Волшебная палочка и прочие неприятности - Малинкина Евгения
Вовка спустился с сосны. За ним спрыгнул Бульон.
– Что теперь зашвырнём? Может, не мелочиться – сразу весь залатанный узелок запустить?
– Бульоша, ты голова! Мы сейчас метеорит в узелок поймаем!
– Чушь! Как ты узелок накинешь на метеорит?
– А этого и не нужно! Метеорит сам в узелок упадёт. Пап, какие точные координаты его падения?
– Десять шагов в сапогах-скороходах на северо-запад от сосны.
Больше нельзя было терять ни секунды. Метеорит снижался с огромной скоростью. Вовка схватил узелок, натянул сапоги-скороходы, отсчитал десять шагов от сосны и расстелил залатанный платок на снегу. Потом отбежал в сторону. Огромная светящаяся точка увеличилась до невероятных размеров. Раздался громкий взрыв. Задрожало небо. Сугроб, в котором сидел папа, подскочил вверх и повис на сосновых ветках. Сам папа куда-то исчез. Вовка угодил на крышу подъёмника.
В горах повисла звенящая тишина. Только в небе парила скатерть-самобранка. Медленно кружась, она опустилась мальчику на голову.
– Ну и дела, – тихо произнёс Вовка.
– Сударыня, чего изволите? Вы здесь будете завтракать или с собой завернуть? – откликнулась скатерть-самобранка.
Вовка скинул с себя скатерть и огляделся. Метеорита он не увидел, папы и кота – тоже. Что же произошло? Мальчик поёжился. Он только сейчас сообразил, что отправился за папой в одной пижаме. Сапоги-скороходы с него слетели. Тапки тоже исчезли. Зато на пеньке сидела крупная пушистая белка в тапках и держала залатанный узелок. Вовка съехал с крыши подъёмника. Белка не пошевелилась. Вовка подошёл поближе. Белка моргнула одним глазом.
– Белка, верни мои вещи! – осторожно попросил Вовка. – А я тебе орешков дам!
Он сделал ладошку ковшиком, чтобы белка подумала, будто там лежат орехи. Белка моргнула другим глазом, орешки её не привлекли.
– Отдай сейчас же мои вещи! – рассердился Вовка.
– Тапки не верну! – басом ответила белочка и громко икнула, протянув Вовке залатанный узелок: – Держи крепко, там метеорит!
– Бульон, это ты, что ли? А где папа?
Глава 7. Домой с метеоритом
Папа нашёлся в медпункте чуть ниже по склону. Его унесло взрывной волной. Когда он влетел в окно медпункта, никто не удивился. На горнолыжном склоне спортсмены часто вытворяют разные трюки. Папе зафиксировали ногу и заклеили царапину на лбу. Вовке выдали одеяло и лыжные ботинки, а коту накапали две с половиной капли валерьянки.
Патрикеевы отправились в обратный путь. У Вовки в руках был узелок с уменьшенным метеоритом, папа и кот тащили остальные волшебные вещи. Укладывать их в узелок побоялись: неизвестно, как они себя поведут, столкнувшись с метеоритом. Не хватало только булавы и слона, которые улетели вниз.
Если терялось что-то из волшебного инвентаря, то на место происшествия выезжала особая сказочная комиссия, состоящая из счетовода Жур-Жура, прозванного так за то, что у него всё время урчало в животе, и некого тощего субъекта по прозвищу Глаз-Алмаз. Этот господин всего одним глазом мог заметить то, что для двуглазых оставалось незамеченным.
Патрикеевы теряли инвентарь, как первоклассники варежки, – часто и нечаянно. Комиссия практически всегда признавала потерю безвозвратной и выдавала замену. Но просто так сказочными предметами разбрасываться нельзя. Глаз-Алмаз прочёсывал местность до последней травинки и камешка, пока оставалась надежда отыскать пропажу. Если предмет пропадал навсегда, счетовод Жур-Жур доставал волшебный абак и подсчитывал убытки. Если предмет обнаруживался, без подсчётов Жур-Жура тоже не обходилось.
Не далее как прошлой осенью, например, Патрикеев-старший забыл в цирке шапку-невидимку. Особой комиссии пришлось трижды посмотреть цирковые представления (утреннее, дневное и вечернее), съесть шесть мотков сахарной ваты, выпить два литра лимонада и сфотографироваться с обезьянкой, которая оторвала Жур-Журу две пуговицы на рубашке. Шапка-невидимка нашлась, Глаз-Алмаз поскользнулся на ней по пути в гардероб.
Вычисления Жур-Жура выглядели следующим образом: шесть билетов в цирк прибавить к сахарной вате с лимонадом, разделить на обезьяну и отнять у неё две пуговицы, не считая прорехи в шапке-невидимке. Зашить шапку можно только невидимыми нитками. Опять расходы.
Сами понимаете, такие профессионалы, как Жур-Жур и Глаз-Алмаз, незаменимы, по крайней мере, в сказочном ведомстве.
Когда вся троица – папа, Вова и кот – вышла из капсулы перемещений, их ждала мама.
– Вы как раз к завтраку, – сказала она.
– Оладьи? – принюхался папа.
Кот наморщил нос.
– Фу! Не люблю оладьи.
– А со сметанкой? – спросила мама.
– Тогда совсем другое дело! Со сметанкой! – облизнулся кот. – Бон аппети!
Глава 8. «Помогитя!»
Если с самого утра охотишься на метеорит, то не жди, что день пройдёт в безделье. Вот и на этот раз пришлось посуетиться. Только сели завтракать, как приехала команда химиков-волшебников и растворила крошечный метеорит, лежавший на дне залатанного узелка.
Затем явились счетовод Жур-Жур и Глаз-Алмаз, записали в журнал подробности исчезновения булавы со слоном.
Капсула перемещений работала без устали, перемещая сказочных гостей туда и обратно.
Когда позвонили в дверь, Патрикеевы переглянулись. Дверным звонком пользовались нечасто. Кто бы это мог быть?
На пороге стояла шмыгающая носом Кикимора.
– Помогитя!
– Как вы здесь оказались? – удивился папа, жестом приглашая гостью зайти.
Кот Бульон негостеприимно зашипел – он не терпел в доме сказочную нечисть. Кикимора попятилась. Папа погрозил коту пальцем и, прихрамывая, повёл гостью на кухню, где мама накрывала на стол. Кикимора, испуганно озираясь на кота и оставляя за собой мокрые следы, поплелась за ним следом.
Усадив гостью за стол, папа сел напротив:
– Что произошло? Почему вы здесь? Рассказывайте!
Однако Кикимора не спешила рассказывать. Она покосилась на стоящую на плите кастрюлю. Мама как раз приоткрыла крышку, и из кастрюли повалил пар.
– Я вас слушаю, – настаивал папа.
Нечисть явно нервничала, ей нужно было срочно узнать, что варится в кастрюле:
– Это что это у вас там? Там это что это? Там, а?
Мама улыбнулась:
– Тут у нас щи. Сейчас будем обедать.
Кикимора довольно кивнула и уставилась на кастрюлю, будто пыталась её загипнотизировать. Папа понял, что разговора не получится, пока гостья не отведает щей.
Щи пришлись Кикиморе по вкусу. Она выхлебала четыре тарелки, одним глазом ревниво следя за кастрюлей со щами, другим – за чужими тарелками.
От макарон с сосисками гостья отказалась, сообщив, что любит щи. Мама отдала Кикиморе остаток щей прямо в кастрюле, и гостья вылизала кастрюлю дочиста.
Увидев своё отражение на донышке, Кикимора улыбнулась, показав три жёлтых зуба.
– В этой косрюле я прямо сама не своя, прямо не своя сама, – поделилась она. – Подари, а?
Мама пожала плечами:
– Пожалуйста, забирайте!
– Спасибочки, хозяйка, – Кикимора обхватила кастрюлю двумя руками, – ну, я это, таво-этава, пошла я, наверное, спасибочки, таво-этава.
– Вы зачем приходили-то? «Помогите» ещё кричали? – спросил Вовка.
– Ой! – Кикимора выронила кастрюлю, та с грохотом стукнулась об пол. Гостья торопливо подняла её, прижала к себе и запричитала: – Помогитя, люди добрыя!
Глава 9. Двойная тревога
