Александр Бурцев - Народный быт Великого Севера. Том I
Стал он ходить на царский двор и играть там с другими боярскими детьми; только всем детям его игрушечки казались не по сердцу: кого, бывало, схватит за руку, — у того руки как не было, а кого, бывало, схватит за волосы, у того голова прочь от плеч.
И дошли все эти его шутки и игры до ушей царя. Пришли во дворец к государю все его верные бояре и, упавши в ноги, сказали: ваше царское величество, не велите казнить людей своих, а велите слово молвить: у вас, надежда царь, в государстве есть воевода знатный, сильный и любимец твой; у того же боярина есть сын, красавец неописанный; и повадился этот боярский сын часто жаловать на царский двор, стал заводить там игры детские с нашими детками, которые оказались им не по сердцу: кого ухватит за руку — рука прочь, кого за голову — тоже и голову долой. Просим тебя, великий Государь, повели его совсем выслать из земли своей, а не придется нам самим со своими семействами искать счастия в чужих краях.
Царь, услышав слезные речи своих бояр, рассердился на Иванушку и призывает к себе отца его и дает ему строгое приказание, чтобы он выпроводил своего сына, через три дня, из города; а не то велит казнить его без пощады злою смертию.
Затужил знаменитый боярин и, ударивши челом царю, пошел от него к своей жене и рассказал ей кручину свою, царское приказание насчет единственного детища. Потом они принялись собирать сына своего в дальнюю сторону.
Ваня, видя слезы матери и отца своего, отвечал им с улыбкою: о чем ты, матушка, кручинишься? о чем вы льете слезы горькие? Лучше бросьте свою печаль и тоску и благословите меня в дальний путь, — и ваше родительское благословение меня будет повсюду охранять.
Потом, подошедши к отцу, сказал ему: «родимый батюшка! не горюй, не плачь ты обо мне, а только дай мне коня богатырского, и прощай! я поеду странствовать».
И пошел он на конюшню выбирать себе коня. Ходил он целых два часа по всем конюшням, но не мог нигде добыть коня себе, ни один не годился для него: хоть другой и на вид добрый конь, а погладит его Ваня рукою — конь на колени опускается. Потеряв всякую надежду найти себе по сердцу коня, он пошел в самую последнюю конюшню. Входит тихо, пригорюнившись, и что же видит? — стоит вороной конь на трех цепях прикованный, смирно стоит, и не ест белоярую пшеницу, и не пьет медового пойла. А копыта у коня подбиты крупным жемчугом. Глаза яркие, как звезды, грудь широкая, грива золотистая. Увидавши его, Ванюша закричал могучим голосом: ох ты, мой добрый конь! знать, недаром я столько времени искал тебя! а теперь уж не расстануся!
Конь, услышав голос витязя, ударил копытом о сырую землю и весело потряс гривою, что наконец-то нашел себе достойного хозяина.
Когда оседлали этого вороного коня, подвели к дубовому крыльцу, тогда вышли на крыльцо сам боярин с боярыней, а за ними шел боярский сын, Иван Иванович.
Поклонившись низко отцу с матерью, Иван стал садиться на коня. Боярин с боярыней и все слуги слезно плакали.
— Ты прости, наш ненаглядный сын, когда будешь в далекой стороне, то не забудь отца с матерью и присылай к нам известия о себе. Ну, а теперь с Богом, поезжай. — Тут мать его залилась горькими слезами и, прижав к груди сына своего, тихо промолвила:
— Прощай, сын мой! Прощай, солнце мое красное! может быть, тебя мне не видать больше, — так прими же от меня подарочек и с ним наставление.
Тут она сняла с руки перстень с бриллиантовым камнем и, надевши Ване на руку, сказала:
— Это предиковинный перстень талисман. Он остался мне по случаю и имеет чудную силу: если будет нужда в золоте, то нужно переменить его с руки на руку, и богатство польется рекой; а если встретишься со злым врагом, то, снявши с пальца, перекинь его с руки на руку, и появится огромное войско; а если ты захочешь почестей, то потри им рука об руку, и твое желание исполнится. Только опасайся одного, сын мой, чтобы перстня твоего не увидели очи красной девицы. Береги его, как глаз во лбу, от волшебных глаз красавицы; а не то лишишься перстня ты, а с ним вместе потеряешь и свое счастие, и погибнешь, как цветок зимой.
Получив этот перстень, Ваня надел его на руку, вскочил на коня, свистнул громким посвистом, и поехал с широкого двора.
Сказка льется, как река течет, время мчится быстро, да не как река; едет Ваня день, едет два; едет месяц и более. Проехал он полгода, и все держит путь-дорожку в одну сторону. Но едет он по такой дороге, где не пролетала птица быстрая, зверь хищный не прорыскивал.
В один день, когда уже красное солнышко закатилось за дремучий лес, Иван подъехал к темному лесу, за которым виднелась гладкая дорога, разделяющаяся на три стороны; посреди стоял высокий столб, на котором было написано: «кто поедет в правую сторону, тот погибнет злою смертию, а кто поедет налево, жив останется, а конь падет под седоком, кто же прямо поедет — тот и с конем своим пропадет на веки вечные».
Прочитавши эту надпись, витязь повесил свою буйную головушку.
Подумав немного, он сказал сам себе:
— Дай, пущу я ворона коня в чисто поле травки пощипать, а сам пойду пешком по прямой дороге, видно чему быть, того не миновать.
Расседлал он вороного коня и пустил его по лугу; потом вырезал себе дубиночки и идет лесом, подпирается; между тем солнце закатилось совсем, наступила темная ночь, месяц покрыт был тучею.
Идет витязь все дальше и дальше, никуда не сворачивая, — видит, темный лес редеть начал; наконец он совершенно вышел из этого леса и очутился на широкой поляне, по которой текла быстрая река, и по реке несется лодочка без весел и без паруса, словно кормчим управляется.
Ваня лодочкой этой стоит да любуется. Вдруг эта лодочка сама подплыла к берегу и остановилась. Немного подумав, Ваня, боярский сын, одним прыжком очутился в этой лодочке.
Вот и на небе стало светлее; месяц смотрит из-за облаков и красуется в волнах реки.
А река течет и зыблется, и сверкает на лунном блеске золотистыми струйками. По зыбким волнам реки быстро несется лодочка, а на ее дне уже спит крепко Иванушка, и сладко так во сне он улыбается. Шепчет он какие-то невнятные слова, должно полагать, какие-нибудь чудные видения беззаботного убаюкивают.
А кругом лодочки играют и плескаются в волнах реки красны девицы, красавицы собой: волоса у них зеленые. И поют эти девицы песни, и так проворно ныряют, словно рыбочки, а под их унылую песенку плывет лодочка еще поспешнее. Проснулся наконец Иван, и робко начал озираться вокруг. Ему послышался из ближайшей рощи громкий рокот соловья, песнь глубокая и веселая, только на душе у молодца мрачно, словно ноченька туманная.
Отчего же так грустен витязь наш? или витязю сон привиделся зловещий и диковинный? Нет, не сон страшит его, а тоска, кручина лютая гложет сердце богатырское: перстень его, драгоценный подарок матери, неизвестно куда исчез из руки. Вот о чем сидит да думает наш молодец, он вспомнил завет матери, чтобы беречь перстень, как глаз во лбу. Долго думал добрый молодец, да знать, думой не помочь беде.
Он отер слезу горячую и думать стал уже не о перстне своем, а о том, куда приклонить свою буйную головушку. Вот вышел он из лодки вон и побрел берегом быстрой реки… Вот идет он версту, другую, и третью, все одной и той же дорожкою. И вдруг видит: перед ним широкая равнина, по этой равнине течет быстрая река и на бережку стоит избушечка на куриных ножках; к ней-то витязь и направил путь.
Подошел к этой избушке молодец, крикнул громким голосом: повернись, изба, к реке задом, ко мне передом!
И избушка повернулась к Ване передом; а Иван, схватившись за скобу, отворяет дверь тесовую.
Вот и входит он в избушку, смотрит — хижина немудрая, под окном стоит скамейка дубовая, с нею рядом стоит бранный стол. Баба-Яга стоит посреди избы и варит над жаровнею какое-то заморское зелье. У Бабы-Яги глаза горят, как раскаленные угли. Нос у Бабы-Яги, словно у ястреба, голова, словно пивной котел, а из-под черного кокошника торчат клочьями седые волосы, а летам этой колдуньи и счету нет. Она шепчет какие-то чудные заморские слова над зельем, и сильно клокочет это снадобье; а на шестке сидит сибирский кот и любуется хозяйкою. Этот кот был диковинный, совершенно не похожий на обычных котов.
Как только вошел молодец, Яга-Баба оглянулась и, топнув ногою об пол, закричала громким голосом: «я живу здесь два века с половиною, и не видела здесь ни единой живой души, ни один человек сюда следа не прокладывал, ни одна птица не пролетывала, и зверь хищный не прорыскивал. Не слыхать, зачем ты сюда, добрый молодец, пожаловал! или жизнь тебе наскучила?
Иван, услыхав такие грозные речи, подбоченился и бесстрашно ответил ей: «не сердись, хрычовка старая! не тебе хитрить над молодцем! лучше скажи мне в привет слово ласковое, да пониже гостю кланяйся, да за стол сперва посади меня! накорми, напой меня, а потом уже спать укладывай; когда высплюсь, тогда спрашивай: зачем молодец пожаловал?» Яга-Баба видит, что этот молодец не трусливого десятка, живо посадила его за дубовый стол и принесла всяких заморских кушаньев, всяких вин и крепкого меду, на закуску ж дорогих сластей.
