Корнелия Функе - Король воров
— Секундочку. — Ида положила фотографии на журнальный столик. — Я сегодня с утра еще не совсем проснулась. Давайте проверим, все ли я правильно поняла: у вас было пристанище, но его обнаружила полиция. Они вас из-за краж разыскивали?
— Да нет! — воскликнул Моска. — Только из-за Бо. Потому что Бо разыскивает его тетя. А Бо все равно хочет с Проспером остаться. Из-за этого ведь они оба и сбежали. Вот мы их у себя и приютили. До вчерашней ночи все было в лучшем виде, но тут кто-то наше укрытие выдал, и теперь тетка сцапала Бо, Проспер в полном отчаянии, а Осу отправили в сиротский приют Милосердных сестер, и к тому же…
— И к тому же граф подсунул нам фальшивые деньги, — добавил Риччио. Он полез в карман куртки и протянул Иде пачку графских купюр. — Вот, одни фальшивки…
Ида опустилась в ближайшее кресло.
— Бог ты мой! — только и пробормотала она. Тут уж Виктор не мог больше сдерживаться.
— У этих детей и так хватает в жизни трудностей, синьора! — выпалил он. — А вы позаботились о том, чтобы у них было их еще больше! Но вам же приспичило подбить их на такое захватывающее, такое жуткое приключение! Ночной набег на остров Тайн!
— Виктор, да тише ты! — пробормотал Моска.
Ида покраснела до корней своих крашеных белокурых волос.
— Вы все рассказали вашему дяде? — спросила она упавшим голосом. — Я-то думала, мы друзья…
— Да никакой он нам не дядя! — взвился Риччио. — Виктор просто детектив и обязательно хотел прийти с нами. К тому же он помог нам вещи вот перенести, а еще, это он разузнал, что карабинеры Осу к сестрам отправили.
— Оса? Это та девочка, что с вами была, что ли? — Ида в задумчивости теребила сережку. — Знаете, всю эту историю с Бо и его тетушкой я пока что не очень понимаю, может, попозже, когда я окончательно проснусь, вы мне ее еще раз растолкуете. А вот что касается Осы, то тут кое-что предпринять можно. — Ида встала, подошла к Виктору, взяла у него из кармана котенка и бережно усадила себе на плечо. — С тех пор как мы у этого острова побывали, у меня все время какое-то нехорошее предчувствие было, — сказала она. — Я всю ночь глаз сомкнуть не могла. А как Сципио?
— Он обо всех этих несчастьях еще и ведать не ведает, — ответил Моска.
— Ну, от этого сейчас и проку было бы немного. — Ида снова повернулась к Виктору. — Хорошо. Что мы делать будем? — Она смотрела на него требовательно, явно ожидая решения.
Он в ответ только изумленно выпучил глаза.
— Мы? Мы будем делать? — пробормотал он, запинаясь. — Да ничего мы не можем поделать, ровным счетом ничего. Разве что помешать Просперу в лагуне утопиться. Когда дети предоставлены самим себе, это добром не кончается.
— В сиротском приюте они тоже обычно немного добра видят! — Ида смотрела на него с раздражением. — Мне кажется, детям надо помочь, или вы думаете, все эти злосчастья сами собой разрешатся, синьор?..
— Это Виктор, — сказал Риччио. — Но можете говорить ему и синьор Гец.
Виктор только бросил на Риччио затравленный взгляд.
— Надо было мне сразу всех вас у себя оставить, когда вы ночью ко мне вломились, — вздохнула Ида, глядя на мальчиков. Котенок у нее на плече тем временем принялся играть сережкой. — Но я думала, вы и правда сами справитесь, — да что там, просто я слишком верю в сказки! Что ж, попытаюсь все загладить. Лючия сейчас вас чем-нибудь накормит, а потом перенесете ваши пожитки наверх. В мансарде есть свободная комната. Только вот с Проспером и малышом как быть? Можем мы что-нибудь предпринять?
— До Бо нам не добраться, — сказал Виктор, как отрезал. — Дохлое дело. Тетя уже оформила права на опекунство. А вот за старшим братом надо бы приглядеть. Когда мы в последний раз виделись, он был, можно сказать, в отчаянии. Риччио, как ты думаешь, способен ты отыскать Проспера, даже если он не торчит перед отелем «Габриэлли Зандвирт»?
Риччио кивнул.
— Уж этого-то разыщу как-нибудь, — сказал он. — И сюда приведу.
— Хорошо. — Ида кивнула. — Это звучит уже получше. Моска! — Она повернулась к Моске, — Не знаю, что вы там со Сципио не поделили, но мне кажется, тебе стоило бы ему позвонить и рассказать обо всем, что случилось нынешней ночью. И что вы теперь поселились у меня. Позвонишь? Моска кивнул, хотя и без особого восторга.
— И про деньги фальшивые тоже ему рассказать? — спросил он.
Ида пожала плечами.
— Рано или поздно ему придется об этом узнать, верно? Теперь мы с вами. — Она приставила Виктору палец к груди. — Как насчет того, чтобы нам двоим быстренько проехаться сейчас до сиротского дома и забрать оттуда бедную девочку, а, Виктор? Или вам больше нравится синьор Гец?
— Виктора будет вполне достаточно, — буркнул тот. — Но почему вы думаете, что это так легко?
Ида улыбнулась ему, сажая котенка на пол.
— О, у меня там есть связи, — сказала она. — И вам вовсе не обязательно меня сопровождать, если не хотите. Хотя двое взрослых в таком деле всегда производят более внушительное впечатление.
Виктор мялся, разглядывая свои ботинки. Ковры у этой Иды не такие затоптанные, как у него, и вообще красивей, гораздо красивей.
— Да у меня с этими Милосердными сестрами в свое время накладка вышла, — пробормотал он. — Искал одного воришку, который монахиней наряжаться любил, ну, и по недоразумению настоящую монашку сцапал. С тех пор они со мной не очень-то любезны. Хоть я и отыскал им два года назад самую красивую, самую их знаменитую статую Богородицы, которую у них выкрали.
Моска и Риччио, подталкивая друг друга локтями, ухмылялись, но Ида слушала его без улыбки, только слегка склонив голову набок.
— А мы переоденемся, — предложила она. — Сейчас-то вы выглядите совершенно как сыщик, но это легко поправимо. У меня целый гардероб самой разной одежды, это реквизит для моих фотографий. И костюмов, конечно, полно, есть даже девятнадцатого века…
— Я бы предпочел двадцатый, — пробурчал Виктор.
Ида улыбнулась.
— У меня даже накладные усы и бороды есть! — сообщила она. — Целая коллекция!
— Правда? — Виктор покосился на Риччио. — Мои-то у меня недавно стащили, но, по счастью, сегодня я их снова нашел.
Риччио покраснел и сделал вид, что пристально смотрит в окно.
Виктор же последовал за Идой в небольшую комнатку на первом этаже, где ничего, кроме двух огромных шкафов, не было. «Но что у нее даже накладные бороды есть, — думал он, подбирая себе костюм, — это уж и вправду чудеса».
СИРОТСКИЙ ПРИЮТ
Оса сидела на кровати, которую ей выделили, смотрела на голые белые стены и, наверно, уже в сотый раз закрывала глаза, чтобы увидеть перед собой нечто совсем иное: синий занавес в золотистых звездах, матрас, окруженный стопками книг, которые по ночам поверяли ей свои истории. Она пыталась воскресить в памяти голоса — голос Моски, голос Риччио, всегда немножко возбужденный, голоса Сципио и Проспера, и голос Бо, более светлый и звонкий, чем даже ее, девичий. Оса чувствовала под рукой холодное, белое казенное покрывало, а в воображении прикасалась к маленькой, пухлой, такой теплой ручонке Бо…
И не то чтобы здесь, в сиротском доме, было холоднее, чем в заброшенном кинотеатре, вероятно, на самом-то деле здесь даже гораздо теплей, но почему-то Оса мерзла. Мерзла до косточек, до самого сердца. Хорошо ли хотя бы Бо у его тети? И что там с остальными?
Оса почувствовала, что от голода у нее сосет в желудке. С тех пор как карабинеры ее сюда привезли, у нее крошки во рту не было. Она не притронулась к завтраку, который принесли ей сестры, не прикоснулась и к обеду. Обедают здесь очень рано. Остальные дети еще были внизу, в столовой. Запах еды доносился даже сюда, в спальные палаты. Насколько же аппетитней пахло, когда Моска варил макароны, хоть он вечно их пересаливал, а соус у него почти всегда подгорал.
Оса встала и подошла к окну, из которого виден был двор. Несколько голубей что-то клевали на голой брусчатке. Они-то в любую секунду могут улететь, порх — и все. Оса увидела, как во двор через ворота входят двое взрослых, женщина в черной шляпке и бородатый мужчина. Громкоголосая монахиня вела их к главному зданию. Может, они хотят кого-нибудь усыновить или удочерить? Но если и хотят, то наверняка кого-нибудь совсем маленького, желательно грудного младенца. Здесь только у малышей еще есть надежда обрести новых родителей. Остальным же приходится ждать, пока они станут взрослыми. Ждать годами. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Как же медленно растут люди. Вон, котята Бо за неделю подросли больше, чем Оса за весь последний год. Годы, месяцы, недели, дни…
Оса прильнула щекой к холодному стеклу и смотрела теперь на другое крыло сиротского дома, где в одном из окон точно так же другой ребенок прижимался к стеклу, только носом. Нет, она не выдала им свое имя, сколько сестры ее об этом ни расспрашивали. Она не хочет тут оставаться, но домой она не хочет и подавно. Когда у тебя нет родителей, как у Риччио, можно сколько угодно расписывать себе, какие они были распрекрасные. А вот что делать, когда родители есть — и совсем не распрекрасные? Нет, не скажет она, как ее зовут. Ни за что не скажет, никогда.
