь пенсов. Эйч-Оу открыл дверь, ознакомился со счетом и преспокойно вручил девчонке шесть золоченых пенсов, которые мы таким образом превратили в полукроны, а за семью настоящими пенсами попросил зайти завтра утром, поскольку у него, видите ли, не оказалось при себе мелких денег. Мне доводилось слышать о многих людях, которые были вздернуты на виселицу за гораздо меньшие преступления. Эйч-Оу спасло только то, что няня была в приятельских отношениях с семьей здешнего мясника и сумела превратить это дело в шутку. В другие, более суровые времена — скажем, в годы Французской Революции… но Алиса отказалась даже предполагать, что могло бы случиться тогда. Слава Богу, мы живем в двадцатом, а не в восемнадцатом веке, и нашего совместного похода к мяснику с принесением извинений вполне хватило для того, чтобы окончательно замять этот скандал.
Жена мясника угостила нас кексом с имбирным лимонадом и вообще держалась очень приветливо. Она спросила, где мы раздобыли фальшивые полукроны, и Освальд сказал, что они попали к нам случайно. Это была правда, только он забыл добавить, что когда они к нам попали, они еще были обычными медными пенсами.
Впоследствии Освальд часто задумывался, солгал он жене мясника или нет. Он надеется, что сказанное им не было ложью. О подобных тонкостях легко судить, когда от них ничего или почти ничего не зависит. Но если речь идет о вещах серьезных и в результате одной необдуманной фразы вы можете оказаться на скамье подсудимых, вам следует с особой тщательностью контролировать каждое свое слово. Английский джентльмен никогда не лжет — это Освальд знал абсолютно точно. Но в то же время английский джентльмен не обязан обвинять самого себя в совершенном преступлении. На то есть полиция и, в крайнем случае, другие английские джентльмены. Законы чести и законы государства порой совпадают, но едва ли не чаще противоречат друг другу — кому-то это покажется странным, но так оно есть и так оно было всегда.
