Редьярд Киплинг - Книга Джунглей (сборник)
– Так ударь же, – сказал Маугли на наречии людей, и звук человеческих слов заставил Багиру остановиться; ее ноги задрожали; она села, и ее голова оказалась теперь на одном уровне с лицом Маугли. Он смотрел на пантеру, как недавно смотрел на своих непокорных братьев волков; его взгляд впился в зеленые, точно бериллы, глаза Багиры, и наконец красный отсвет в глубине их потух, как лучи отдаленного светящегося маяка гаснут, когда его тушат; пантера опустила веки, а также и свою большую голову; голова опускалась все ниже и ниже, и вот красный, шершавый, как терка, язык оцарапал ступню Маугли.
– Тише, тише, – прошептал он, нежно поглаживая зверя, начиная от его шеи по изогнутой спине, – тише, тише. Не ты виновата, виновата ночь.
– Вина ночных запахов, – с раскаянием произнесла Багира. – От них я потеряла рассудок. Но почему ты узнал об этом?
Понятно, кругом индусского поселения всегда носятся всевозможные запахи, и на животных, в ощущениях которых чуть ли не главную роль играет обоняние, запахи действуют таким же опьяняющим образом, как на людей музыка, вино или наркотики. Несколько минут Маугли успокаивал пантеру, и Багира легла, точно кошка перед камином, поджав передние лапы и полузакрыв глаза.
– Ты живешь в джунглях, похож и вместе с тем не похож на нас, – сказала она наконец. – А я – простая черная пантера. Но я люблю тебя, Маленький Брат.
– Как долго они болтают под деревом, – сказал Маугли, не заметив последней фразы Багиры. – Вероятно, Бульдео рассказал много историй. Им пора вытащить из ловушки женщину и ее мужа и бросить их в Красный Цветок. А ловушка-то пуста. Хо! Хо!
– Слушай же, – сказала Багира, – теперь в моей крови нет лихорадки. Пусть они застанут там меня. После встречи со мной немногие решатся выглянуть из своих домов. Не в первый раз попаду я в клетку, и вряд ли «эти» свяжут меня веревками.
– Но поступай же благоразумно, – со смехом сказал Маугли; он теперь был так же весел, как пантера, которая скользнула в хижину.
– Фу, – проворчала Багира, – это место пропахло человеком. Но вот совершенно такая же кровать, какую устроили для меня в королевских клетках Удейпура. Я ложусь. – Маугли услышал, как кровать заскрипела под тяжестью крупного зверя. – Клянусь освободившим меня сломанным замком, им покажется, будто поймали крупную дичь. Иди сюда и сядь рядом со мной, Маленький Брат; мы вместе отлично поохотимся.
– Нет, у меня другое на уме. Люди не должны знать, что я принимал участие в этом деле. Охоться одна; я не хочу видеть их.
– Пусть так и будет, – согласилась Багира. – Ага, они идут.
Совещание под деревом в отдаленном конце деревни становилось все шумнее и закончилось дикими криками и быстрым топотом ног; мужчины и женщины двигались по улице, размахивая палками, бамбуковыми тростями, серпами и ножами. Бульдео и брамин вели эту толпу; остальные бежали следом и кричали:
– Ведьма и колдун! Посмотрим, не заставят ли их сознаться горячие монеты! Зажгите крышу! Мы научим их принимать оборотней-волков! Нет, прежде избейте их! Факелов, больше факелов! Бульдео, заряжай ружье!
Вышло маленькое затруднение с замком. Он был хорошо приделан; тем не менее толпа вырвала его из дверей, и поток света факелов влился в комнату, где во всю свою длину, скрестив лапы и слегка свешиваясь с одного края постели, лежала Багира, черная, как деготь, и страшная, как демон. Прошло несколько мгновений полной отчаяния тишины, во время которой первые ряды людей, царапаясь, прорывали себе путь к порогу. Багира же подняла голову и зевнула изысканным образом, с умышленной медлительностью; так она поступала всегда, желая оскорбить существо, равное себе. Ее зазубренные губы втянулись и поднялись; красный язык изогнулся вверх; нижняя челюсть постепенно опускалась; и наконец можно было увидеть начало ее гортани; исполинские зубы Багиры обнажились до самых десен, потом верхние ударились о нижние с лязгом стальных затворов несгораемого ящика. Через мгновение комната опустела. Багира выскочила из окна и остановилась рядом с Маугли. Между тем кричащий, вопящий людской поток бежал по улице; поселяне толкали друг друга в паническом желании поскорее добраться до своих домов.
– Никто из них не пошевелится до рассвета, – сказала Багира. – А что теперь?
Поселение охватила как бы тишина полуденного отдыха, но, когда Маугли и пантера прислушались, они уловили скрип тяжелых ящиков для зерна о земляные полы: их приставляли к дверям. Багира была вполне права; деревня не могла бы двинуться до рассвета. Маугли сидел молча и думал, и его лицо делалось все мрачнее и мрачнее.
– Что я сделала? – наконец, ласкаясь, спросила его Багира.
– Много хорошего. Теперь сторожи их до утра. Я же засну.
Маугли убежал в джунгли, как мертвый упал на камень, заснул и проспал целую ночь и целый день.
Когда он открыл глаза, подле него стояла Багира, а у его ног лежал только что убитый олень. Багира с любопытством наблюдала, как Маугли начал работать своим ножом для снимания кож, как он ел и пил. Наконец он снова улегся, положив подбородок на руки.
– Этот человек и его жена благополучно дошли до того места, с которого можно видеть Кханивару, – сказала ему Багира. – Волчица Мать прислала это известие с ястребом Чилем. Еще до полуночи они нашли лошадь и двигались очень быстро. Разве все это не хорошо?
– Хорошо, – сказал Маугли.
– А людская стая в деревне не шевелилась, пока сегодня утром солнце не поднялось высоко. Тогда они быстро поели и побежали снова в свои дома.
– Не видели ли они тебя?
– Может быть, и видели. На заре я валялась в росе перед воротами и, кажется, спела песенку. Теперь, Маленький Брат, там больше нечего делать. Пойдем на охоту со мною и с Балу. Он хочет показать тебе новые соты, и мы все желаем, чтобы ты вернулся, и все пошло по-старому Измени выражение своего лица; оно пугает даже меня. Их не бросят в Красный Цветок, а в джунглях все хорошо. Разве это неправда? Забудем о людях.
– Через некоторое время мы забудем о них. Где в эту ночь пасется Хати?
– Где вздумается. Разве можно отвечать за Молчаливого? Но почему ты спрашиваешь? Что может сделать Хати, чего не в силах сделать мы?
– Скажи ему, чтобы он пришел сюда ко мне и привел с собой своих трех сыновей.
– Право, Маленький Брат… уверяю тебя, совсем… совсем неприлично говорить Хати «поди сюда» или «уходи». Вспомни, он господин джунглей, и раньше, чем люди изменили твое лицо, учил тебя Великим Словам.
– Это все равно. У меня есть Великое Слово для него. Скажи ему, чтобы он пришел к Маугли-лягушке, а если он не сразу послушается, скажи, чтобы он пришел ради уничтожения полей Буртпора.
– «Уничтожение полей Буртпора», – несколько раз повторила Багира, чтобы не забыть. – Я иду. Ведь в худшем случае Хати только рассердится, а я отдала бы охоту за целую луну, чтобы услышать слово, которое заставит Молчаливого сделать то или другое.
Багира ушла; Маугли яростно бил в землю своим ножом. До сих пор он еще никогда не видал человеческой крови и (что подействовало на него очень сильно) ощутил запах крови Мессуа на ремнях, которые связывали ее. А Мессуа обращалась с ним хорошо, и, насколько Маугли мог чувствовать любовь, он любил эту женщину так же сильно, как ненавидел весь остальной человеческий род. Но, как ни глубоко презирал он людей, их язык, их жестокость, их трусость, ничто из даров джунглей не заставило бы его отнять жизнь у кого-либо из поселян и снова почувствовать ужасный запах их крови. Он составил план более простой и в то же время более действенный. Маугли улыбался при мысли, что именно одна из историй, которые Бульдео, бывало, рассказывал под деревом, породила в его голове новый замысел.
– Я сказала действительно Великое Слово, – шепнула ему на ухо Багира. – Они паслись подле реки и послушались сразу, точно домашние волы. Смотри, вот они.
Хати и его три сына, по обыкновению, пришли безмолвно. Речной ил еще не засох на них, и Хати задумчиво дожевывал зеленый ствол молодого деревца, которое он вырвал своими бивнями. Тем не менее каждый изгиб его огромного тела показывал Багире, умевшей читать подобные признаки, что перед нею не хозяин джунглей, говорящий с человеческим детенышем, а существо, боящееся предстать перед тем, кто не испытывал страха. Три сына Хати, покачиваясь, шли вслед за своим отцом.
Хати сказал Маугли: «Хорошей охоты», но Маугли только слегка поднял голову. Он предоставил возможность слону долго качаться, переступая с одной ноги на другую, прежде чем заговорил; разжав же губы, обратился к Багире, а не к слонам.
– Я расскажу историю, слышанную мной от охотника, за которым ты сегодня охотилась, – начал Маугли. – Речь пойдет о слоне, старом и мудром: он упал в ловушку, и заостренный кол в яме прорвал ему кожу от ступни до верха его плеча; на этой коже остался белый шрам.
Маугли поднял руку; Хати повернулся, и свет упал на длинный белый рубец на его боку аспидно-серого цвета; можно было подумать, что огромное животное когда-то ударили раскаленным железом.
