Шалва Амонашвили - Амон-Ра
— Госпожа, соловей поет для вас, — сказал Амон-Ра.
Соловей умолк на секунду, и, будто перелетая с одного куста на другой, вдруг устроился на плече у Августы и опять запел, но пел он уже новую песню — хвалу жизни.
Августа оглянулась. Где ручеек? Да вот он! Она подошла к ручейку и опустилась, чтобы приласкать его. Опустился рядом с ней и Амон-Pa, он не отпускал руку Августы. Она пальцами дотронулась до подпрыгивающего на камнях ручейка: "Здравствуй, милый!" Ручеек сперва замер от радости и дал Августе взглянуть на себя в зеркало воды: "Смотри, какая ты красивая!" Потом неожиданно ручеек подпрыгнул, затанцевал, разбился о камень и брызнул холодными каплями по лицу и платью Августы. Она засмеялась звонким смехом, одной рукой зачерпнула из ручейка воды и поцеловала. Счастливые от поцелуя Августы, струйки воды поспешили обратно, а на ладони остался небесного цвета жемчуг.
— Посмотри, Амон-Ра, что это такое? — восхитилась Августа.
— Госпожа, это дарит вам ручеек в знак любви к вам! — ответил Амон-Ра.
Странным оказался небесный жемчуг: от ладони он направился вверх, медленно передвигаясь по руке, по шее, по щеке и остановился в центре открытого лба женщины, к которой возвращалась ее былая красота. Устроившись там, жемчуг начал испускать тонкие синие лучики. Августа провела рукой по лбу, взяла оттуда жемчуг двумя пальцами и положила себе на ладонь, но жемчуг опять весело и теперь уже быстро пробежал тот же путь и устроился на прежнем месте.
Увлеченная шалостями жемчуга Августа сразу не заметила, как лучи солнца заиграли на ее лице. "Ах", воскликнула она, ибо лучи проникли ей в глаза. Она зажмурилась, потом закрыла глаза, но от лучей все равно не избавилась. Да ей и не хотелось избавляться от них. Она широко распахнула глаза и с улыбкой взглянула на Солнце. "Спасибо тебе!" И пучок солнечных лучей тут же пробрался в ее в сердце. Августа опять обрела жизненную силу, теперь уже от самого Солнца.
Совсем разошелся ветерок. Раньше он был более вежливым, но сейчас его не остановить — треплет ей волосы. Поправляет она их, но он продолжает шалить. Одной рукой она не успевает привести себя в порядок, а другую не выпускает из своей руки Амон-Ра.
Где облака? Куда они подевались? На небе ни одного облачка не видно. Пусть покажется хоть малюсенькое, новорожденное облачко, чтобы вспомнить, какими бывают облака на небе! И вдруг видит Августа, как из-за горизонта спешит вверх к небу одно белое, большое, густое облако. Кто ему помогает так лететь? Мчится оно, мчится. Остановилось над головой Августы. А потом опустилось вниз, еще, еще, и исчезла Августа вместе с Амон-Pa. Она ничего вокруг не видит, облако объяло все ее тело, оно ласкает ее и тоже наполняет небесными силами жизни и созидания. Августа блаженствует. Целует облако, тоже хочет обнять его, но оно ускользает. "Спасибо тебе, Небо, спасибо твоим детям, всем облакам земли!" Облако опять скользнуло к небу, а Августа стала еще более жизнерадостной и красивой. А соловей, который сидит у нее на плече, все поет и поет новые песни, теперь уже о Царстве Небесном. А небесный жемчуг, который сам устроился на лбу Августы, испускает пучок синих лучиков. А запах роз сопровождает ее и наполняет душу тонкими силами. А на плечах Августы облако оставило облачную мантию, которая, как крылья, помогает ей легко скользить по земле.
Амон-Pa крепко держит руку Августы и ведет в сторону праздничных ворот.
Врата открываются, и на белом коне появляется высокий всадник.
Увидев Августу, и конь, и его всадник застыли на месте.
Всадник не верит тому, что видят его глаза. Но потом, — "Августа, моя богиня!" — кричит он с восторженной радостью, прыгает с коня и бежит к ней.
— Августа… Августа… Августа… — не перестает повторять Юстиниан. Он опускается на землю, обеими руками обнимает ноги любимой женщины, целует ей колени, — Августа… Августа… — Юстиниан плачет.
Свободной рукой Августа обнимает Юстиниана, взъерошивает ему волосы и тянет к себе. Юстиниан смотрит на нее снизу вверх, и душа его трепетно принимает ее очаровательную улыбку. Взгляд Юстиниана переходит на Амон-Pa. Стоя на коленях, он ростом с него и смотрит ему в глаза. Что за глаза у этого мальчика? Юстиниан утонул в них, как песчинка в море, в море доброты и сочувствия, и вдруг познал, как очищается его душа.
— Амон-Pa, беспредельно твое великодушие! Прости меня, мальчик, прости меня! — он обнял его за плечи, прижал голову к его маленькой груди и так продолжал плакать счастливый Юстиниан.
Это длилось несколько минут. Наконец Августа опять взяла его за волосы и нежно притянула к себе. Юстиниан встал и с лицом кающегося посмотрел сверху на Августу и Амон-Pa. Ростом Амон-Pa был до плеч Августы, а Августа ростом была до плеч Юстиниана. Но теперь уже Юстиниан понимал, что самый маленький среди них был самым большим.
За изгородью дворца послышались радостные голоса детей:
— Идет Иисус… Мессия… Идет Иисус Христос… Христос идет!.. Аллилуйя, Аллилуйя!..
Сердце Амон-Pa затрепетало.
Вот почему он стремился к сегодняшнему дню и почему говорил Августе, что на третий день будет она ходить по собственному саду! Это потому, что направляющийся в Иерусалим Христос, оказывается, должен был сегодня пройти по этой дороге, которая за изгородью дворца. Ему надо еще раз увидеть Иисуса Христа. Его должна видеть Августа. Может быть, он и Андрея увидит!
— Амон-Ра, что происходит? — спросила в недоумении Августа. — Разве эти дети говорят правду?
— Да, госпожа, дети сообщают всем радостную весть. Пойдемте посмотреть на Мессию, Сына Божия! — ответил Амон-Ра. Второй рукой он взял руку Юстиниана и потянул их за собой. Они покорно последовали за ним: Августа — полная веры, радости и благодарности, Юстиниан же — не разобравшись еще в себе, до конца не понимая, участником какого события он становится.
Из ворот они вышли на дорогу.
Дети, несущие людям радостную весть, бегали, прыгали, пританцовывали и кричали во весь голос:
— Идет Иисус… Аллилуйя… Христос идет… Аллилуйя!..
Люди выбегали из своих домов, и вскоре вся дорога заполнилась желающими видеть Мессию. Многие несли с собой ковры и стелили их на дорогу. Женщины усыпали дорогу цветами. В середине и вдоль дороги собрались больные, калеки, слепые, глухие. Сыновья на носилках вынесли своего парализованного отца, надеясь, что Иисус исцелит его. Люди не могли скрыть надежду и восторг.
Юстиниан, видевший это зрелище, вдруг почувствовал в душе какой-то свет. Он высвободил руку от Амон-Pa и быстро побежал к дворцу. Вскоре он и его слуги вынесли огромные ковры и постелили на дороге. Юстиниан сам уложил большой красочный ковер перед дворцом.
Тем временем издалека показался идущий по дороге народ.
— Вижу Иисуса… Идет Христос… Идут…
Люди зашумели.
Иисус Христос сидел на осле. На нем было белое платье.
С обеих сторон от Него шли апостолы, за ними шли ученики, а дальше — большая толпа людей.
Процессия постепенно двигалась вперед.
— Иисус… Аллилуйя… Иисус… Аллилуйя… — кричали дети, женщины, старики.
Дождь цветов не прекращался.
Иисус и его ученики приблизились к дворцу Юстиниана. Ожидающие Иисуса больные и калеки перекрыли Ему путь и попросили исцелить их. Ученики попытались оттеснить толпу, но Иисус остановил их. Он слез с осла и обратился к больным и калекам:
— Пусть каждому дастся по мере собственной веры! — и протянул к ним руки.
Августа, Юстиниан, Амон-Pa и все, которые стояли близко от Иисуса, или кто сидел на дереве, или был высок, стали свидетелями свершения чуда. Глухой начал причитать, что к нему вернулся слух; слепой в недоумении смотрел вокруг и приговаривал: "Вижу, вижу"; парализованный слез с носилок и воскликнул: "Исцелился я, дети мои…"; согнутая до земли женщина выпрямилась; человек, тело которого было покрыто неизлечимыми язвами, очистился и заплакал от радости. Люди окружали то одного, то другого, чтобы собственными глазами удостовериться в их исцелении.
Исцелились многие, но некоторые остались такими же, какими были: был слепым и остался слепым, был немым и остался немым, был калекой и остался калекой.
— Исцели нас тоже, Иисус!
— Господи, помоги нам тоже!
— Спаси нас, Господи!
Упрашивали они Иисуса и злились на Него: что это за Мессия, злословили они, одних исцеляет, а других — нет.
Иисус с жалостью взглянул на них.
— Вы есть нарушители Закона Божия! — сказал Он им. — Не каждый, кто зовет Меня "Господи, Господи", будет очищен, и не каждый исцелится! Также не каждый войдет в Царство Небесное! Зачем зовете меня "Господи, Господи", и не делаете, что говорю вам?
Иисус остановился напротив дворца.
— Андрей, вот мой маленький пастух! — обратился он к стоящему рядом Андрею и протянул руку в сторону Амон-Pa. Потом Он указал на Августу и добавил: — Истинно говорю тебе, ангел ангелу крылья поправляет!
