Джордж Макдональд - Страна Северного Ветра
Признаюсь, я чуть-чуть подправил песенку, но она куда больше выигрывала от мелодичного голоса Алмаза, чем от моих рифм.
Некоторые песни были из книг, что давал мальчику мистер Реймонд. Про них он всегда так и говорил, но откуда появлялись другие, редко мог рассказать. Иногда он признавался: «Эту я сам придумал», но чаще говорил: «Я не знаю, откуда она, нашёл где-то» или «Я принёс её из Страны Северного Ветра».
Однажды я застал его на зелёном склоне за домом с Кимвалой на руках, а рядом ползал маленький братишка. Алмаз как всегда что-то напевал, и песенка больше всего напоминала журчание ручья. Стоило мне подойти ближе, как пение стихло.
— Пой, не обращай на меня внимания, Алмаз, — попросил я.
Он принялся петь дальше. Неподалёку сидели Нэнни с Джимом, она подшивала носовой платок, а мальчик читал ей сказку, и оба будто не замечали Алмаза. Я постарался запомнить его песенку, и вот она перед вами:
Если на дерево влезем с тобой,
Вслед за птичьим гнездом,
Встанет небо над головой,
Как большая чашка вверх дном.
И сколько угодно можно хватать
Воздух жадной рукой —
Звезду оттуда никак не достать,
Хоть плачь над такой судьбой.
И будешь листья перебирать,
Вянущие в руках.
Но если злую тоску изгнать,
А вместе с нею и страх,
И посмотреть на себя извне —
Увидишь издалека:
Звёзды, светящие в вышине,
Близки, как твоя рука.
Пока Алмаз пел, небо потемнело, а при последних словах песни яркая вспышка молнии на минуту ослепила всех нас. Кимвала радостно закричала, но тут раздался оглушительный раскат грома, и её маленький братик громко заплакал от страха. Нэнни и Джим подбежали к нам бледные от ужаса. Алмаз тоже побледнел, только от восторга. Казалось, на лицо мальчика лёг блистающий отпечаток небесного великолепия.
— Тебе совсем не страшно, Алмаз? — удивился я.
— Нет. Почему мне должно быть страшно? — задал он свой обычный вопрос, и на меня посмотрели спокойные сияющие глаза.
— Он же у нас глупенький, вот и не боится, — сказала Нэнни, подошла к мальчику и ласково обняла его.
— Может, как раз глупо бояться? — возразил я. — Или ты думаешь, молния творит, что хочет?
— Она же может убить! — воскликнул Джим.
— Нет, что ты, она не убьёт, — ответил Алмаз.
Вдруг снова сверкнула молния и раздался громкий треск.
— Молния попала в дерево! — сказал я. Когда глаза отошли после вспышки, мы оглянулись и увидели, что толстый сук той березы, где Алмаз устроил себе гнездо, свисает до земли, словно сломанное крыло птицы.
— Вот! — закричала Нэнни. — А я что говорила! Представь только, что могло с тобой случиться, если бы ты сидел там наверху, дурачок!
— Ничего, — ответил Алмаз и снова стал петь Кимвале.
Но поскольку Нэнни и Джим продолжали болтать, я смог разобрать в песенке Алмаза лишь несколько строк:
Часы пробили пять,
Мышь кинулась бежать.
Дикери, дикери, док!
И мышка — наутёк.
Тут налетел сильный порыв ветра и полил проливной дождь. Алмаз с Кимвалой на руках вскочил, Нэнни подхватила второго малыша, и они бросились в дом. Джим тоже убежал, прихрамывая. Направился в усадьбу и я.
Когда я возвращался домой, тучи уже рассеялись, и сквозь листву просвечивало вечернее небо, синее на востоке и бледно-зелёное к западу. Я решил немного забрать в сторону, чтобы взглянуть на искалеченную берёзу, но в сумерках разглядел лишь отломанный сук. Я стоял и смотрел на дерево, когда откуда-то сверху послышалось пение, но не жаворонка и не соловья, оно было куда приятней: это пел в своем воздушном гнезде Алмаз:
Сверкает громами
В грозу небосвод,
И буря срывает
Крюки у ворот
Промчится невольно и стихнет,
А звёзды спокойны
В своей вышине.
Голос замолк.
— Доброй ночи, Алмаз, — сказал я.
— Доброй ночи, сэр, — ответил мальчик.
В раздумьях я отправился дальше, а ветер в вышине раскачивал огромную чёрную макушку берёзы, и словно бы приглушённый ропот непонятных голосов наполнял уединение Алмаза в его гнезде.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Алмаз расспрашивает Царицу Северного Ветра
ряд ли мои читатели удивятся, узнав, что с тех пор я старался завоевать дружбу мальчика. Это оказалось совсем несложно, ведь Алмаз был на редкость доверчив. Он скрытничал только об одном — о своей дружбе с Царицей Северного Ветра. Наверно, он сам до конца не решил, что о ней думать. Как бы там ни было, прошло довольно времени, прежде чем Алмаз открылся и всё мне рассказал. И пусть я не всегда мог согласиться с его словами, но я искренне, без тени притворства сопереживал ему, а большего он и не требовал, не так уж ему были важны точные объяснения непонятных происшествий. Я просто дал понять мальчику, что, как бы ни объяснялись удивительные события его жизни, я бы многое отдал, чтобы самому пережить подобное.
Однажды вечером, вскоре после грозы, уже в глубоких сумерках, когда высоко в небе стоял месяц, я увидел, как Алмаз забирался на берёзу по маленькой лесенке.
— И чего ты только там находишь, Алмаз? — услышал я не слишком-то, мне показалось, вежливый вопрос.
— Каждый раз разное, Нэнни, — отозвался Алмаз, карабкаясь вверх и устремив взгляд на небо.
— Когда-нибудь ты свернёшь себе шею, — сказала она.
— Сегодня я хотел посмотреть на луну, — прибавил он, не обратив внимания на её слова.
— На луну вполне можно смотреть и снизу, — возразила девочка.
— Не думаю.
— Можно подумать, там наверху ты к ней ближе.
— Конечно! Конечно, ближе! Во всяком случае, мне так кажется. Если бы и я мог видеть такие необыкновенные сны, как ты, Нэнни.
— Вот дурачок! Ты всё никак не забудешь про тот сон. Мне больше ничего про неё не снилось, только один раз, да и то чепуха какая-то.
— Вовсе не чепуха. Это был прекрасный сон и немножко смешной — всё вместе.
— Да что толку о нём говорить, это же просто сон, а сны не настоящие.
— Тот был настоящим, Нэнни. Ты и сама знаешь. Помнишь, как ты расстроилась, когда сделала то, чего тебе не велели? Разве не по-настоящему?
— Ну что мне с ним делать! — воскликнула девочка с лёгким отчаянием в голосе. — Алмаз, неужели ты, на самом деле, веришь, что в луне есть домик и в нём живёт прекрасная дама и сгорбленный старичок со щётками?
— Если не домик, значит, там есть что-то лучше, — ответил мальчик и исчез среди листвы.
Я отправился в усадьбу, куда часто заглядывал по вечерам. Когда я возвращался, дул лёгкий ветерок, очень приятный после дневной жары, потому что хоть лето уже и заканчивалось, но было по-прежнему жарко. Верхушки деревьев слегка качались на ветру. Я решил пройти мимо берёзы и посмотреть, не сидит ли ещё Алмаз в своём поднебесном гнезде.
— Ты ещё наверху, Алмаз? — крикнул я.
— Да, сэр, — прозвучал в ответ его чистый голосок.
— Уже совсем темно, ты не упадёшь, когда будешь спускаться?
— Нет, сэр, я аккуратно. Я знаю здесь все веточки и никогда не отпускаю руку, пока хорошенько не схвачусь другой.
— И всё-таки будь повнимательней, — настаивал я, хотя это было лишнее, ведь мальчик и так вёл себя на редкость осторожно.
— Я иду, — сказал он. — Сегодня я уже налюбовался луной.
Послышался шелест; шелест постепенно приближался.
Прошло три или четыре минуты, наконец на лесенке показался и сам мальчик. Я подхватил его под мышки и спустил на землю.
— Спасибо, сэр, — произнёс он. — Это ведь северный ветер дует, правда?
— Не знаю, — ответил я. — Ветер ласковый и прохладный, он может быть и северным. Но я не уверен, потому что он слишком слабый, такой ветер между деревьев сворачивает в любую сторону.
— Я узнаю, когда поднимусь в свою комнату, — сказал Алмаз. — Кажется, я слышу колокольчик хозяйки. Спокойной ночи, сэр.
Он побежал к дому, отправился домой и я.
Хозяйка звала Алмаза, чтобы отправить его спать, она очень заботливо относилась к мальчику, и к тому же ей показалось, что он выглядел не совсем здоровым. Когда Алмаз оказался в своей комнате, он распахнул оба окна, чтобы определить, откуда дует ветер; одно окно смотрело на север, другое — на восток. Ветер дул из северного окна. Алмаз страшно обрадовался: вдруг сегодня к нему придёт Царица Северного Ветра, ведь с тех пор, как они покинули Лондон, её ветра ещё ни разу не было. Но Царица всегда приходила неожиданно, она никогда не появлялась, если он её искал, и почти никогда, когда он о ней думал, поэтому мальчик закрыл восточное окно и лёг спать. Думаю, мои читатели удивятся, что, несмотря на волнение, он смог заснуть, и, не знай я Алмаза, я бы и сам удивился, но это было одной из особенностей, совершенно естественной в его характере. Мальчик был исполнен такого покоя, что мог заснуть когда угодно, если только расслабится и позволит сну прийти. Вот и в тот вечер он заснул не позже обычного.
