Миёко Мацутани - Таро и огненная птица
Белый конёк посадил себе на спину Таро и взмыл в небо меж скал.
— Гляди, Таро! На ветвях криптомерии, на скалах висят разорванные зайцы и лисицы. Это всё Трёхглазый злобствует.
— Вот злодей! — разгневался Таро. — Корова-чёрт! Дай мне в четыре раза больше силы, чем у Трёхглазого Горного деда.
И не успели затихнуть его слова, как Белый конёк плавно опустился на Плач-гору.
— Спасибо, конёк! Так где этот Трёхглазый Одноногий Горный дед?
Таро не спеша шёл по горе и вдруг услышал оглушительный храп. Храп был такой мощный, что содрогалась земля.
— Трёхглазый! Силён! Ничего не скажешь.
Таро пошёл в ту сторону, откуда доносился громкий храп. Вдруг он споткнулся о комель дерева и сильно ушиб ногу.
— Ой! Больно! — вскрикнул он и стал тереть ушибленное место. Смотрит, а это вовсе не криптомерия и не кипарис, а нога Горного деда. Такая толстая, как ствол вырванной с корнем тысячелетней криптомерии. Шершавая, будто кора сосны: стукнешь по ней, а она звенит. — Так… Значит, это нога. А голова где же?
Голова оказалась далеко от конца ноги. Она была огромной, как большая скала. Оттуда-то и доносился храп.
— Видно, много силы у него. Эй, Горный дед, вставай! — закричал Таро.
Приподнялся Горный дед, протёр по очереди свои три глаза, поморгал ими и сказал удивлённо:
— Ты что, живой?
— Живой. Вставай, Трёхглазый, померимся силой.
Горный дед усмехнулся:
— Силой помериться хочешь? Куда тебе! Ну да ладно. Давай — кто громче крикнет. Как рявкну, так ты, малявка, и улетишь за гору!
— Ладно, посмотрим, кто кого. Ну, давай начинай.
Горный дед встал, сотрясая землю, и заорал зычным голосом:
— У-у-у!
Листья на деревьях вмиг оторвались и улетели в небо, всё кругом потемнело, а листья, кружась, как снежинки, упали на землю.
— Ну как? — гордо спросил Горный дед и оглянулся. Видит: стоит Таро как ни в чём не бывало рядом с Белым коньком и улыбается. Изумился Горный дед: — Мда…
— Не удивляйся, Горный дед. Попробуй ещё раз.
Горный дед то краснел, то бледнел от злости.
— Ну погоди же у меня, малявка! — Поднял он обе руки и заорал что было мочи:
— У-у-у-у-у!
Деревья окрест с хрустом попадали, и одно за другим вереницей взлетели в небо — только их и видели.
Горный дед не спеша опустил руки и усмехнулся:
— Жаль парня. Небось разлетелся на куски.
— Ха-ха-ха! Я цел, невредим, дед!
Обернулся Горный дед и видит: Таро как стоял рядом с Белым коньком, так и стоит, ничего ему не сделалось. Разозлился Горный дед, даже задымился от злости. Затрясся весь, разинул пасть да как заорёт:
— У-у-у-у-у-у-у!
И тут вдруг треснул от натуги пополам. Одна половина на восток улетела, вторая — на запад.
Одноглазый Горный дед залился от радости слезами, согнул свою единственную ногу, сел и несколько раз поклонился Таро. Потом вынул маленькую каменную ступку и протянул Таро:
— Вот… возьми.
— А что это, Горный дед?
— А она колобки печёт…
— Колобки? Вот это здорово. Я колобки люблю. Ну-ка покажи, как она это делает.
Горный дед взял своей ручищей ступку, стал вертеть её вправо, приговаривая: «По велению Горного деда, с Плач-горы колобки явитесь!»
И тут из ступки выкатились душистые рисовые колобки кусамоти.[3]
— Захочешь остановить её, поверни в другую сторону.
— Понятно. Спасибо тебе… Ах, какой вкусный колобок!
Колобки и вправду были вкусны.
— Ой! Чуть не забыл! — воскликнул Таро. — Живая вода! Горный дед, не знаешь ли ты, где найти живую воду?
— Живую воду?
Горный дед склонил голову набок.
— Не знаешь, видно, — огорчился Таро. — Ладно. Полетим дальше. Где-нибудь да найдём. Полетели, Белый конёк.
— Полетели.
И Таро вскочил на конька и помчался дальше через горы, через долы. Летел он, летел и видит: изменилось всё вокруг.
Глава восьмая
Кит в горах
Всё кругом и вправду изменилось. Чаще попадались засохшие на корню деревья. Много деревьев на земле валялось. Огромные корни их были устремлены в небо.
Кое-где попадались небольшие болотца со ржавой водой — возьмёшь в рот и пить не хочется.
— Мрачное место. А не тут ли обитает тот самый… Как его? Ну тот, что выгнал Трёхглазого Горного деда?
— Хозяин Горного дворца?
— Ну да, он.
Так переговаривались между собой Таро и Белый конёк, как вдруг раздался страшный всплеск воды, земля задрожала, небо стало чёрным, словно по нему рассыпали кунжутное семя.
— Что это? Полетим-ка взглянем, Белый конёк!
— Полетим.
И Конёк, стукнув копытами о землю, легко взлетел в небо.
— Ага! Вижу. Река, а в реке ворочается что-то огромное, чёрное. Что бы это могло быть?
Огромное чёрное чудище подняло тучу брызг, и тут же стая мелких птиц взлетела над ним. По-видимому, они поднялись с отлогого песчаного берега реки. И всякий раз, как чёрное чудище ворочалось, туча птиц с гвалтом взлетала в небо.
Белый конёк мягко опустился на берег реки.
— Эй! Чёрное чудище! Ты — Хозяин Горного дворца? — крикнул Таро, спрыгнув с коня.
— Хозяин Горного дворца? — переспросило чудище. — Нет, я Кит.
— Ки-ит? — вытаращил глаза Таро.
— Ну да, Кит, который живёт в море.
— Где, где?
— Ты что, не знаешь, что такое море? Ну и ну! Море — это большая лужа, такая большая, что не видно другого берега, и такая глубокая, что может проглотить солнце.
— Лужа? А вода в ней, случайно, не живая? — подался вперёд Таро.
— Живая вода? Слыхом не слыхивал. Вода в море горько-солёная.
— Вот как! — огорчился Таро. — Зачем же ты из той солёной лужи забрался сюда, в горы?
— Да сдуру. И теперь вот застрял, не могу двинуться ни вперёд, ни назад. И зачем только я заплыл сюда! — взвыл Кит. — Ну, Кета, погоди! Узнаешь у меня, как обманывать, бессовестная!
— А что она сделала, Кит?
— А вот что.
И Кит вздохнул печально и рассказал свою историю.
Однажды Кит спал себе тихо-мирно. Вдруг приплыла Кета, разбудила его и сказала серьёзно:
«Хочу сообщить вам, господин Кит, об одном чуде. Как вам известно, мы, кета, откладываем икринки в верховьях реки. Стала я подниматься вверх по реке, смотрю, а там море. Море в горах! Да такое красивое, берега просто загляденье! И глубокое, да к тому же полно ваших любимых рачков. Прямо в рот прыгают — знай открывай! Может, взглянете своими глазами?»
Кит очень любил всё новое, неизведанное. Вот и отправился вверх по реке. Плывёт, с шумом воду разрезает, фонтан вверх выпускает.
— Сперва река была широкой. По берегам виднелись жилища людей. Забавно было смотреть, как они удирают от меня в своих крошечных плавучих ящичках. Но потом река стала делаться всё уже и уже, а вода мельчала, и скоро не то чтобы вперёд протиснуться — назад, в море, вернуться невозможно стало. Застрял я — ни туда ни сюда. И вот ты видишь, в каком я плачевном положении нахожусь.
И Кит горько заплакал.
— Не плачь, Кит. Я помогу тебе. Вернёшься в море, поймай ту Кету и засоли. Будет знать, как обманывать!
— Ты мне поможешь? Ну да, от такого крошки и помощь такая же.
— Вот увидишь, Кит, помогу. И ты вернёшься в море.
Таро, шумно шлёпая по воде ногами, вошёл в реку.
Ну конечно, где уж тут Киту сдвинуться с места! Воды чуть выше колен Таро.
— Не ворочайся! Я отнесу тебя на глубокое место, и ты сможешь плыть дальше.
Таро подставил руки под брюхо Кита и сказал:
— Корова-чёрт! Корова-чёрт! Дай мне силу вдвое больше, чем у Кита.
И тут стало Таро жарко, тело его налилось огромной силой.
— Сейчас я тебя подниму, Кит, — сказал Таро, с лёгкостью поднял Кита, повернул его над головой и понёс вниз по реке.
Река становилась всё глубже и глубже, вода поднялась до пояса Таро, потом до шеи. Вдруг дно из-под ног ушло, и Таро оказался в воде с головой. Кит обрадовался, с шумом ринулся вперёд. От него поднялись такие волны, что Таро хлебнул воды и стал тонуть. Он бултыхался в воде, стараясь удержаться на поверхности, и тут услышал:
— Хватайся за мой хвост!
Видит Таро — перед ним длинный конский хвост. И когда только он появился? Ухватился Таро за хвост Белого конька и выбрался на берег реки.
А Кит кричал от радости:
— Плыву! Плыву! Теперь я могу вернуться в море!
Наконец он успокоился, взглянул, прищурившись, на Таро и сказал:
— Ты откуда? И куда держишь путь?
— Я — Таро. Еду на Белом коньке в белый свет за живой водой. А коня дал мне Дед — Новый год.
— Ах, если бы у меня была живая вода! — посетовал Кит. — Теперь я ничем не могу отблагодарить тебя, Таро. Но если тебе придётся туго в пути, позови меня. В море я для тебя что хочешь сделаю.
— Спасибо, Кит. Самое дорогое для меня твои слова.
