Владимир Колин - Сказки
— Да у меня там, на солнце, знакомый, тоже кузнец! — отвечает ему Хандак.
Ничего не сказали королевские люди, только переглянулись.
Идут они дальше. Миновали малинник да носом к носу с медведем и повстречались. И какой медведь! Огромный, толстый, с избу ростом.
— Здорово, кузнец!
— Здорово, Михайло Потапыч! Здоровы ли ребята?
— Здоровы, здоровы!
— Ну, счастливо оставаться!
— И тебе того же!
Переглянулись опять королевские люди, ничего не сказали. Смолчали они и тогда, когда кузнец с другими лесными тварями — кумой Патрикеевной, кумом Оленем и сударем Орлом — здоровался.
Как ни долго длилась дорога, — нет такой дороги, чтоб не кончилась. Прибыли и они наконец в королевский дворец.
Предстал кузнец перед королевскими очами. Сидит король на золотом троне, а кругом него бояре-советники в дорогих мехах да в бархате. Вошел Хандак с молотом на плечах в покой, где король совет держал, пришелся его молот против окна да прикрыл свет так, что в покое совсем темно стало.
— Отойди от окна! — крикнул главный боярин. Отодвинулся немного Хандак, и снова солнце осветило покой.
— На колени! Поклонись его величеству — государю!
Не снял кузнец молота с плеча, нагнулся, а молот легонько по потолку стук! Треснул потолок, посыпались с него камни да кирпичи. Один из кирпичей главного боярина стукнул, а другой главного воеводу. Растянулись оба во всю длину, охают, стонут.
Испугались тут бояре, закричали, зашумели.
— Не кланяйся больше, хватит!
Перешли все в другой покой.
Кричат бояре, не унимаются.
— Заживо с мужика шкуру содрать! — кричат одни.
— Содрать, а потом его без шкуры за язык повесить!.. — требуют другие.
— Пусть с него заживо шкуру сдерут, за язык повесят да сто кнутов дадут! — злобствуют третьи.
И вдруг, среди этого шума и гама, раздался голос скупого короля:
— Довольно! Хватит!
Замолчали бояре. А кузнец спокойный такой, — будто не из-за него сыр-бор загорелся.
— За свою провинность выкует мне кузнец тысячу замков! — сказал король.
Подивились бояре такому приговору. Но король был скуп лишь тогда, когда дело его богатств касалось, а на кровь своих людей он не скупился. Какое ему было дело до двух бояр, которых по вине кузнеца зашибло, когда он мог с кузнеца замки получить и за работу не платить?
«А когда он нам замков накует, мы его казним, голову снесем», — решил король про себя. — И не будет больше ни у кого на свете таких замков, как мои…»
Повели Хандака в королевскую кузницу. Ударил кузнец своим молотом по королевской наковальне, — ушла наковальня в землю! Целую неделю ее искали, пока нашли: на тысячу саженей в землю зарылась.
Сделали тогда Хандаку другую наковальню, какой до тех пор никто не видывал. Такая была огромная, что на ней двадцать человек спать могли да еще на двадцать псов место оставалось.
Взял кузнец глыбу железную, положил ее на наковальню, ударил молотом, замок с тележное колесо выковал.
Пришел король на тот замок поглядеть, разгорелись у него глаза.
— Ну, а теперь я и ключ к нему выкую, — говорит Хандак.
— Какой там ключ! Ты это оставь! Сперва замок испытаем. Скорее, скорее!
— Где же мы замок пробовать будем, ваше величество? — спросил кто-то.
— А на складе с пылью, — сказал недолго думая король.
И тотчас же по улицам двинулось торжественное шествие. Впереди королевская карета. В карете король, а рядом с ним, на вышитой шелками подушке, выкованный кузнецом замок с тележное колесо. За каретой шел хмурый Хандак с молотом на плече, а за ним большие и малые бояре, по сану и по чину, как кому полагается. И все это шествие окружали ратники с саблями наголо.
Остановилась карета у склада с пылью. Вылез из кареты король.
— Одну минутку, ваше величество! — сказал хранитель пыли и вошел в склад — последний раз взглянуть, все ли в порядке.
Вошел он да замешкался. Видно, сам с ларями возиться вздумал. Время идет, а он все не выходит…
— Его дело! — сердито закричал король. — Навесьте замок!
Подняли слуги замок и приладили его на дверях склада, а бояре стоят да в ладони плещут, «Ура-а!» — кричат. — «Да здравствует король!» Дивится народ, глядя на них, рукой рот прикрывает: «Чему это бояре радуются?»
— Подать мне сюда самого искусного вора! — приказал король.
Помчались слуги в острог и привели оттуда самого отъявленного вора, на всю жизнь к тюрьме приговоренного.
— Открой замок! — приказал ему король.
Дали вору весь инструмент воровской, и принялся он за работу.
— Откроешь замок, помилую! — крикнул король. — А не откроешь, — голову с плеч сниму!
Вор-то он вор, да и вору ведь жизнь мила! Принялся он за работу, за пятерых трудится, стучит, крутит, — ничего с замком поделать не может!
— Прикажи, государь, мне самый ценный инструмент принести. Без него мне замка не отпереть.
— Какой такой инструмент?
— Разрыв-трава он называется, государь-батюшка.
Побежали, понеслись стрелой государевы слуги разрыв-траву искать. Сколько ни искали, сколько ни ходили, а не нашли такой травы.
— Без разрыв-травы нельзя замка испытать, — говорит вор, а сам рад-радешенек, что в живых остался.
Тут стало слышно, стучит кто-то изнутри в двери.
— Это еще что? — гневно спросил король.
— Государь, хранителя пыли там ненароком заперли… — несмело сказал кто-то из бояр.
— А ну его, хранителя этого! А вора пока в темницу запереть да понадежнее! — приказал король громовым голосом. — Ты, кузнец, — добавил он, — ступай за разрыв-травой… И чтоб мне ее сюда доставил, а не принесешь, — голову долой за то, что моих бояр покалечил.
— Ладно! — сказал Хандак и отправился в путь.
Вот пришел он в лес да прямо в малинник! Нашел там Михайлу Потапыча. Доволен Михайло Потапыч, ворчит, как десять медведей, а у самого морда вся малиной перемазана.
— Где мне разрыв-траву найти, Михайло Потапыч? — спрашивает кузнец.
Скребет медведь лапой в затылке, — стыдно ему, что не знает.
— Не сердись, — говорит. — Не знаю! Может, тебе Патрикеевна скажет.
Отправились они к Патрикеевне. Спит кума в дупле, в клубочек свернувшись. Один нос наружу торчит.
— Так, говоришь, разрыв-трава? — спрашивает она, зевая. — Что за трава такая? Может, кум Олень знает?
Пошли они втроем и нашли Оленя. Бьется Олень со своим братом за полянку с сочной травой. Насилу их разняли.
— Разрыв-трава? — спросил Олень. — Сколько я на своем веку всякой травы едал, а такой не встречал. Может, сударь Орел ту траву видел…
Глядят, а Орел над ними в вышине парит.
Позвали, и спустился он к ним.
— Разрыв-трава? — говорит. — Что ж, немудрено, что вы такой травы не знаете. Было время, когда везде ее полно было. А нынче только два-три кусточка на горе Дад и растет.
— А как туда, к той горе пройти? — спросил кузнец.
— Донести-то я тебя туда донесу. Но коли попадешься, когда тучи и горы за стол садятся, — плохо тебе придется… Да еще есть там один колдун. А находить ту траву одни ежи умеют.
Как бы там ни было, а надо Хандаку туда идти.
Оставил он молот у Михайлы Потапыча, а сам верхом на Орла сел. Взмахнул Орел крыльями и полетел. Медведь, Лиса и Олень проводили их немного, пока не исчезли кузнец с Орлом в небесной синеве, да и пошли восвояси.
И летел Орел с кузнецом целый месяц. Долетели они до Луны.
— Тьфу ты, какая пустыня! — воскликнул Орел, оглядевшись. — Где бы нам здесь пообедать?
А кругом, сколько хватает глаз, ничего, кроме окаменевшей от засухи земли не видно.
— Пойдем поищем, — предложил Хандак. — Должен же здесь какой-нибудь кузнец быть.
Пошли они. Идут и вдруг слышат: Дзынг! Дзынг! Дзынг!
— Вот видишь! — говорит Хундак. — Как же без кузнеца!
Подошли они к кузнице, одиноко стоявшей на стыке дорог, и выходит им навстречу хозяин-кузнец.
Поглядел на него Хандак и удивился: у кузнеца во лбу один-единственный глаз, а так ничего — человек, как все люди.
— Вот тебе и на! Откуда вы взялись, люди добрые? — спрашивает их кузнец.
— Да мы с земли, кузнец!
— Ага-га! Ну, теперь понимаю!.. Здесь ведь, на Луне, только мы — три брата — и живем: я, кузнец, один брат — пахарь, а другой — повар. Да еще матушка наша, старуха Луна. Вот я и удивляюсь, откуда тут другие люди завелись? Что вас сюда к нам привело?
Рассказал ему Хандак все, как и почему. Как услышал кузнец, что они целый месяц не евши и с дороги устали, повел их к своей матери. А старуха Луна тотчас усадила кузнеца за стол, а Орла целым бараном угостила.
— Ну а теперь, прошу прощения, — сказала Луна, когда они насытились. — Уж ночь на дворе, пора идти, фонарь зажечь. А то, кто знает, что там, на земле подумают!
