Эдит Несбит - Водяная магия
— Но это же неприятель! — вскричала потрясенная королева.
— Это мои солдаты, — сказал король Мореландии. — С вашей стороны было очень благородно согласиться на мир без всяких условий и контрибуций в тот момент, когда вы считали свою армию одерживающей верх и не знали о том, что Водяные Люди уже подступили к самым воротам вашего дворца. Могу я теперь говорить от имени нас троих?
Они согласно кивнули и король Мореландии подошел ближе к перилам балкона, где его могли хорошо разглядеть собравшиеся внизу войска.
— Мой славный народ! — обратился он к ним голосом столь громким и звучным, что его услышали даже в самых дальних концах площади. Мореландские солдаты подняли глаза вверх и, узнав своего давно пропавшего короля, огласили окрестности дружным приветственным криком.
Король поднял руку, требуя тишины.
— Мой славный народ, — повторил он, — отважные воины Мореландии! Слушайте мое королевское слово! Да будет мир отныне и вовеки между нами и нашими доблестными противниками. Король и королева этой страны согласились на почетный мир без всяких дополнительных условий еще в то время, когда они считали себя побеждающей стороной. Теперь же, когда победа склонилась на нашу сторону, неужели мы уступим противнику в благородстве, не уступив ему в храбрости и боевом искусстве?
Ответом ему был новый одобрительный крик. После этого вперед выступил король Глубинных Людей.
— Мой славный народ! — точно так же воззвал он, и отряды его подданных, до последней минуты отчаянно сражавшихся у самых стен дворца, начали стягиваться к балкону на голос своего монарха. — Да, мы решили заключить мир. Пусть те, кто нынче утром был вашими врагами, сегодня днем станут вашими гостями и отныне навсегда превратятся в наших добрых друзей и соседей. Если мы в чем-то были перед ними неправы, мы от чистого сердца просим у них прощения; если в чем-то были неправы они, мы готовы их простить и забыть былые обиды…(«Я правильно говорю?» — шепотом обратился он к своему стоявшему рядом коллеге. «Великолепно!» — шепнул тот в ответ.) А теперь, — продолжил он в полный голос, — мы все вместе, Водяные Люди и Люди Глубин, поприветствуем друг друга в честь заключения мира!
Грянул новый, на сей раз всеобщий радостный крик. Оружие было опущено на землю, боевые порядки рассыпались, войска недавних врагов начали брататься.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — произнес также очутившийся на балконе Ульфин, — я хотел бы напомнить, что впервые идея мирного соглашения была предложена чужестранцем по имени Фрэнсис.
— Это верно, — подтвердил король Мореландии, — но где же он сам?
Фрэнсиса, однако, найти не удалось. Его имя было во всеуслышание объявлено с балкона как имя автора идеи мира, но сам он, находясь рядом в невидимом и неосязаемом сотоянии, из скромности так и не нажал пуговицу на своем волшебном камзоле вплоть до той минуты, когда толпа рассеялась по городу, звоня в колокола, снятые с затонувших судов, увешивая башни сотнями праздничных водорослевых флагов и зажигая повсюду бесчисленное множество живых огней глубоководных рыб. А чуть погодя во дворце был дан торжественный банкет для представителей обоих королевских семейств, для троих детей, их сестренки Кэти-Фидо, а также для видных вельмож и военачальников, среди котороых, разумеется, оказался и Рубен — прославленный генерал гвардейского корпуса Морских Ежей. Принцесса Фрея попросила, чтобы приглашение было послано и Ульфину, но когда Личный Секретарь короля — очень солидная и высокообразованная каракатица — подготовила соответствующий документ, каллиграфически написав его собственными каракатичными чернилами, приглашаемого нигде не оказалось и бумага так и не достигла адресата.
Банкет удался на славу. Единственным, что омрачало радость детей, было все то же отчуждение, с каким взгляд Кэти скользил по лицам ее сестры и братьев. Рубен сидел по правую руку от королевы, с которой у него сразу же завязались самые теплые и доверительные отношения. Во время разговора он держался скромно и в то же время с достоинством, и Фрэнсис отметил, что речь его за время пребывания в подводном мире стала гораздо чище и правильнее; из нее исчезли словечки и выражения, свойственные бродягам, цыганам и прочим подобного рода субъектам, с которыми Руби в основном общался начиная с младенческого возраста. Главнокомандующий Вооруженными Силами Глубинной Страны разместился по левую руку от своего монарха, король Мореландии сидел между своими счастливыми дочерьми, а трое детей оказались в компании Главного Астролога и Хранителя Музея Заграничных Диковин — последний был весьма рад их видеть и держался гораздо приветливее, чем они могли ожидать после кражи со взломом, совершенной ими в его музее. В целом все участники застолья были в превосходном настроении, не исключая и Фидо-Кэтлин, примостившейся на коленях у своей хозяйки и получавшей лакомства прямо из королевской тарелки.
В разгар празднования, как раз после того как все дружно выпили за здоровье главнокомандующих обеих армий, к королеве приблизилась рыба-лакей и что-то прошептала ей на ухо, деликатно прикрывая рот широким плавником.
— Разумеется, — сказала королева, — впустите его немедленно.
Человеком, которого немедленно впустили в зал, был не кто иной как Ульфин, несший перекинутыми через руку камзол с жемчужными пуговицами и большой искусственный хвост. Приблизившись к королю Мореландии, он опустился на одно колено и протянул тому его королевский наряд, при этом искоса и как-то не совсем определенно — не то извинительно, не то осуждающе — посмотрев на Хранителя Музея, из чьей коллекции было изъято это сокровище.
Король взял свою одежду и первым же делом вынул из потайного кармана камзола три маленьких золотых коробочки.
— Это исключительно королевская привилегия иметь вместо одной сразу три магических пилюли, — с улыбкой пояснил он королеве. — Знаете ли, на всякий экстреный случай. Позвольте, Ваше Величество, дать одну из них девочке, которую вы, без сомнения, давно уже хотите вернуть в компанию ее любящих родственников.
Королеве ничего не оставалось делать как согласиться с этим предложением, хотя ей на самом деле быо очень жаль терять свою малышку Фидо, к которой она успела сильно привязаться. Впрочем, она надеялась, что Рубен согласится стать ее приемным сыном, а иметь сына, пусть даже и приемного, все-таки гораздо лучше, чем иметь хоть целую дюжину прелестных живых игрушек. Она сама подала Кэти волшебную пилюлю, и, когда девочка ее проглотила, королевские объятия разомкнулись в ожидании, что она сейчас же кинется к своим братьям и сестре. Однако этого не случилось — ведь для сознания Кэтлин прошел лишь один краткий миг между глотком, который она сделала из Чаши Забвения, и нынешней картиной всеобщего счастливого примирения. Поэтому, обнаружив себя сидящей на почетном месте (каковым безусловно являются колени самой королевы), она и не подумала отсюда уходить, а лишь помахала рукой и весело закричала:
— Эгей, Мэвис, как здорово все обернулось! Тот напиток, я вижу отлично подействовал на всю компанию — я так рада, что мы все подружились! Спасибо вам, милая королева, за вашу доброту и за это вкусное угощение.
Таким образом все остались вполне довольны, одна лишь принцесса Фрея казалась опечаленной, провожая взглядом Ульфина, который, отвесив прощальный поклон монархам, зашагал к выходу из зала. Он уже почти достиг двери, но тут принцесса торопливо зашептала на ухо своему отцу:
— Папочка, будет нехорошо, если он сейчас просто так возьмет и уйдет. Он должен остаться на банкете. Без его помощи мы никогда бы не справились с этим делом.
— Да, это так, — ответил король, — но насколько мне извыестно, он был в числе приглашенных, но почему-то отказался.
— Отказался?! — вскричала Фрея. — Пожалуйста, верните его обратно!
— Я сейчас его догоню, — вызвалась Мэвис и, вскочив со своего места, помчалась через огромный зал вдогонку за Ульфином.
— Если ты, папа, подвинешься чуточку ближе ко мне, — сказала принцесса Майя, — молодой человек может сесть между тобой и Фреей.
Вот так Ульфин очутился за праздничным столом, причем на таком месте, где он больше всего желал, но никак не надеялся очутиться.
Следует отметить, что компания, разместившаяся за этим столом, являла собой весьма эффектное и в то же время довольно странное зрелище. Все без исключение представители Водяных Людей, а также король и королева Людей Глубин, имели красивую и благообразную внешность; пятеро земных детей были милы и симпатичны настолько, насколько вообще могут быть милы и симпатичны дети; и все они представляли разительный контраст по сравнению с громоздкими фигурами и тяжелыми малоподвижными чертами лиц Глубинных Людей, внешность которых как-то плохо вязалась с исполняемой ими ролью веселых и дружелюбных хозяев, то и дело поднимающих тосты в честь своих недавних противников.
