Витезлав Незвал - Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт
Что же они приговаривали? Приговаривали они, вероятно, вот что:
Отыскали в буераке
Замечательную кадь. Все,
какие есть, собаки стали
прыгать и скакать!
Что же, что же в той кадушке?
Там заморская княжна —
Не богаче побирушки,
Но прекрасна и нежна!
Тут пришёл колдун-пустынник
И упрятал кадь в подкоп;
Прилетел с ним дрозд-рябинник,
А потом настал потоп.
Или, может быть, приговаривали они вот что:
Перед самым алтарём
Примостился хитрый гном;
Что-то шепчет и бормочет,
Свечи гасит, ножик точит
Коротышка-бормотун.
Этот гном и есть колдун!
Могли они приговаривать ещё и вот что:
Чёрный мак в саду цветёт,
Марья замуж не идёт,
Всё мотает пряжу, пряжу:
Не просите — не уважу,
Замуж, мол, успею!
Что нам делать с нею?
Что же это была за огромная, вернее сказать, очень большая рама, за которой стояли стеклянные одноногие кругляки — точь-в-точь высокие грибы? Что же это были за чёрные мужчины в чёрных костюмах, белые дамы в белых платьях и в больших шляпах и три чёрных господина в чёрном — высокий, средний и невысокий, просто совсем низенький, — причём было всё это словно бы зеркало и словно бы не зеркало, а всё-таки зеркало, за которым что-то происходит?
Внезапно, откуда ни возьмись, появился рядом с Анечкой-Невеличкой Соломенный Губерт, и она спросила, что же это такое — словно бы зеркало и словно бы не зеркало, а всё-таки зеркало, за которым что-то происходит?
Соломенный Губерт поглядел, куда показывала Анечка, и сказал:
— ТАМТАМ ТАМБАР!
Глава восьмая, в которой Анечка-Невеличка не может столковаться с Соломенным Губертом по поводу разных слов
— АМБАР? — УДИВИЛАСЬ АНЕЧКА.
— ТАМТАМ ТАМБАР! — повторил Соломенный Губерт.
Вы не так сказали: надо — ТАМАМ ТАМБАР! ТАМТАМ ТАМБАР! — упрямо повторил Соломенный Губерт.
— Тогда «амбар» не получается! И разве там амбар?
— Там бар!
— Тамбаров у нас в деревне нету, одни амбары.
— Что вы про какой-то амбар заладили? Там — обыкновенный бар! — рассердился Соломенный Губерт, показывая туда, где было словно бы зеркало и словно бы не зеркало, а всё-таки зеркало.
— А у нас говорят «амбар»!
— Бар!
— Бар так бар! А телеги и кони где же?
— Откуда тут коням взяться? — удивился Соломенный Губерт.
— У нас возле бара-амбара всегда телеги и кони есть.
— Неужто за столиками сидят?
— Что вы! Иногда стоят, а иногда лежат.
— А заказывают кофе с молоком или мороженое?
— Мороженое? А что это?
— Такая вещь замороженная.
— Нос, что ли? — предположила Анечка.
— Да нет! Такая замороженная вещь, которую едят.
— Снег, значит! Верно! Лошади иногда едят снег.
— Мороженое — замороженное и сладкое!
— Значит, не снег…
— Заказывают они мороженое или не заказывают?
— А зачем?
— Чтоб съесть!
— Да они овёс едят.
— Из тарелки или из чашки?
— Овёс насыпают в мешочек.
— Я себе тоже закажу когда-нибудь!
— Овёс? — удивилась Анечка.
— Кофе с молоком в мешочек!
— В мешочке кофе только в зёрнах бывает.
— Зёрна я не пью. А конь не разобьёт зеркало?
— Какое зеркало?
— Ну в раздевалке.
— А разве в амбаре…
— В баре!!!
— …есть раздевалка?
— Конечно! Кто пудрится, кто шляпу нахлобучивает, кто меха поправляет! — объяснил Соломенный Губерт.
— А у нас говорят «мехи»!
— Какие такие «мехи»!
— Для огня! В кузнице!
— Что ещё за «вкусница»?
— Кузница! Где кузнец!
— Понятно! Лужайка, значит, с кузнечиком?
— Не лужайка и не кузнечик, а кузнец!
— Что ещё за кузнец такой? Ну-ка расскажите!
И Анечка-Невеличка стала рассказывать Соломенному Губерту про кузнеца.
Глава девятая, в которой Анечка-Невеличка рассказывает Соломенному Губерту про кузнеца
Кузнец — это большой чёрный человек, который встает вместе с солнцем и съедает большую тарелку похлёбки. Все люди не сильные, а кузнец — сильный. Возьмётся за телегу, подставит под неё спину, приподымает и снимет колесо.
Только начало светать, и в небе ещё заря, а кузнец уже стоит возле большой чёрной дыры, похожей на чёрную карету, бросает туда горстями уголь и качает мехи. Да при этом ещё курит трубку. Курит и подкачивает. Отовсюду прилетает воздух и раздувает искры. Искры эти вовсе не похожи на голубые звёзды за туманом, а похожи на цветы, засыпанные золой.
Вдруг в окошке взлетает пламя. Кузнец затянется своей трубкой, а из чёрной дыры, возле которой он качает мехи, выскакивает большой огонь. И тут в кузне настаёт утро.
Потом кузнец наденет чёрный кожаный фартук, схватит клещами железо, опустит в огонь и подкачает мехи. Возле его сапога пробегает крыса. Кузнец и не замечает. Он глядит на железо, которое желтеет, желтеет и вдруг делается красным, как огонь. Даже не разберёшь, где огонь, а где железо.
Тогда кузнец перестаёт качать мехи, вытягивает клещами железный огонь, и тот сыплется на "землю, словно цветы. Возле кадушки бегает крыса, и глаза у неё тоже красные. Вот кузнец опускает железный огонь в кадушку с водой — в кадушке как зашипит! — и крыса убегает. И кошка убегает. А птицы улетают.
Потом кузнец кладет железо на наковальню и колотит по нему кувалдой. Искры летят большущие, как мяч. И маленькие искорки отскакивают в стену. Кузнец колотит кувалдой и молчит. Иногда, правда, поёт. Только его не слышно. А поёт он вот что:
Шёл на плаху, был не весел,
Буйну голову повесил.
«Зажигайте тридцать свечек.
Тридцать я сгубил овечек.
Скоро с жизнью я расстанусь —
Чёрным воронам достанусь,
Да медведям с упырями,
Да ежам с нетопырями…»
Он со всеми распрощался
И на ёлке закачался.
Вороньё над ним маячит,
Да никто по нём не плачет.
Курицы кудахчут и бегают по огороду. Кузнец колотит кувалдой и поёт. Мимо телега проехала. Кто-то входит в кузню. Кузнец не слышит. Колотит и поёт. Человек стоит в кузне, а кузнец его не замечает. У кузнеца только искры и дым перед глазами. Человек здоровается. Потом ещё здоровается. Тут кузнец его слышит. Потом видит его, перестаёт колотить и выходит из кузницы. А там стоит телега, а на телеге лежит плуг. Он снимает плуг, взваливает на спину и несёт.
Потом коней подковывает.
Потом возвращается, опять заходит в кузницу, качает мехи и дымит. И кошка возвращается, хотя, того и гляди, снова убежит. А кузнец качает мехи и поёт. Поёт он теперь вот какую песню:
«Ой на горке вырос цветик,
Ты его понюхай, светик!»
«Мне твой цветик не в понюшку,
Сена дам коням в кормушку!»
«Сена ты им не стели —
Наши кони не пришли.
Ты их в городе ищи,
На базаре посвищи;
Возле мельничной стены
Кони съели белены.
Возле мельничной ограды
Ели сало конокрады.
Их разбойные ножи
Перерезали гужи.
А ножам, брат, не перечь —
Поучись коней стеречь…»
И тут наступает полдень. Кузнец бросает железо и нянчит двоих детей. Хотя он и чёрный, дети его не боятся. А кузнец качает их на руках и поёт: Повезли её в грозу На немазаном возу.
В землю закопали,
Надпись написали:
В королевском замке
Взяли муху в мамки.
С королевского стола
Муха ела и пила.
Каши не доела —
В супе околела.
Повезли её в грозу
На немазаном возу.
В землю закопали,
Надпись написали:
В королевском замке
Взяли муху в мамки…
Кузнец нянчит детей и поёт дальше. Потом поест похлёбки и снова поёт. А в конце споёт так:
В землю закопали,
Горько зарыдали.
И тут песня кончается.
Вдруг гром как загремит! Это кузнец опять идёт в кузню. А дети глядят, как он качает мехи и как в окошке взлетает пламя. Поглядят-поглядят и убегают.
Зимой, когда снег, кузнец набирает его в кадушку и опускает туда железный огонь. В кадушке как зашипит! Но никто и не шевельнётся. А снег идёт. Кузнец закрывает дверь и греет руки в чёрной дыре. Кузнец чёрный-пречёрный, но печная труба ещё чернее.
Вечером он идёт из корчмы и опять распевает:
Ой да что за палец —
Всё болит, докучный!
Ой да что за танец,
Если парень скучный?
Олариа-ола! Если скучный будешь,
Разболится палец —
Танцы позабудешь!
Потом кузнец уснёт и спит. Спит до самого утра. Вот что такое кузнец.
