Автор неизвестен - Эпосы, мифы, легенды и сказания - Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Сказки славян.
Усмехнулся парень, ничего не ответил.
Вот хлеб убрали, обмолот идёт. Все мужики на току цепами машут. А с заката заходит грозовая туча, черным-черна. Мужики на небо поглядывают, ещё пуще цепами работают.
Вдруг бежит мимо парень, да так шибко, будто за ним кто гонится.
— Куда спешишь? — один мужик крикнул.
— Соври чего-нибудь! — другой смеётся.
А тот парень:
— Некогда мне врать, валит рыба на гать, а я бегу её собирать.
И ещё быстрее припустил, только пятки сверкают.
— Пожалуй, что не врёт!.. — почесал в затылке один мужик.
— Да нет, врёт! — сказал другой. — Однако рыбки хорошо бы попробовать!
— Чего время терять! — закричал третий. — Аида все на гать, рыбу собирать!
Побросали цепы и кинулись вслед за вралем. Один только старый дед усмехнулся и остался на току.
Добежали мужики до гати — там рыбы и не бывало. Только парень стоит, руки в боки, хохочет во все горло!
Хлынул тут дождь, ровно из ушата всех окатило. Вымокли мужики до нитки, и рожь намокла.
Идут обратно, меж собой толкуют:
— Вот уж враль так враль! Говорил, что врать некогда, ан опять соврал.
А старый дед им:
— Сами вы виноваты! Недаром говорится: к делу безделицу не примешивай, на всякое слово уши не развешивай!
ПОТЕРЯННОЕ СЛОВО
Белорусская сказка
Женился парень. Да взял молодую не из своей деревни, а из дальнего заречного села. Пожили они мало ли, много ли, молодуха и говорит мужу:
— Съездил бы ты, Иванка, мою матушку навестить. Иванке что — запряг лошадь и поехал.
Хорошо его тёща встретила. Картохи на стол поставила, грибочков солёных, пирог с рыбой. А потом налила в миску такое, чего он отродясь не едал. Вроде кислит оно, вроде сластит, не густое, не жидкое, не холодное, не горячее… Вкусное!.. Ел бы да ел! Две миски Иванка выхлебал. И спрашивает тёщу:
— Мамо, а мамо! Это что же вы такое наварили?
— Как что, зятёк дорогой! Кисель это овсяный. Неужто не знаешь?
— Не знаю. У нас в деревне такого никто не варит. А Параска моя умеет его варить?
— Отчего ж не уметь? Умеет.
Ну, погостил ещё немного Иванка у тёщи и домой отправился.
Едет и твердит: «Кисель, кисель, кисель!.»
А навстречу прохожий. Поздоровались они. Только Иванка вымолвил «добрый день», вылетело у него из головы слово. Хоть убей, не вспомнить!
Почесал в затылке и повернул к тёще назад, благо недалеко отъехал.
— Мамо, а мамо! Так как та штука называется, что вы меня угощали?
— Кисель, зятек, овсяный кисель!
Иванка снял шапку и наговорил туда три раза: «Кисель, кисель, кисель!»
Потом надел шапку и сказал:
— Теперь-то уж не забуду!
Полпути проехал, с паном повстречался. Свернул коня прямо в лужу, чтобы пану дорогу дать, шапку по обычаю снял. Да как закричит:
— Ох, батюшки, потерял!
— Что ты потерял? — пан спрашивает.
А Иванка чуть не плачет.
— Такую штуку загубил, что и за деньги не купишь!
Видит пан, человек убивается.
— Ну, так ищи, — говорит, — и я тебе помогу.
Засучили они рукава, стали в луже потерю искать. Пан по-пански ищет — деликатно, осторожно пальцами по воде водит. А Иванка запустил руки в лужу по локоть, по дну шарит. Поднял ил да грязь, с водой перемешал.
— Ты что же делаешь? — укоряет пан. — Разве так найдёшь? Взбаламутил всё, глянь только — не лужа, а кисель.
— А будь здоров, паночек! — закричал Иванка. — Спасибочки! Отыскал ты мою потерю!
Вскочил на телегу и хлестнул коня.
Пан так и остался на дороге с растопыренными руками. Потом покрутил головой и поехал, куда ехал.
А Иванка уже к дому подъезжает. Молодая жена выбежала ему ворота растворить. Он ей с телеги:
— Параска, а Параска, умеешь ты кисель варить?
— Почему ж нет?
Так беги скорей вари! А то я опять забуду, как он зовётся.
Наварила Параска киселя, созвали они гостей, угостили на славу.
С тех пор в той деревне научились кисель варить.
КAК ВАСИЛИСА НА ВОЙНУ ПОЕХАЛА
Русская сказка
Зачинается, начинается добрая сказка, славная байка. В чистом поле, в широком раздолье, за тёмными лесами, за зелёными лугами, за быстрыми реками, за крутыми берегами утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, сказка сказалась. Да это ещё не сказка, а присказка. А теперь сказку слушайте.
В одном селе жили муж с женой. И вырастили они трёх дочек. Старшую как звали — не знаем, среднюю — не помним, а младшая дочь была Василиса Прекрасная.
Жили не тужили, да тут война началась. А с чего война? Про то цари знают. Царства у них поделены с дедов да прадедов, и межа ровно по ниточке идёт. Так, вишь, заспорили, кто когда межевой камень положил и кто теперь им владеть должен. Поспорили, поспорили и пошли войной друг на друга. Да негоже царям самим кулаками махать, на то солдаты есть — всех молодых парней на войну и угнали.
А у нашего крестьянина три девки, ни одного парня. Собрались сельчане, судили-рядили и так приговорили:
— Кабы у тебя не три девки, а трое сыновей росло, все трое на войну бы пошли. А раз никто не идёт, должен ты крестьянскому миру на утешенье, селу на увеселенье три бочки мёду выкатить.
Услышала про это старшая дочь и сказала:
— Не ставь ты за меня мёду. Иди в город, купи мне коня неезженого, седло несиженое, плётку нехлёстаную, ружьё нестреляное. Сама на войну отправлюсь, воевать буду. Всё равно всех женихов угнали, замуж идти не за кого.
Отец с матерью её и так и сяк уговаривают. Она на своём стоит. Делать нечего. Купил отец, что она просила.
Снарядилась старшая дочь, на войну поехала.
А отец вперёд забежал, у Ремень-реки на мостике остановился. Тулуп вывернул, вверх шерстью надел, голову в выдолбленную тыкву сунул, горящую головешку в зубах держит.
Доехала старшая дочь до Ремень-реки, видит — на мостике стоит лохматое, голова круглая, из пасти искры летят, дым валит. Может, оно медведь, может, чудище какое неведомое. Что бы ни было, а страху не оберёшься. Повернула она коня, домой поскакала.
Назавтра средняя дочь говорит:
— Купи мне, батюшка, коня неезженого, седло несиженое…
Махнул отец рукой.
— И слушать дальше не хочу. Всё уже куплено, да храбрость, вишь, на ярмарке не продаётся.
— А мне храбрости не занимать! — похвалилась средняя дочь.
Села на коня и поехала на войну. Доехала до Ремень-реки, видит, на мостике медведь не медведь — чудище лохматое, лапами машет, путь загораживает.
— Так вот отчего сестра домой вернулась! Ну, я не из таковских.
Сорвала с головы шапку, зажмурилась, да и кинула наугад куда попадя. Только ворон всполошила да сама их карканья испугалась. Хлестнула коня плёткой и поворотила назад.
А младшая сестра Василиса Прекрасная ничего у отца не просила, ничего сестрам не молвила, мужское платье надела, русые косы под шапку спрятала, мать обняла и на коня вскочила.
Едет на коне езженом, сидит в седле сиженом, плёткой помахивает хлёстаной, ружьё нестреляное за плечами. Чем не парень, чем не молодей!
А отец, как и в те разы, на мостике через Ремень-реку дочку поджидает.
Увидала Василиса Прекрасная чудище косматое, да не испугалась. Схватила белой ручкой плётку покрепче и ну лохматого хлестать, по бокам охаживать.
Взревело чудище дурным голосом, в кусты с мостика бросилось, затаилось. Василиса мост переехала, дальше путь держит.
А отец-бедняга домой ни с чем приплёлся. Залез на печь, лежит, кряхтит.
Жена спрашивает:
— Ты где был?
— По грибы ходил.
— А чего охаешь?
— Да на ёлках этот год шишки велики выросли. Тронул ненароком ёлку, так они и посыпались, все бока-плечи обколотили.
— Василиса-то где?
— Уехала наша Василиса. Уже за Ремень-рекой скачет.
Мать только заплакала.
А Василиса до распутья доскакала, тут коня остановила. Смотрит — три дороги перед ней, посредине столб стоит, а на столбе написано:
«Вправо поедешь — коня потеряешь!»
— Не поеду вправо, — Василиса себе говорит, — конь-то не мой, а батюшкин. — И дальше читает:
«Влево поедешь — сам пропадёшь!»
— Это уж и вовсе ни к чему! — рассудила Василиса.
Смотрит опять:
«Прямо поедешь — увидишь, что будет!»
— Вот это по мне! — обрадовалась Василиса.
И пустила коня прямо.
Сколько ехала, столько ехала — день до вечера. Ночь настала, туман пал, а кругом шумит тёмный лес-дубравушка. Совы да филины разухались, волки развылись, а человечьим духом и не пахнет. Отпустила Василиса поводья — пусть конь идёт куда знает.
И принёс её конь к избушке, где жила шишига лесная с сыном Ванюшкой да с собачкой Викушкой.
Василиса шишиге-хозяйке до земли поклонилась, Ванюшке в пояс, собачку Викушку по шерсти погладила.
