Александр Дюма - Сказки
Готтлиб от всего сердца поблагодарил бургомистра за совет и деньги и, раздираемый противоречивыми чувствами, покинул город, повторяя в душе своей клятву никогда больше не играть.
Следующий день был субботой.
Итак, заканчивалась неделя, в течение которой токарь ни разу не сыграл в кегли. А вы, дорогие дети, помните, что он обещал сатане играть не реже трех дней из семи.
Всякий раз, когда Готтлиб вспоминал об этом обещании, сердце его сжималось, а из груди вырывался тяжкий стон.
— О Боже! — шептал он время от времени. — Только Ты можешь меня спасти… Но если даже я недостоин Твоего сострадания, я не стану роптать…
Произнося эти слова, юноша каждый раз испытывал душевное облегчение, будто тяжкий груз спадал с его груди.
Поручив себя Господу, Готтлиб бодро зашагал по дороге и к концу дня подошел к небольшой деревеньке, красиво расположившейся на берегу реки, вблизи вековой дубравы.
Присев у обочины, Готтлиб съел ломоть хлеба, выпил кружку воды и стал молиться.
Едва прозвучало последнее слово, послышался треск раздвигаемых веток. Юноша обернулся и увидел старого угольщика, с головы до ног запорошенного сажей.
Угольщик внимательно посмотрел на него.
— Эй, парень! — спросил он. — Что это ты такой грустный, будто тебе нож приставили к горлу?
— Хуже того… — ответил Готтлиб.
— Хуже не бывает.
— К сожалению, это так, — продолжал токарь, — поскольку мне грозит не только смерть, но еще и вечное проклятие.
— На этот счет, парень, могу тебе сказать только одно: все зависит от тебя! Покуда человек жив, его спасение в его руках!..
Готтлиб грустно покачал головой и тяжело вздохнул.
— Коли так, расскажи, что с тобой стряслось. Может, я дам тебе хороший совет…
Поначалу Готтлиб засомневался, но, видя доброжелательность угольщика, выложил ему все, как на духу. Окончив свою грустную повесть, он добавил:
— Как видишь, я целиком во власти Сатаны, так как наш контракт будет расторгнут только тогда, когда я встречу игрока лучшего, чем я… Но это невозможно, поскольку одним ударом я сбиваю все девять кеглей… Даже сам Господь Бог не сыграл бы лучше!..
— Впрочем, — добавил Готтлиб, подняв глаза к небу, — ждать мне осталось недолго. Вот уже кончается суббота, а я еще не прикасался к шару и не сбил ни единой кегли… И завтра в полночь произойдет то, что и должно произойти… Но что бы ни случилось, от своей клятвы бросить играть я не отступлюсь!
— Ни за что на свете?
— Ни за что. Я больше никогда не буду играть. Ни в кегли, ни во что другое!
— Мой юный друг, — сказал угольщик, — твои дела — что и говорить! — плохи… Однако не следует отчаиваться. Нередко оказывается так, что чем больше опасность, тем ближе спасение. Доверься Всемогущему, перед силой которого могущество Сатаны — всего лишь мыльный пузырь.
— Я знаю! Знаю! — проговорил Готтлиб. — Но Сатана хитер.
— Ну уж не так, как кажется! — засмеялся угольщик, и на его черном лице сверкнули белые, как сахар, зубы. — Тебе известно, чем кончилась его последняя история?
— Нет, — печально ответил токарь.
— Ну так слушай!
«Одному арабскому шейху Сатана оказал, не помню какую, услугу, и когда тот спросил, чем он ему обязан, дьявол сказал:
— Отдай мне урожай этого года и будущего.
— Что ты хочешь получить? — задал вопрос шейх. — Вершки или корешки?
— Разумеется, вершки! — воскликнул Сатана.
Шейх посадил картошку, морковь и репу. Собрав осенью урожай, он отдал дьяволу ботву, а себе взял все остальное.
— Ладно, ладно, — сказал Сатана. — На этот раз ты меня перехитрил. Но со второго урожая ты отдашь мне корешки.
Шейх посеял рожь, рис и кукурузу. Собрав урожай, взял себе зерно, а корни отдал дьяволу!»
— Все это хорошо, — грустно возразил Готтлиб. — Но в моем контракте с Сатаной не говорится ни о вершках, ни о корешках…
— Ну ничего, — подбодрил его угольщик, — не унывай! Иди в деревню, найди там постоялый двор и выспись хорошенько. А утром отправляйся дальше в путь, полагаясь на Всевышнего. Пройди три деревни и остановись в четвертой. В трактире «Меч Архангела» найдешь меня. Ну, до встречи!
И, еще раз призвав Готтлиба не отступать от своих добрых намерений, угольщик исчез в кустарнике, из которого перед тем появился.
Юноша в точности исполнил его указания и после удивительно спокойной ночи отправился на поиски указанной деревни.
Но уже во второй деревне — а вы, дорогие дети, помните, что остановиться Готтлиб должен был только в четвертой — услышал стук кеглей и тут же, всего в нескольких шагах, заметил корчму, а рядом с ней сад.
Стук падающих кеглей доносился оттуда.
На игровой площадке находился всего один человек. От скуки он упражнялся в игре в кегли.
Завидев приближающегося Готтлиба, он вышел к нему и пригласил сыграть.
Готтлиб сделал было шаг навстречу, но, вспомнив данное Богу и старику-угольщику обещание, категорически отказался, а когда незнакомец принялся уговаривать его, воскликнул:
— Господи! Дай мне силы устоять перед соблазном!
Едва он это сказал, как дом, сад, кегельбан и игрок исчезли!
Но Готтлиб успел заметить, как человек этот погрозил ему кулаком. И парень понял, что это был сам Сатана.
Он перекрестился и со всех ног пустился прочь от этого места.
Нигде не останавливаясь, он долетел до третьей деревни. Здесь, все еще трепеща от ужаса, Готтлиб остановился, выпил в трактире кружку пива и отправился дальше.
Через час он прибыл в четвертую деревню.
Парень спросил, какой из постоялых дворов самый лучший и, услышав, что это «Меч Архангела», понял, что старый угольщик его не обманул.
А тот уже стоял на пороге.
— Ты сдержал слово, мой мальчик, — сказал старый угольщик. — Тебе удалось устоять перед искушением, и я надеюсь, что так будет и впредь. Правда, еще миг — и ты погиб бы, но, к счастью, сумел воспользоваться щитом, о который разбиваются даже самые острые стрелы и копья…
А теперь следуй за мной.
К великому удивлению Готтлиба, угольщик привел его в сад и приказал гарсону поставить кегли.
Готтлиб пришел в ужас.
— Сыграем? — предложил старец. — Покажи-ка мне, на что ты способен!.. Не волнуйся! На этот раз я освобождаю тебя от клятвы… Вот шар. Ты — первый.
И тут, взглянув на площадку, юноша воскликнул:
— Что это такое? Как? Пятнадцать кеглей?
— Вот именно, мой мальчик! — ответил угольщик. — Пятнадцать. Мы уже не в Пруссии, где играют девятью кеглями, а в Силезии! Теперь ты понимаешь? Заключая с тобой контракт, Сатана оказался глуп так же, как и в истории с шейхом!.. Так что смелее!
Дрожащей рукой Готтлиб взял шар и, как было договорено с сатаной, одним ударом сбил девять кеглей.
Но шесть фигур остались стоять!
Теперь пустил шар угольщик.
Пятнадцать кеглей упали, как одна!
— Все пятнадцать! — крикнул пораженный чудом юноша, и слезы радости и признательности брызнули из его глаз, устремленных на избавителя.
Ноги Готтлиба подкосились, и он упал в обморок.
Когда Готтлиб пришел в себя, то увидел, что лежит он на шелковистой траве на вершине удивительно красивого холма, а его дорожный чемодан находится под головой.
Юноша огляделся.
— Не сон ли все это, Господи? — удивленно воскликнул он. — А может, я все еще во власти Духа Зла?
Но тут подул ветер, и к ногам Готтлиба подкатился свернутый в трубку лист бумаги.
Он поднял его и взглянул.
Крик радости вырвался из его груди.
Это был контракт, заключенный с тем незнакомцем!
На росписи Готтлиба стоял жирный крест. Договор был аннулирован.
Рыдая от счастья, юноша встал на колени и стал благодарить Бога, пославшего ему избавление.
— Спасибо и тебе, старый угольщик! — добавил он. — Тысячу раз спасибо за помощь!.. Чем еще могу я доказать тебе свою признательность?
Из леса послышался громовой голос:
— Держи слово! Никогда больше не играй!
С тех пор Готтлиб не только никогда не играл, но даже и не пытался блеснуть своими нарядами или особой ловкостью. Напротив, он все больше стремился быть скромным и добрым.
Он сохранил свое мастерство токаря и снова стал желанным работником для владельцев мастерских, которые наперебой приглашали его к себе.
Все, кому Готтлиб рассказывал историю своего сговора с Сатаной и чудесного избавления, единодушно сходились на том, что старый угольщик был ни кто иной, как сам святой Петр, который, помогая другим, старается стереть из памяти людей воспоминание о том, как в бытность человеком и учеником Иисуса Христа, по слабости своей, трижды предал Его.
ПЬЕР И ГУСЫНЯ
Жил-был молодой крестьянин по имени Пьер. Его мать с отцом умерли, и остался он круглым сиротой. Однако, хотя Пьер очень скорбел по тем, кто дал ему жизнь, своей независимостью он страшно гордился. Но больше всего ему было по душе, что никто не мог приказать: «Делай то, не делай этого». И он беззаботно бродил по полям, прислушиваясь только к голосу собственной лени. А к лени Пьер был особенно склонен! Впрочем, если он позволял себе этот недостаток — один из самых серьезных, дорогие дети! — то для этого у него имелись все возможности. Родители его были людьми бережливыми и оставили сыну отлично налаженное хозяйство и великое множество всевозможной животины, не считая кур, уток и гусей; амбары Пьера ломились от зерна, а вокруг фермы стояли стога сена, каждый высотой с хорошую гору.
