Ирина Краева - Тим и Дан, или Тайна «Разбитой коленки»
— Дедушка Лих, ты же лесной человек, подскажи Тиму, где Знич найти!
Лиходеич почесал дремучую гриву под гнездом:
— Нет, не откроется мне этот лес, не такой он, как другие. Знич ждёт Тима. Эй, Тим, Даня! Идите-ка вы вперёд. А тот, кто недавно был маленьким бесенком возьмёт на руки Обби, ей так веселее будет. Вдвоём вы быстрее огонёк заветный найдёте, а то замучаемся бродить по рощице — не маленькая.
Братья ускорили шаг.
Тим шёл, то и дело касаясь стволов и листочков рукой, и слышал, как они называли ему свои имена и шелестели: «Дальше, мальчик, иди дальше!» По его зову прилетели и вились над ними ветры Восточный, Западный и самый холодный Полуденный. Взъерошив его светлые вихры, Полуденный ветер сообщил, что прилетел из будущего, и впереди нет печали для Тима, но предупредил: «Только продолжай свой Путь. Твоё счастье в Пути. Не останавливайся, иди!» Малиновка, перелетая с ветки на ветку, сообщила ему: «Я знаю, о ком ты не решился спросить Лиходеича. Я тебе ничего не скажу. Но знай — радость впереди, радость, радость».
Тим видел: поляна тихонько кружится, вот она повернулась так, что под мягкие губы неопытного оленёнка, вышедшего из зарослей, легла самая вкусная травка; ветер насмешливо дунул в нос прожорливого кабана, хрюкающего над кучей жёлудей; а озеро разложило на волнах лепестки, сорвавшиеся с цветов, в причудливый узор. Иногда сердце замирало, и Тиму казалось, что он превратился в этот чудесный лес, в своих друзей, в ещё невидимый им священный огонь Знич. Его зелёную макушку щекотали холодными животами ветры, вместе с корнями деревьев он пил солёную воду и слушал, как ворчит земля на недалёкие уже холода. Он взлетал вместе с птицами, наслаждаясь упругостью ветра, и в то же мгновение видел, как прокалывает глиняные комья молочный росточек крокуса — нежного цветка… Тим вспомнил о Разбитой коленке, об Обиде — той, которая была там совершенно другой, и подумал, что обида — самое глупое чувство на земле, и всегда кому-то везёт больше, чем тебе, но когда-нибудь приходит и твоя очередь, если ты не отчаялся.
А ещё Тиму слышались необычные, неземные слова. У них не было одежды из букв, они просто не надевали маски каких-либо звуков. Невесомые, они свободно плавали между деревьев, между ним и Даном, между звуками рощи, солнечных лучей, цветочных ароматов, и ложились на сердце мальчика. Он чувствовал, что это слова одобрения — слова одобрения ему и его друзьям. Эти слова говорил ему мир вокруг. И чем интереснее ему было наблюдать за всей этой жизнью, тем досаднее становилось, что брат пока лишён счастья Общего разговора.
Вскоре они с Даном вышли на просторную поляну, облитую солнечным жаром. В самом её центре стоял мощный дуб, гостеприимно распахнувший, как для объятий, бронзовые ветви. В его стволе зияло огромное дупло. Тим вскарабкался на ствол и заглянул в древесную пещеру. Внутри бился высокий огонь, поднимающийся из закопчённой серебряной чаши. Напряжённый напор красного пламени сменялся ровными голубоватыми языками, которые вновь вырастали в тревожные полотнища, но потом опадали. Несколько минут Тим неподвижно смотрел на завораживающий танец очистительно огня. Сейчас он верил и не верил в его спасительную силу. Огонь горел, как ему показалось, как-то слишком обычно, и Тим подумал, что, наверное, очень часто самое главное в жизни происходит вот так, слишком буднично, отчего люди порой не придают этому большого значения, и поэтому ещё плохо умеют понимать тот язык, на котором с ними говорят высшие силы.
— Дан, мы нашли с тобой Знич, — спрыгивая с ветки, сказал Тим. Он скинул с плеча рюкзак и достал из него огарочек Неугасимой свечи. Дан, не дыша, наблюдал за его движениями. Тим улыбнулся ему и, вновь вскарабкавшись на дуб, уже протянул руку со свечой к Зничу, но услышал за спиной незнакомый голос:
— Не торопись, Тим. Вначале тебе придётся выслушать меня, хранителя Знича.
Тим оглянулся. На уровне его лица висел, как ему показалось вначале, огромный мыльный пузырь, переливающийся синим, жёлтым и красным. Внутри него стоял юноша в длинном золотистом плаще. Он улыбался, приветственно помахивая правой рукой, в которой держал какой-то небольшой предмет.
— Не торопись, Тим, — повторил юноша. — Прежде чем ты зажжёшь Неугасимую свечу, вы с братом должны выслушать меня. За всё время пути к Зничу судьба постоянно беседовала с тобой, задавала вопросы. Вы отвечали на Языке Поступков, что особенно ценно. Вы не нарушили законов Общей Речи, вы не оскорбили Мир, который вас окружает, и приумножили Добро. Не по своей воле Даниил играл страшную роль во всей этой истории. Исходя из законов не карающей справедливости — придумок Ния и ему подобных, — но Милосердия, Даниил прощён, обвинение ему не будет предъявлено. Он достоин того, чтобы очистительный огонь Знич коснулся проклятого клейма на его плече и освободил бы его сознание и душу от ужасного морока. Но дело всё в том, что это самым пагубным образом может отразиться на том, который когда-то был маленьким бесёнком, и которого я не знаю, как и называть сейчас. Не забывайте, братья, что у него ваше лицо. Конечно, в волосах у него ещё прячутся рожки, как, впрочем, есть и хвост, но не успеет он дойти до этого места, как они отпадут и уже больше никогда не вырастут, если, конечно, сознание беса не вернётся к нему… Огонь Знич, коснувшись твоего плеча, Дан, уничтожит в тебе яд, но тут же уродливое сознание вернётся к тому, кто раньше был бесёнком. После этого он проживёт неделю — не больше, совершая обычные для чертей мерзкие делишки, и погибнет.
— Это невозможно! — Крикнул Тим.
Дан молчал. Но что-то стало меняться в выражении его сумрачных глазах. Очевидно, тепло, исходящее от Знича, ослабило действие яда, и он стал приходить в себя.
Переливающийся шар с юным хранителем Знича то отлетал, то вновь приближался к братьям. — Но что же делать мне, хранитель? — Потупившись, спросил Дан. — Я н-не хочу… я не х-хочу быть тем, какой я сейчас. И смерти бесёнку не желаю.
— Даниил, я рад слышать от тебя эти слова. Поверь мне, если бы ты не произнёс их, испытания для вас с Тимом не прекратились бы, потому что брат отвечает за брата, и высшие силы вновь пустили бы вас по кругу испытаний. Да, теперь тебе тоже придётся выдержать немало, но ты справишься, ведь рядом с тобой всегда будет брат. Испытание потребует контроля над своими мыслями и чувствами. Ты должен будешь постоянно быть сосредоточенным на добрых мыслях и делах. Ты не должен допускать в своё сердце и тени злобы, равнодушия или скуки! — Каждое слово хранитель Знича произносил тихо, но в его голосе звучал приказ. — Как только ты обидишься на кого-нибудь, и твою душу пронзит жажда мести, тёмные силы проснутся в тебе, и ты вновь превратишься в самого отпетого злоденца, и не сможешь жить среди людей. Спустя несколько дней, после того, как тебя одолеет злоба, умрёт тот, кто раньше был маленьким бесёнком. Ты сможешь, Дан, выдержать всё, что предстоит, чтобы тот, кто раньше был маленьким бесёнком, остался в живых?
Дан угрюмо молчал.
— Ты сможешь, брат, — сказал Тим, сжимая его руку. — Ты обязательно сможешь. Ведь я всегда буду с тобой рядом. И мама тоже будет рядом. Ты будешь всегда смотреть в её глаза, в мои глаза, и находить силы. Мы любим тебя. Тимидан!
И Дан медленно кивнул.
Переливающийся шар подлетел к дуплу, из которого вырвались яркие языки. Через прозрачную оболочку шара Хранитель протянул руку и подхватил ладонью огонь. Затем он повернулся к Тиму:
— Подставляй плечо!
Тим скинул жилетку и рубашку, но на его плече и следа не было от бесовского клейма. Хранитель Знича улыбнулся:
— Вот видишь, Дан, твой брат сам справился с ядом. Справишься и ты, — юноша в шаре приблизился к Дану и ладонями, по которым струились голубые струйки пламени, дотронулся до его лица. Куриный пух на щеках мальчика тут же съёжился и опал, нос принял естественное очертание, а лицо посветлело. — Так-то лучше. Что вы намерены делать сейчас, братья?
— Дан, скажи, что нам сейчас делать? — Тим, улыбаясь, смотрел на брата, который осторожно ощупывал лицо.
Дан нахмурился и достаточно долго молчал, прежде чем неуверенно сказал:
— Наверное, надо принести Знич в город горбунов.
Юный хранитель одобрительно кивнул.
— Мы зажжём от Знича факелы, — добавил Тим. — В городе накопилось много зла. Огонь поможет горожанам избавиться от него. Затем мы похороним останки воинов, погибших в сражении двести лет тому назад. А потом устроим Праздник освобождения от духов.
— Так, так! — Кивал головой юноша, не переставая вертеть в руках очевидно очень занятный для него предмет.
— На праздник мы призовём братьев Древесняков, — продолжал Тим. — Старший из них будет раздавать жителям Города свои украшения, надев которые, несчастные вспомнят, что когда-то были красивыми людьми, и снова захотят стать такими же. На городской площади возле крепости мы накроем столы и заставим их угощениями, которые приготовит средний Древесняк. У отведавших их бывших слепородов проснётся вкус к жизни и желание иметь много-много детей. Младший Древесняк будет петь. И после его песен у горожан проснуться души.
