Виталий Губарев - Невероятные истории. В Тридевятом царстве и другие сказочные повести
Марго и Поль недоуменно уставились на королеву.
— Простите, ваше величество, мы не ослышались: вы сказали «у моей бабушки»?
— Да…
— Да неужели же ваша бабушка… солила огурцы?
— И еще как! Солила и солит!
Марго и Поль со страхом переглянулись.
— Покойная королева солит огурцы? — Марго начала заикаться. — Ваше величество, я или… не дай бог…
— Ага, — улыбнулась Оксана, — вы думаете, что я сошла с ума? Так я вам скажу всю правду, раз уж проговорилась… Знайте же, что я совсем не королева! Меня сделали королевой силой!
И Оксана подробно рассказала о своём стремительном восхождении на престол.
— Вот так дела! — вырвалось наконец у надолго онемевшей от изумления садовницы. — Теперь-то я понимаю, почему вы говорите с таким акцентом.
— И я теперь понимаю, почему вы разрешили бастовать шахтёрам и электрикам! — проговорил Поль, довольно потирая руки. Его флегматичность словно сдунуло ветром, он широко улыбался и подмигивал своей невесте. — Только вы уж побудьте королевой подольше! Народ будет доволен!
— И то верно! — сказала Марго. — Если вы станете упорствовать и утверждать, что вы не королева, а русская девушка, академик Флокс вас быстренько упечёт куда-нибудь под наблюдение психиатров! Очень-то вам нужно, чтобы газеты написали, будто наша королева сошла с ума!
— Но что же мне делать? — спросила Оксана, с трудом сдерживая подступающие слезы. — Я не хочу быть королевой!
— Мы вам поможем, — успокоила её Марго. — Дайте только срок… Уж и не знаю, как вас теперь называть?..
— А по-моему, — пробасил весёлый Поль; который всё ещё не мог успокоиться и продолжал потирать руки, — надо по-прежнему вас называть — ваше величество… Ух, ваше величество, вы даже не подозреваете, как довольны шахтёры и электрики! Хотя, конечно, при нашей дороговизне прибавка в десять процентов не так уж много значит.
Оксана задумалась.
— А какая же должна быть зарплата, чтобы она что-нибудь значила?
— А вот какая, — поморщив лоб, сказала Марго. — Надо, ваше величество, взять счёты и подсчитать, сколько требуется на жизнь одному человеку.
Арифметика простая… Сколько, допустим, в один день съедает хлеба рабочий человек? Положим это на счёты… Дальше: хотя бы двадцать граммов масла нужно одному человеку в День? Нужно! Положим и масло на счёты. Теперь возьмём мясо. Установим по двести граммов на человека… Дальше пойдут овощи, ну и так далее, ваше величество. Сюда надо и квартирную плату прикинуть, и стоимость городского транспорта, ну и одежонку, конечно! А дети, ваше величество? Ведь обувь горит на их ногах! Всё это надо сложить — вот и будет ясно, какая сумма полагается трудовому человеку каждый месяц. Пусть хозяева почешут голову! Если хочешь платить больше этой суммы — пожалуйста! А меньше платить не смей, потону что на этот счёт есть королевский указ!
— Такой указ будет! — горячо сказала Оксана. — Послушайте, Марго, у вас профессорский ум!
— Уж и не говорите, ваше величество, — заметил Поль. — Я иной раз диву даюсь, до чего она толкова.
— Я сделаю вас, Марго, королевской помощницей!
— Нет уж, ваше величество, — усмехнулась Марго, — никто меня во дворец не пустит! Для этого надо быть графиней или герцогиней… Или хотя бы, на худой конец, какой-нибудь маркизой…
— Вы будете маркизой!
— Нет, ваше величество, не надо. Уж больно высоко занесёт меня. и тогда Ноль не дотянется до Марго даже при своём росте!
— Да, ваше величество, — забеспокоился Поль, — дворец — это не ограда в парке!
— Не беспокойтесь, друзья! — ликующим голосом сказала Оксана. — Пока мне не удалось отсюда сбежать, я сделаю что-нибудь хорошее и для вас. Поль тоже получит звание маркиза и будет произведён в генералы.
— Ой, не надо в генералы, ваше величество! — испугался Поль. — Мне достаточно быть капралом.
— Хорошо, Поль, я вам дам чин поменьше: вы будете полковником! Хорошо?
— По рукам! — быстро ответила Марго.
А Поль всё ещё колебался, морщась и почёсывая затылок.
— Что же вы молчите, Поль?
— Страшно, — признался он, — да уж ладно, ваше величество, будь по-вашему, я согласен на генерала. Эх, посажу я на гауптвахту своего полковника, который целый месяц не отпускал меня к Марго!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда Оксана возвращалась во дворец, в воздухе уже похолодало. Солнце скрылось за деревьями, и на западе в чистом небе ярко горела первая вечерняя звезда.
Оксана продрогла в своём лёгком халатике и поэтому бежала ко дворцу напрямик сквозь заросли кустов, по мягким зелёным газонам. Скоро её халатик стал совсем мокрым от росы.
У самого дворца перед ней выросла щеголеватая фигура начальника королевской канцелярии.
— Ваше величество, прошу вас выслушать меня, — склоняя голову и прикладывая руку к сердцу, возбуждённо проговорил де Моллюск.
— Я вас слушаю, герцог, — ответила королева, пританцовывая на аллее и постукивая зубами. — Только, если можно, поскорее!
— Несколько секунд, ваше величество… Я обещал вам дать доказательства злоупотреблений первой фрейлины.
— Ну? — нетерпеливо подёргала она плечом.
— В ридикюле первой фрейлины, ваше величество, лежит принадлежащая вам бриллиантовая диадема стоимостью полтора миллиона!
— Ждите меня в кабинете! — сказала королева, нисколько не удивляясь услышанному, и прибавила уже на ходу: — Да, чтобы не забыть…
Опубликуйте, пожалуйста, мой указ о присвоении титула маркизы Маргарите Шарман, а также титула маркиза и звания генерала Полю Грананж.
— Слушаюсь, ваше величество, — послушно проговорил начальник канцелярии, шагая рядом с королевой и записывая на ходу её распоряжение. — Итак, — повторил он, — Маргарита де Шарман и Поль де Грананж…
В спальне королеву поджидала первая фрейлина её величества графиня Жозефина де Пфук. Она ходила из угла в угол большими мужскими шагами, сухая, длинная и несгибающаяся, прижимая одной рукой к своему корсажу большой золотистый ридикюль. Другую руку графиня то и дело подносила к горлу, словно её душили чьи-то пальцы, и она силилась освободиться от этих злых пальцев.
Увидев королеву, графиня остановилась и быстро заговорила:
— О, как вы жестоки, ваше величество! Простите меня за эти слова, но я не могу не высказать их! Только подумать, что величайшая из королев Европы, как девчонка-простолюдинка, вылезает из своей спальни в окно! Вы посмотрите в зеркало, ваше величество, на кого вы похожи! Бог мой, королева в неглиже ходит по парку! Теперь я вижу, что пять лет, проведённые в заокеанском пансионе, дали свои плоды… Не говоря уж об ужасающем американском акценте, вы позабыли элементарнейшие правила этикета!
После каждой фразы фрейлина нервно вздёргивала лошадиной челюстью.
— Боже! Вы смеётесь, ваше величество!
— Мне совсем не весело, графиня! Прошу вас пройти со мной в кабинет.
В кабинете де Моллюск уже стоял с непроницаемым липом у письменного стола.
Своим тонким придворным нюхом первая фрейлина почувствовала недоброе и в растерянности остановилась посреди кабинета.
— Герцог, — будто бы между прочим проговорила королева, — не правда ли, у графини прелестная сумочка? Де Моллюск поперхнулся.
— Так точно, ваше величество!..
— Графиня, — продолжала королева, — не разрешите ли вы мне взглянуть на вашу сумочку поближе?
Первая фрейлина что-то пробормотала и не сдвинулась с места.
— Будьте любезны, герцог, помогите графине показать мне сумочку.
Де Моллюск протянул к первой фрейлине руку, но она попятилась и истерически вскрикнула:
— Нет!..
— Вы не хотите мне показать её? — удивлённо подняла брови королева.
Первая фрейлина трясущейся рукой протянула ридикюль Оксане, та взяла его и тут же уронила.
— Ах! — вскрикнула королева. — Что это вывалилось из сумочки?
Герцог быстро согнулся и поднял с ковра засверкавшую в его руке бесчисленными искрами бриллиантовую диадему.
— Это ваша диадема, ваше величество. Второй такой нет во всём мире! Мне только непонятно, как она попала в ридикюль графини…
— Подбросили! — вдруг завопила первая фрейлина, вскидывая свой тяжёлый подбородок и выкатывая глаза. — Подбросили!
— Это невозможно, графиня, — холодно сказал де Моллюск, — ключ от сейфа с драгоценностями её величества всегда хранился у вас. Он и сейчас находится в вашем ридикюле… Вот он!
Графиня вдруг упала на колени и зарыдала. Оксана видела, как она раскачивается из стороны в сторону, слышала её рыдания, напоминающие квохтание рассерженной клуши, и никак не могла решить, что делать дальше.
Сердобольной Оксане даже стало немного жалко первую фрейлину — она не выносила ничьих слез, да ещё слез старого человека. Оксана выжидательно посмотрела на де Моллюска. На его гладко выбритом и напудренном лице застыла ироническая ухмылка.
