Юрий Третьяков - Андрейка и лодырь Ромашка
Выскочил на крыльцо, а во дворе – неизвестно откуда взявшийся Моська, раздетый, но в шапке, уже повалил Ромашку в снег, треплет его и кувыркает, как все равно та собака волка в Ромашкиной обманном сочинении!
– Гамильтона твоего учу! – весело сообщил Моська
Андрейке и, заметив на снегу Ромашкину шапку, отшвырнул ее пинком. – Ты не обижайся, что не мог раньше… Все некогда было!… И опять заорал на перепуганного Ромашку:
– Говори: будешь учиться или нет?
– Он учится! – поспешно объяснил Андрейка.
– Уже сколько времени… – всхлипнул Ромашка, вылезая из снега и отыскивая шапку.
– А чего не сказал сразу? – И с досады Моська опять толкнул Ромашку в снег. – А если я через тебя в валенок засыпал?…
– Когда же мне говорить, когда ты не спрашивал?… – ныл Ромашка, барахтаясь в снегу. – Сам выскочил… А сам даже не спрашивал… Если б спрашивал, тогда другое дело… Он только спросил: «Ты – Ромашка?» – и начал…
– А зачем ты Гамильтоном каким-то назвался? – придирался Моська. – Обмануть меня хотел? Я дам Гамильтонов!…
– Это я так…
– Ну, ладно… – подобрел отходчивый Моська, помогая Ромашке отряхнуться, и миролюбиво посоветовал: – Ты всегда предварительно разъясняй по-человечески, как, что… А то всякая путаница может произойти…
Но напуганный Ромашка больше не захотел гулять на воздухе и ушел домой, оставив канаву недоконченной…
Моська рассказал Андрейке, что прибежал отчасти из-за Ромашки, но самое главное – сообщить другу радостную весть: Андрейкины отец и мать часа три назад вернулись в Шапкино, вечером приедут за ним, а раньше нипочем нельзя, потому что сперва нужно как следует оттопить дом, который крепко нахолодал за эти дни! Кошка уже пришла домой, поросенок жив-здоров, а про петуха ничего не узнавал, но теперь уж не стоит: даже если за ним и курами еще не сходили, то совсем немного осталось ему потерпеть в чужом курятнике – больше терпел!… А сейчас нужно бежать, там в спортзале физкультура, а ему нужно дежурить в классе, поэтому он и прибежал…
Проводив Моську, Андрейка вернулся в дом.
Ромашка, не снимая пальто и шапки, стоял у окна и с беспокойством спросил:
– А тот… ушел уже?…
– Ушел!
– А он… самошедший?…
– Нет! Так… вспыльчивый.
– А он тоже гайдук?
– Еще какой! Хотя и не числится.
– А чего он прибегал?…
– По ошибке. Думал, ты не учишь… Ромашка ухмыльнулся:
– Бежал… замораживался весь!… Да гонялся за мной в снегу по самую шею… А я уж, оказывается, давно все выучил!
Довольный, что так обманул Моську, он захихикал и опять пришел в хорошее настроение.
Но когда Андрейка сказал, что сам он не позднее чем завтра уезжает обратно к себе домой, в Шапкино, Ромашка снова забеспокоился:
– А я?
– Что?
– Вдруг я без тебя ничего не пойму? Чую… Если б с тобой, тогда другое дело…
– Поймешь! – утешал его Андрейка. – Я тебе и не подсказывал ничего… Каких-то два-три слова!
– Слова четыре… – охотно согласился Ромашка. – А остальное я все сам!
– А про «бимс» даже я не мог сначала догадаться. Ты первый догадался!
– Я первый! – разошелся Ромашка. – Как я это слово увидел, сразу подумал: это не иначе как «бац»! Очень похоже! Потом глянули – так оно и есть!…
От восторга он сорвал с себя шапку и с воплем «бимс!» запустил в стену.
Когда пришла Марьмитревна, Андрейка сообщил ей, что уезжает, и, чтобы сильно не расстроить, пообещал:
– Я буду заглядывать хоть каждый день! Прослежу… А вообще-то он к языкам способный! У него прямо исключительные способности к немецкому языку.
– Ко всяким языкам! – бахвалился Ромашка. – И почему у нас только один учат? Я вот, немного погодя, и другие буду сам учить – всякие, английский, французский, китайский, японский, индийский, испанский, американский…
– Будя, будя! – испугалась Марьмитревна и замахала на внука ладошками. – Дюже много насчитал! Этих-то и то – куда с добром! Голова лопнет…
– У меня не лопнет! – все больше расходился Ромашка.
– А чего раньше-то не приступил? – спросила бабка.
– Да я думал, он трудный… – сознался Ромашка. – Непонятный какой-то…
И, вдруг опять испугавшись, подбежал к столу:
– Нужно еще повторить… Не забыл ли…
Вечером за Андрейкой приехал отец, и они отправились домой в Шапкино.
О чем отец с Марьмитревной разговаривали, Андрейка не слыхал, помогая Ромашке докапывать канаву, но в автобусе отец все время взглядывал с улыбкой на Андрейку…
А что Андрейка ни разу дом не проведал, об этом даже и разговору не затевалось!
Больше Ромашке помогать не пришлось. Он и без Андрейки втянулся в немецкий язык. Конечно, такому ловкачу и прохиндею ничего не стоило высмотреть в немецком предложении какой угодно длины все разбежавшиеся и попрятавшиеся словечки, переловить их, сложить и догадаться, что какой-нибудь «зейн» является не кем иным, как ловко замаскировавшимся «хабеном». Он даже подружился с немкой Маргаритой, которую теперь и за глаза уважительно называл – Маргарита Ивановна.
Встречаясь с Марьмитревной, Андрейка всегда справлялся об успехах своего ученика.
– Ну, Андрюша, ну до чего ж у тебя рука легкая! – расхваливала Андрейку Марьмитревна. – Наш-то, молодец, с энтих пор пошел прямо без останову! По-немецкому так и сыпет, так и сыпет, чисто немец, ей богу! Андрюш… Я вот чего хочу у тебя спросить… Вот это как будет по-нашему обозначать: «Маус, маус, ком хираус?»
– Мышь, мышь, выходи! – поднатужась, перевел Андрейка.
– Это он так все кричит, когда мышеловки расстанавливает. Уж с мышом и то норовит по-немецкому! – восхищалась Марьмитревна и приглашала: – Ты, Андрюш, к нам все ж таки нет-нет да загляни…
– Надо заглянуть… – солидно соглашался Андрейка и, распрощавшись с Марьмитревной, шел по улице, зажав локтем портфель, ссутулясь, задумчиво свесив голову и о чем-то сосредоточенно размышляя – как директор школы, заслуженный учитель РСФСР Степан Андреевич Ситников, у которого тоже была легкая рука для подтягивания всяких отстающих лодырей…
А на остров Ромашка ехать отказался, когда узнал, что туда может явиться Моська. По правде говоря, на острове он был бы только обузой: там нужны люди дисциплинированные, Ромашка не годился…
Поэтому остров и посейчас стоит без всякого дела – дожидается, когда на него приедут…
МАМОНТОВ ЗУБ
Если рассудить по правде, то первым нашел зуб Андрейка. А в поисках участвовали: и Алеха, и Моська, и Читака. Все вместе ходили в Сухой овражек искать сусличьи норы и взяли с собой Сенечку – для удачи. Сенечка был очень ловкий и удачливый мальчишка. Например, у других рыба не клюет, а он в том же месте таскает и таскает одну за одной, грибов в самое сухое время как из-под земли нароет, и так – во всем…
В тот раз даже Сенечка не помог: сусликов не нашли, хотя раскопали несколько нор, оказавшихся пустыми. Не то они куда переселились, не то их съел какой-нибудь зверь, питающийся сусликами – неизвестно.
И вот, раскапывая заклеклую землю, Андрейка выковырнул этот самый зуб. Он принял его за камень, повертел в руках и бросил: ведь шли сюда не зубы всякие отыскивать, а сусликов ловить! Зоркий Сенечка эту штуку подобрал, осмотрел, поковырял и углядел, что камень – не простой, но тоже не догадался бы, что это такое, если бы не Читака.
Читака сразу сказал, что это – зуб от вымершего чудовища. Точно такой он видел на картинке в одной книжке про ископаемых чудовищ. Значит, какое-то чудовище ело что-то такое твердое, сломав себе зуб. Он и валялся тут миллионы лет, пока его не откопал Андрейка.
Стали думать, куда этот зуб можно приспособить.
Легкомысленный Моська предложил расколоть его камнем, чтобы посмотреть, какой он внутри.
Андрейка хотел отнести его в школу, но не согласился Алеха, который обижался на учительницу зоологии, назвавшую его Митрофанушкой.
Самое дельное предложение внес Читака:
– В музей сдать. В городе открылся музей… краеведческий, в газетах писали!… Они всякую чепуху принимают, а такому зубу и вовсе обрадуются без памяти!… Главное, скажут нам, от какого он зверя!… И мы даже можем прославиться на весь Советский Союз!…
Алеха захихикал, а Читака рассердился:
– Чего смешного тебе? Если б ты знал, сколько открытий разные мальчишки наделали, ты бы не смеялся, как дурачок!… Мальчишки, они везде лазают, заглядывают и потому – все находят! Вот один нашел скелет от промежуточного человека!…
Алеха удивился:
– Какого-какого?
– Промежуточного, русским языком тебе говорят! Значит, была обезьяна, потом стал первобытный человек, а этот – посередке: ведь обезьяна в человека постепенно переделывалась… Обезьяньи скелеты нашли, первобытного – тоже нашли, а этого никак не найдут! Весь земной шар обыскали – нету, и все!… Громадную премию обещали…
