Федор Кнорре - Капитан Крокус (все иллюстрации)
— Плывём за ними!.. Не спустим нашего паруса! К морю!
И хотя сердце Капитана Крокуса разрывалось от горя и страха за детей, он твёрдым голосом подал команду, и Мухолапкин с Ломтиком и Щелкунчиком, разом ухватившись за верёвку, подняли флаг, увидев который командир «Матильды» не поверил глазам:
УБИРАЙТЕСЬ С МОЕЙ ДОРОГИ!В ту же минуту на корабле был по радио принят приказ Суперкомандующего:
— Открыть огонь! Уничтожить мятежную баржу!
И сейчас же на городской площади грянула радостная и торжественная музыка, полицейские набрали полные лёгкие воздуха, чтобы приветствовать выход Генерал-Кибернатора, а он, стоя посреди зала, в последний раз осмотрел свой мундир в зеркало и вдруг радостно засмеялся.
— Мятежный бывший клоун Коко! По вашему приказу! — отрапортовал командир Особой команды. — Взяли прямо с конвейера!
У бедного Коко был довольно жалкий вид. Во рту его не было ни одной сосиски вот уже двадцать четыре часа, а без них он чувствовал себя всегда очень слабым. Ноги у него подгибались, в голове ещё шумели потрошильные ножи.
От встречи с великим Генерал-Кибернатором, которого от души ненавидел, он не ожидал ничего, кроме лишних мучений.
Спотыкаясь и глядя себе под ноги, он шёл или, скорее, тащился в руках молодцов из Особой команды. Потом он почувствовал под ногами пуховики и перины и понял, что его притащили в знаменитый Тайный Стёганый зал и услышал где-то рядом шипящее злобное хихиканье.
Великий Генерал-Кибернатор в полной кибернаторской форме, с орденом Великого Автоматизатора на груди с наслаждением разглядывал клоуна и тихонько хихикал.
— Готов? Будешь теперь знать? Смирненький стал, а? Не будешь больше безобразничать? — в каком-то странном восторге повторял он эти слова, слегка раскачиваясь и даже как-то непонятно шурша и посвистывая от злобного наслаждения.
Коко остолбенел и тоже уставился с изумлением на Генерал-Кибернатора.
Тайные советники покорно топтались на месте, ожидая начала шествия, с улицы неслась торжественная музыка, ковры в пять слоев были уложены от дверей до середины площади, откуда Великий Автоматизатор должен был произнести свою речь.
Полицейские выпустили воздух из лёгких и снова набрали как можно больше, готовясь выкрикивать приветствия, а Коко всё стоял, вытаращив глаза и не моргая.
— Почему? Молчит? Не моргает? — строго спросил Великий Автоматизатор. Разве его плохо автоматизировали?..
Но Коко наконец заморгал, всплеснул руками и вдруг своим пронзительнейшим тонким голоском завопил:
— Лю-у-уди! Опомнитесь! Что вы на него смотрите! Ведь это же мое собственное огородное Чучелище! Я тебя сразу узнал, прохвост! — И Коко, протянув руку, ткнул пальцем в самый нос Великому Генерал-Кибернатору. — Как ты сюда забрался?
Со всех сторон на Коко накинулось двадцать молодцов из Особой команды, так что все они рухнули на мягкий пол, образовав барахтающийся холм, из самой глубины которого нёсся сдавленный голос Коко:
— Чучело!.. Чучело!.. Ткните его пальцем и увидите, что внутри у него солома!..
Но скоро крики его стихли: рот ему заткнули, а на руки надели и защёлкнули десять пар наручников.
На улице затрубили фанфары, и полицейские запели Автоматический гимн.
— Расплющить! — прошипел Генерал-Кибернатор голосом, напоминающим завывание ветра на огороде вокруг пугала на высоком шесте. — Утопить! Сжечь! Казнить! Тут же! Срочно! Вне очереди!
Глава 42. КУЧКА СОЛОМЫ
се жители города, заткнув пальцами уши, с ужасом ждали выстрела пушки, которая должна была покончить с бунтующей баржей.
Командир «Матильды», стиснув зубы, вглядывался в приближающийся парус, в безумный сигнал: «Убирайтесь с моей дороги!»
Он видел худого высокого человека с обезьянкой у штурвала и толпу радостных детей на палубе, и совершенно неизвестно почему ему стало вдруг не по себе.
Может быть, он вспомнил, что сам когда-то был мальчиком? Едва ли! Но над одним вопросом командиру пришлось задуматься всерьёз: баржа была совсем близко, и командир знал, что если выпалит в неё большим снарядом, то на воздух неминуемо взлетит не только баржа, но и сама «Матильда» вместе с городом и самыми отдалёнными окрестностями.
Командир повернулся к барже спиной, приказал кладовщику отыскать на складе какой-нибудь самый маленький снарядик и вызвал лучшего бомбардира.
Бомбардир примчался бегом и, вытянувшись в струнку, стал у пушки.
— На-во-ди! — скомандовал командир «Матильды».
— Навёл!
— Куда?
— А вон на тех ребятишек, что смеются и руками машут на барже!
— Пошёл вон! — рявкнул командир. — Ты уже не годишься! Дать сюда второго бомбардира! Привести его с закрытыми глазами.
Командир «Матильды» был опытный командир Сил Уничтожения и знал, что, если приходится стрелять в детей, лучше всего сначала крепко зажмуриться. Два матроса бегом притащили, поддерживая под мышки, второго бомбардира с зажмуренными глазами.
— Стой и приготовься стрелять с зажмуренными глазами! — приказал командир.
— Целиться прикажете тоже с закрытыми глазами?
— Гм… — сказал командир. — Нет, это не годится. Можешь чуть-чуть приоткрыть один глаз. Но чтоб тебе не казалось никаких глупостей там, на барже! Понял?
— Понял! Можно приоткрывать?
— Давай! — скомандовал командир, и второй бомбардир приоткрыл один глаз. — Ну, что ты там видишь? — нетерпеливо спросил командир.
— Вижу цель для стрельбы — баржу и никаких глупостей!
— Молодец! Значит, ты… не видишь их, этих…
— Никак нет, не вижу!
— А много их там, этих… Ну, кого ты не видишь?
— Полным-полно, так и кишат на палубе!
— Молчи, дурак, зажмурься! Я скажу, когда стрелять, тогда опять приоткроешь! Почему кладовщик до сих пор не несёт снаряда из кладовой?
Прибежал кладовщик. Он долго рылся в своей кладовой, отыскивая самый маленький и слабенький снарядик, и вот наконец отыскал самый завалящий и теперь прибежал, неся его бережно, как маленького ребёночка.
— Вот, пожалуйста, самый плохонький, какой у нас есть!
Командир глянул на снаряд, и у него перед глазами побежали разноцветные кружочки:
— Это самый слабенький?
— Самый-самый, просто в углу завалялся, весь даже в пыли, я уж его тряпочкой обтёр!
— Хорошенькое дело, — задумчиво сказал командир. — От этого снарядика тоже взлетает в воздух всё в окружности пятидесяти миль. Весь город. И мы сами. Собственно говоря, совершенно всё равно, выпалим мы этим снарядиком из пушки или просто сядем на него и взорвём под собой. Всё равно: пятьдесят миль в окружности фюить! Спрошу в последний раз Суперкомандующего, прежде чем взрываться… Бомбардир, можешь открыть глаза.
Командир включил радио, вызвал Суперкомандующего и услышал звук, от которого у него перед глазами забегали, кроме кружочков, ещё и квадратики и кубики, и все они метались и пищали разными голосами так, что он ухватился за плечи бомбардира, чтобы не упасть… По секретному, особому, специальному служебному радио, которое соединяло «Матильду» с Суперкомандующим, вместо команды несся невероятный, невозможный, неслыханный звук: поросячий визг!..
Вот как это случилось.
Несчастный поросёнок Персик метался в клубах дыма и тащил за собой на поводке Малыша так яростно, точно сам изо всех сил стремился навстречу гибели!
Напрасно Малыш пытался его удержать и оттащить в какой-нибудь тихий переулок. Поросёнок так и рвался на главную площадь. Его стали узнавать. Прохожие испуганно показывали на него пальцами, а он мчался всё дальше, прямо к зданию Тайного совета многоэтажников.
— Ага! — произнёс чей-то грубый голос, и тяжёлая рука опустилась на плечо Малыша. — Это тот самый Персик? Ты с комбината? На, получи, и можешь идти. Да поживей!
Два полицейских офицера из Особой команды отобрали у Малыша поводок, сунули ему в руку мелкую монетку и скомандовали поросёнку:
— Марш!
И поросёнок, к отчаянию Малыша, послушно сам побежал в дверь.
По всему зданию кипела суматоха, беготня, одни постилали всё новые ковры, чтоб Великому Автоматизатору было мягче ступать при выходе на площадь к народу, полицейские в полной парадной форме выстраивались на лестнице, готовясь запеть гимн, а весь народ, заткнув уши, ждал выстрела из пушки.
Поросёнка куда-то вели по коридорам, а он на ходу пытался обнюхать ковры, надеясь опять найти следы Коко, но каждый раз полицейские грубо пинали поросёнка сзади сапогами, заставляя скорее идти.
Бедный Персик пробовал взвизгивать, но его за это пинали ещё больнее, и он, потеряв голову, мчался, уже сам не понимая куда, растерянный оттого, что не привык к такому скверному обращению.
В одном из коридоров толпа полицейских, застёгиваясь, подтягивая на ходу брюки и обдёргивая парадные мундиры, налетела и столкнулась с конвоирами Персика. Воспользовавшись замешательством, поросёнок юркнул между ног людей, шмыгнул в какую-то дверь и спрятался в дальнем углу под диваном. В прятки-то он хорошо умел играть!
