Юрий Греков - Там, на неведомых тропинках
— Ты ли это, уважаемый Ротрим? Верить ли мне моим старым глазам?
— Верь, уважаемый Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, — улыбнулся Старый Гном, — это я.
— Но какими судьбами?
— Об этом — потом, — ответил Гном, — сейчас нам надо поскорее выбраться отсюда.
Сказки тем временем, тихо перешептываясь, одна за другой стали протискиваться в узенькое зарешеченное окошко под самым потолком.
— Ну, с ними все в порядке, — облегченно вздохнул Гном. — До утра они спрячутся в траве, а там разгонят туман, и дальше все по плану.
Зучок, исподтишка наблюдавший за Хоттабычем, видел, что тот не перестает удивляться. То же выражение было написано на лицах Мюнхгаузена и Кота в сапогах. Один Буратино беспечно вертел головой и нетерпеливо приплясывал на месте.
— Да, пора выбираться и нам, — озабоченно проговорил Старый Гном, — только вот беда, моей машинки на нас семерых может не хватить. Придется тебе, Хоттабыч.
— А что нужно? — с готовностью откликнулся тот.
— Проход сквозь стену, — сказал Гном. — Вот тут.
Хоттабыч выдернул волосок из бороды, быстро проговорил «трох-тьох-тибидох», и в стене появилась круглая дыра.
— Лезьте, уважаемые, — пригласил Хоттабыч.
— Подожди, надо сначала сундук закрыть, чтоб до утра не хватились случайно, — остановил Гном.
Мюнхгаузен шагнул к сундуку и осторожно опустил тяжелую крышку.
— Ну, теперь всё, — облегченно вздохнул Гном, — пошли.
Не успел Мурашка и десяти раз моргнуть, как все уже выбрались наружу, и дырка в стене исчезла.
Первым делом надо было отойти подальше от дворца, чтобы не попасться на глаза какому-нибудь стражнику, — так Гном и объяснил, добавив:
— Надо переждать до утра.
— Но где же мы переждем? — поинтересовался Кот, который был не прочь прикорнуть часок-другой. — Может, в нашей ракете?
— Ты, видно, опять в сундук захотел, — насмешливо сказал Буратино. — Они же у нашей ракеты наверняка стражу поставили!
— Есть такое место! — неожиданно вмешался молчавший до сих пор Зучок. После того, как пятеро балбесов бултыхнулось в реку, Зучок от нечего делать, в ожидании товарищей, осторожно прошелся вдоль берега туда-сюда и обнаружил под одной из скал довольно большую пещерку, о которой, конечно, тут же забыл. И вот сейчас, оказывается, она очень может пригодиться. В общем, Зучок в двух словах объяснил что к чему, и все, обрадовавшись, гуськом зашагали следом за ним...
И вот наконец, тесно усевшись в кружок под низким потолком пещерки — в тесноте, да не в обиде! — все облегченно вздохнули. Выждав, пока товарищи устроятся поудобнее, Гном принялся рассказывать о том, как он с Мурашкой и Зучком здесь оказались, как уговорились с зорянами помочь им свергнуть балбесов и что будет завтра.
Потом старшие принялись обсуждать план, решая, как поступить, если случится то или это. А Мурашка, Буратино, Кот и Зучок решили познакомиться поближе.
— Я Карабаса Барабаса победил, — гордо задрал нос Буратино. — Про меня и мои подвиги даже книжка есть — «Золотой ключик» называется!
— А я людоеда победил, — сказал Кот. — И про меня книжка есть, так и называется — «Кот в сапогах». Не читали?
Зучку и Мурашке стало обидно, да и как не обидеться — и про Буратино есть книжка, и про Кота в сапогах, а о них ни словечка, ни полсловечка.
— Ну и что? — задиристо сказал Мурашка и добавил: — Вот мы завтра балбесов победим, и про нас тоже в книжке напишут!
— Напишут, напишут, — раздался вдруг голос Старого Гнома. — Обязательно напишут!
Все обернулись к нему, а дедушка Ротрим ласково сказал:
— Зучок и Мурашка — настоящие герои, храбрые и отважные!
Мюнхгаузен с интересом посмотрел на них и сказал:
— Это очень хорошо! Тот, кто с детства храбрый и находчивый, когда вырастет — большие подвиги совершит! Вот я, например... Помню, совсем маленьким был я, ну, вроде вас... Да... Так вот, подарила мне мама спортивный костюм. Ну и шикарный был костюм, скажу я вам! Куртка в крапинку, брюки с лампасами, на шапке помпончик. Такой шикарный, что надевать жалко.
Ну ладно, думаю, надену да прогуляюсь немного. День стоит — как специально для прогулки. Надел я костюм, покрутился перед зеркалом — ив лес. Деревья, солнце, воздух чудесный. И вдруг из-за бугра вылезает медведь здоровенный, с ружьем на плече, и ревет:
— Стой, застрелю!
— Зачем? — говорю.
— А очень мне твой спортивный костюм нравится!
И тут мне и пришла очень нужная мысль, я и говорю:
— Так если вы, господин медведь, выстрелите, костюм-то продырявите!
Медведь почесал лапой за ухом:
— Верно! Тогда давай раздевайся сам...
Очень жалко мне было костюма, но куда денешься? Бросил я ему одежду, стою. А медведь положил ружье, стаскивает с себя шкуру, натягивает брюки мои, куртку, шапку с помпончиком.
— Тесновато, — ворчит, — да ладно, сойдет, больно уж костюм красивый...
Потоптался и ушел. На ходу обернулся, говорит:
— Шкуру мою можешь взять. А то замерзнешь...
Нечего делать, беру шкуру, натягиваю. И тут вдруг вижу — за дерево ружье завалилось! Хватаю его — и за медведем.
— Стой! Раздевайся!
Медведь со страху дрожит, бормочет:
— Сейчас, сейчас разденусь! Я же пошутил!
— Как так пошутил?
— Да сегодня же первое апреля!
— Ладно, — говорю, — а я не шучу.
Снял медведь мою шапку, куртку, брюки.
— Бросай, — говорю, — сюда.
Бросил. Стащил я с себя шкуру, но ружье не бросаю. Одной рукой натянул куртку, брюки, шапку. И говорю:
— Шкуру можешь взять. А то замерзнешь.
— Спасибо, — говорит медведь, — а вы не шутите?
— Нет, говорю. — Это ты — шутник-самоучка.
— А вы кто?
— Я Мюнхгаузен.
— Эх, знал бы заранее, — вздохнул медведь, — и не подумал бы связываться.
— То-то, — говорю. — Ну, пока.
— Здравия желаю, господин барон! — рявкнул медведь. — Премного благодарен за вашу доброту!
Мурашка и Зучок переглянулись — ну и храбрый же барон! Вот это да!
— Я много еще чего мог бы порассказать, — снова начал Мюнхгаузен, — вот помню...
На этот раз переглянулись Старый Гном и Хоттабыч, переглянулись и улыбнулись, и Старый Гном сказал:
— Уважаемый барон, мы с удовольствием слушали бы вас до утра, но вы ведь знаете, какой день нам предстоит.
— Ах да, — спохватился Мюнхгаузен, — я-то, конечно, будучи железным человеком, в отдыхе не нуждаюсь. А вот вам действительно не мешает отдохнуть. А я просто полежу, поразмышляю...
Не успели Зучок, Мурашка и остальные улечься поудобнее, как барон захрапел.
— Следуйте примеру старших, — улыбнулся Хоттабыч, и все, немного поворочавшись, уснули.
Ранним утром на пустырь перед дворцом медленно и важно прошагали пятеро стражников и двое глашатаев. Они остановились, и стражники бросились сгонять на пустырь проходивших мимо людей.
— Вынуть воск! — командовали они, показывая жестами. Наконец, когда собралась небольшая толпа, первый глашатай завопил что есть мочи:
— Слава царю Дуракону Второму! Именем его оглашается указ!
Тут вступил второй глашатай, и оба в один голос затарахтели:
— Ввиду того, что до сих пор никем из подданных его величества не сообщено, где находится зловредная Зеленая Долина, его величество Дуракон Второй гневаются и, усмотрев в этом злонамеренное непокорство, повелеть изволили:
Ежели до полудня никто не явится в канцелярию Наушного министерства и не донесет, где находится вышеупомянутая долина, казнить немедленно каждого второго подданного через утопление в Чернильной реке. Ежели и после устрашения донос не воспоследует, утопление продолжать до тех пор, пока не будет указано местонахождение долины. Подписано собственноручно: Дуракон Второй Величайший.
— Слава Дуракону Второму Величайшему! — рявкнули стражники и, расталкивая толпу, продолжали орать: — Уши заткнуть! Быстро! Быстро! Разойдись!
Гном, Мурашка и Зучок наблюдали за этой сценой из дупла старой кривой ивы, росшей на краю пустыря. Спрятаться здесь им помог Аспарагус. Сейчас он направлялся прямо сюда, после того, как вместе с остальными зорянами выслушал балбесский указ. Он прислонился плечом к стволу, будто разглядывая свой ноготь, и тихо, едва шевеля губами, заговорил:
— Наша часть плана выполнена. Люди готовы к бою!
— Наша тоже, — проговорил Гном. — Взгляни на солнце, друг!
Фиолетовый туман клубился в воздухе, но в нем уже виднелись просветы, через которые пока слабо, но пробивались тоненькие стрелки лучей.
Аспарагус подставил ладонь золотому лучу и, ощутив его тепло, радостно засмеялся. А лучей становилось все больше и больше.
— Аспарагус, тебе сейчас нужно быть со своими, о нас не беспокойся! — сказал Старый Гном.
Зорянин исчез в зарослях. Все светлее и светлее становилось солнце — сказки работали вовсю. Наконец в воздухе послышался грозный пронзительный свист, и фиолетовый туман, разлетаясь в клочья, заметался, цепляясь за ветви деревьев, — это прилетел на своих могучих крыльях и принялся за работу Синий Ветер. И вот с неба ослепительным водопадом хлынул золотой свет.
