Корнелия Функе - Чернильное сердце
– Поразительно. – Фенолио поднял брови, они топорщились над его глазами, как мохнатые гусеницы. – Ну что ж, рассказывайте.
Ни тени враждебности больше не было на его лице. Верх одержало не что иное, как чистое любопытство. В глазах Фенолио Мегги распознала ту же неутолимую жажду интересных историй, которая возникала у неё самой при виде каждой новой книги.
– Тут нечего долго рассказывать. – По голосу отца Мегги поняла, что он не собирается рассказывать старику правду. – Я реставрирую книги. Это мой хлеб. Вашу книгу я приобрёл несколько лет назад в букинистической лавке и хотел переплести её заново, а затем продать, но она мне так понравилась, что я сохранил её у себя. И вот её у меня украли, и я тщетно пытался купить себе новую. В конце концов одна знакомая, которая великолепно умеет раздобывать редкие книги, предложила мне попытать счастья у её автора. Именно она достала мне ваш адрес. И вот я приехал сюда.
Фенолио смахнул со стола крошки от пирога.
– Прекрасно, – сказал он. – Но это ещё не вся история.
– Что вы хотите этим сказать?
Старик испытующе вгляделся в лицо Мо, затем отвернулся к узкому окну кухни.
– Я хочу сказать, что я за версту чую интересные истории, так что не пытайтесь ничего от меня утаить. Выкладывайте. За это вы получите ещё один кусок этого сказочного продырявленного пирога.
Паула вскарабкалась на колени Фенолио. Она пристроила головку под его подбородком и смотрела на Мо с таким же нетерпеливым ожиданием, как и старик.
Но Мо покачал головой:
– Нет, я полагаю, это лишнее. Вы наверняка не поверите ни одному моему слову.
– О, я верю самым невероятным вещам! – возразил Фенолио, отрезая ему кусок пирога. – Я верю любой истории, если только она хорошо рассказана.
Дверь шкафа отворилась, и Мегги увидела, как оттуда высунулась голова мальчика.
– А когда ты меня накажешь? – спросил он. Это был Пиппо, судя по пальцам, испачканным в шоколаде.
– Потом, – сказал Фенолио. – Сейчас я занят другими делами.
Пиппо, разочарованный, вылез из шкафа.
– Ты сказал, что завяжешь мне узлы на носу…
– Двойные узлы, морские, бабочкой – всё, что захочешь, но сначала я должен выслушать эту историю. Так что можешь натворить ещё несколько глупостей, пока мне не до тебя.
Пиппо обиженно надул губы и исчез в коридоре. Маленький мальчик поскакал за ним.
Мо долго молчал, щелчками сбивал крошки от пирога с чёрной столешницы и указательным пальцем рисовал на ней невидимые узоры.
– В этой истории замешан человек, кому я обещал её не рассказывать, – наконец сказал он.
– «Плохое обещание не станет лучше, если его сдержать», – усмехнулся Фенолио. – По крайней мере, так сказано в одной из моих любимых книг.
– Я не знаю, было ли это такое уж плохое обещание. – Мо вздохнул и посмотрел на потолок, как будто там был написан ответ. – Ну, ладно, – сказал он. – Я вам всё расскажу. Но Сажерук меня убьёт, если он об этом узнает.
– Сажерук? Однажды я так назвал одного персонажа. Ну конечно, это бродячий артист из «Чернильного сердца»! В предпоследней главе он у меня погибает, я сам плакал, когда писал об этом, – так это было трогательно.
Мегги чуть не поперхнулась куском пирога, который она как раз положила себе в рот, но Фенолио невозмутимо продолжал:
– Я описал смерть многих героев, но ведь иногда это бывает очень даже кстати. Сцены гибели писать нелегко, они часто выходят чрезмерно слезливыми, но гибель Сажерука мне воистину удалась.
Мегги ошарашенно посмотрела на Мо.
– Он погибнет? А… ты это знал?
– Конечно, Мегги. Ведь я прочитал всю историю до конца.
– Но почему ты ему это не сказал?
– Он не хотел ничего слушать.
Фенолио следил за их перепалкой озадаченно… и с огромным любопытством.
– А кто его убивает? – спросила Мегги. – Баста?
– А-а, Баста! – Фенолио ухмыльнулся, каждая морщинка на его лице исполнилась самодовольства. – Один из самых лучших мерзавцев, которых я когда-либо придумал. Бешеный пёс, но вовсе не такой опасный, как другой мой отрицательный герой – Каприкорн. Баста за него готов у себя сердце из груди вырвать, но Каприкорн чужд подобных страстей. Он ничего не чувствует, совсем ничего, он не получает удовольствия даже от собственной жестокости. Да, для «Чернильного сердца» я придумал нескольких отрицательных персонажей, в том числе собаку Каприкорна – я назвал её Тень. Но это, разумеется, слишком благозвучное имечко для такого чудовища.
– Тень? – еле слышно повторила Мегги. – Это она убьёт Сажерука?
– Нет-нет. Извини, я совсем забыл про твой вопрос. Когда я начинаю рассказывать о своих героях, мне трудно остановиться… Нет, Сажерука убивает один из людей Каприкорна. Гм, в самом деле, эта сцена мне удалась! У Сажерука есть ручная куница. Подручный Каприкорна хочет её убить, потому что ему нравится убивать маленьких зверюшек. Ну вот, Сажерук вступается за своего мохнатого друга и гибнет вместо него.
Мегги молчала. «Бедный Сажерук, – подумала она. – Бедный, бедный Сажерук». Ни о чём другом думать она теперь не могла.
– Кто же это из людей Каприкорна? – спросила она. – Плосконос? Или Кокерель?
Фенолио посмотрел на неё с восхищением.
– Ну, что-то вроде того… Ты запоминаешь все имена? Я-то их забываю вскоре после того, как придумаю.
– Нет, Мегги, ни тот, ни другой, – сказал Мо. – В книге убийца вообще не назван по имени. Там за Гвином гонится целый отряд молодцов Каприкорна, и один из них наносит удар ножом. Тот, который, может быть, и сейчас поджидает Сажерука.
– Поджидает? – Фенолио изумлённо уставился на Мо.
– Это отвратитительно! – прошептала Мегги. – Я рада, что не стала читать дальше.
– Но что всё это значит? О моей ли книге ты говоришь? – В голосе Фенолио послышалась обида.
– Да, – сказала Мегги. – О вашей книге. – Она вопросительно посмотрела на Мо. – А Каприкорн? Кто убьёт его?
– Никто.
– Никто?
Мегги посмотрела на Фенолио с таким осуждением, что тот смущённо потёр себе нос. Нос у него был весьма приметный.
– Что ты на меня так смотришь? – воскликнул он. – Да, Каприкорн у меня уходит от возмездия. Он один из лучших моих негодяев. С какой стати я должен его убивать? В реальной жизни всё точно так же. Самые страшные убийцы выходят сухими из воды и живут себе припеваючи до глубокой старости, тогда как добрые и хорошие, порой самые лучшие, погибают. Отчего же в книгах должно быть иначе?
– А что будет с Бастой? Он тоже останется жив? – Мегги вспомнила слова Фарида, сказанные в лесной хижине: «Почему вы их не убиваете? Ведь они именно это собирались с нами сделать!»
– Баста тоже остаётся жив, – ответил Фенолио. – В ту пору я долго тешил себя мыслью написать продолжение «Чернильного сердца» и потому не мог отказаться от своих героев. Я очень гордился ими! Ну, хорошо, Тень у меня тоже неплохо вышла, но персонажи в человечьем обличье мне наиболее дороги. Знаешь что, если ты меня спросишь, кем я горжусь больше – Бастой или Каприкорном, я даже не смогу тебе ответить!
Мо вновь посмотрел в окно. Затем на Фенолио.
– Вы бы хотели когда-нибудь встретиться с ними? – спросил он.
– С кем? – Фенолио изумлённо посмотрел на него.
– С Каприкорном и с Бастой.
– О нет, Боже сохрани! – Фенолио захохотал так громко, что Паула в испуге закрыла ему рот ладошкой.
– Ну вот. А мы их повстречали, – устало сказал Мо. – Я, Мегги… и Сажерук.
НЕПРАВИЛЬНЫЙ КОНЕЦ
Истории, романы и сказки очень похожи на живых существ и, быть может, даже ими являются. Как и у людей, у них есть голова, ноги, кровообращение и одежда.
Э. Кестнер. Эмиль и сыщикиКогда Мо закончил свой рассказ, Фенолио долго молчал. Паула давно уже отправилась на поиски Пиппо и Рико. Мегги слышала, как этажом выше они носятся туда-сюда по паркету, скачут, падают, хихикают, кричат… Но на кухне Фенолио стало так тихо, что было слышно тиканье настенных часов.
– У него есть шрамы на лице – ну, вы помните?.. – Он вопросительно помотрел на Мо.
Тот кивнул.
Фенолио стряхнул с брюк крошки.
– Эти шрамы – дело рук Басты, – сказал он. – Было время, когда им нравилась одна и та же девушка.
Мо кивнул.
– Да, я знаю.
– Феи обработали порезы на его лице своими снадобьями, – сказал старик. – Поэтому следы остались небольшие, не более чем три бледные полоски, так ведь? – Старик вопросительно посмотрел на Мо.
Он снова кивнул. А Фенолио выглянул на улицу. В доме напротив было открыто окно, и было слышно, как какая-то женщина ругает своего ребёнка.
– Собственно говоря, я должен изрядно этим гордиться, – пробормотал Фенолио. – Всякий писатель желает, чтобы его герои были как можно более жизненными, а мои герои прямым ходом сошли со страниц вашей книги в действительность.
– Потому что их своим голосом вызвал к жизни мой отец, – сказала Мегги. – Он может сделать то же самое и с другими книгами.
