Дина Сабитова - Цирк в шкатулке
Марик вовсе не выглядел счастливым. Он был растерян и переводил глаза с короля на господина директора.
— Господин Каруселли, потом нужно будет решить некоторые официальные моменты: я не знал, кто является опекуном мальчика. Опекун ребенка должен зайти в канцелярию пансиона и оформить полагающиеся документы, — тихонько сказал король на ухо директору.
— Хорошо, — сказал в ответ директор. — Завтра утром его опекун подпишет все, что надо.
Иогансон поспешил предложить новый тост за прекрасное будущее именинника, чтоб заполнить образовавшуюся неловкую паузу. И празднование дня рождения продолжилось.
Через час торт был съеден, и все гости, пришедшие в этот вечер на цирковую поляну, разошлись по домам.
Карамелька даже немного покапризничала, умоляя маму и папу побыть еще немножко или вообще оставить ее ночевать в цирке, но родители пообещали, что завтра с утра они с вместе с Мариком отправятся в планетарий, и Карамелька позволила себя увезти домой.
За столом остались только свои.
— Я попросил вас задержаться еще ненадолго, — серьезно сказал господин директор. — У меня есть очень важная новость для Марика и, как мне кажется, для всех нас.
С этими словами господин директор достал уже знакомый Казимире большой пухлый пакет. Сургучные печати на нем были сломаны, директор сунул в пакет руку и достал пачку листов.
— Любая организация, будь то фабрика, спортивная команда, театр или цирк, может взять шефство над детьми, оставшимися без попечения родителей. Если найдется опекун, готовый представлять интересы ребенка и нести за него ответственность.
Я позвонил в приют «Яблоня». Мы обсудили с его директором возникшую проблему, и госпожа Гертруда помогла мне ее решить.
В этом пакете, Марик, твои документы. Приют «Яблоня» не возражает, чтобы ты остался у нас в цирке. Я подписал согласие быть твоим опекуном. Но сегодня тебе исполняется десять лет, а это значит, что ты должен решить, не против ли ты такого изменения в своей судьбе. И написать о своем решении вот тут.
В тишине все смотрели на Марика. Рио-Рита утирала глаза, Эва улыбалась, Казимира в волнении прижала руки к груди.
Марик взял ручку и написал внизу на протянутом листе: «Я согласен». Потом подумал и добавил: «Марк Каруселли».
Все кинулись его поздравлять, тормошить и целовать.
Только Эва стояла в стороне, и, когда Марик через головы других поймал ее взгляд, она улыбнулась и подмигнула ему.
А утром, пока все еще спали, Марик тихонько оделся, выскользнул из фургончика, зажав под мышкой синий сверток, и побежал на берег реки.
Там он расстелил на песке маленькое байковое синее одеялко и сел посередине, поджав коленки к подбородку.
Перед ним лежала программа пансиона. Он прочитал ее от начала до конца и, вздохнув, отложил в сторону.
Сзади раздались шаги.
Подошла Эва и тихо опустилась на песок рядом с ним.
— Я вчера не поздравила тебя. Но не стоит даже говорить, как я за тебя рада. И за всех нас рада тоже, — сказала она.
— Я только одно не понимаю, — отозвался Марик. — Как директор узнал про приют? Я даже с подола футболки срезал этот дурацкий штамп…
— У тебя в кармане лежала салфетка, ты завернул в нее хлеб, когда убегал, — с кухни стянул, наверное? Вот на салфетке и было написано название твоего приюта.
— М-м-м-м! — Марик стукнул себя кулаком по лбу. — Ах я растяпа!
— Между прочим, Гертруда очень волновалась, когда ты пропал. И хорошо, что мы позвонили ей сразу же, как только смогли.
Марик смущенно дернул плечом:
— Ну, в общем, она, конечно, была не очень вредная. Я ведь могу как-нибудь позвонить ей?… Наверное, надо извиниться…
— Да уж не помешало бы, — проворчала Эва. — Но я смотрю, ты планируешь свое великое будущее? Уже выбрал, что будешь изучать в пансионе?
— Знаешь, Эва, когда я жил в приюте, я часто думал про это свое будущее. Когда был маленький — особенно. Но что я мог планировать? Только мечтать…
Он провел рукой по одеялу:
— Гертруда прислала сюда мои личные вещи. Правда, у меня совсем мало вещей. Вот это одеялко, например. Мне говорили, что я был в него завернут, когда меня нашли. И я все время мечтал, что когда-нибудь по этому одеялку я узнаю, кто я такой и кто меня в него завернул, перед тем как оставить на крыльце муниципалитета. У нас все о таком мечтали. Знаешь, в сказках именно так и бывает — какая-либо вышивка в уголке или что-то еще…
— Так то в сказках, — грустно сказала Эва.
Марик вздохнул:
— Но сейчас мне уже не хочется об этом думать. Все и так получилось как в сказке! Помнишь, мы с тобой говорили про дом. Наверное, мой дом здесь.
— Но тебя что-то тревожит, Марик?
Марик грустно пожал плечами:
— Я все думаю — а как же будет с пансионом? Конечно, ты скажешь, что надо учиться и что такой шанс выпадает не всякому. Это правда. Но как же так? Цирк уедет, а я — останусь?
— В столице могут построить для цирка здание, и «Каруселли» будут ездить по разным городам только на гастроли. Или можно договориться, чтоб какое-то время ты учился в пансионе заочно. Будешь приезжать и сдавать экзамены. Все-таки мы взрослые, Марик. Мы что-нибудь придумаем, это я могу тебе обещать.
Шкатулка встала, потянулась и пошла к реке.
Там она сняла ботинки, закатала штанины до колен и зашла в воду по щиколотку.
— Вода такая теплая, — крикнула она Марику. — Кстати, ты умеешь делать из бумаги кораблики?
— Нет, — откликнулся Марик.
— Хочешь научу?
У Марика получились два прекрасных кораблика — из цирковой программки, которая оказалась в Эвином кармане, и из плотного листа бумаги с виньеткой королевского пансиона.
Он зашел поглубже и спустил их на воду. Волна подхватила бумажные кораблики и понесла их вдоль берега.
Далеко-далеко.
Конец
