Софья Прокофьева - Сестра и сестричка
А девочка забилась в угол, плакала и все повторяла: «Моя сестрица, моя Селизетта, где ты?» Тогда король проворчал: «От тебя никакого проку, я прикажу тебя заморозить…» А утром прилетел Бешеный Ветер…
Мальчик опустил голову, отвернулся, чтобы никто не видел его слез.
— Ну, ну, не плачь же так, Соломинка. — Старая служанка с нежностью прижала мальчика к себе. — Ничего теперь не поделаешь. А какая красоточка! Господи, прости нас грешных!..
— А правда, что этот Ветер стал бешеным с того раза, как ненароком заморозил бешеного волка? — робко спросила молоденькая служанка, худенькая, бледная, в лице — ни кровинки.
— Истинная правда, — подхватила старуха. — Только пока Ветер крутился вокруг него, бешеный волк успел цапнуть его за горло и за руку. С тех пор этот Ветер и стал Бешеным.
Старуха заботливо укутала плечи маленького пажа своим платком.
— Лучше поспи немного, Соломинка. Если что, я тебя растолкаю. Успеешь вздремнуть, пока я пойду будить принцессу. Уж бужу я ее, бужу, она никак не проснется. А стану заплетать ей косы, волосы так и звенят. Она все глядится в зеркало и шепчет: «Какая я красавица…» Потом бежит прямиком в Ледяной Сад. Да-да, каждое утро она целует замерзшего принца Пелиора прямо в губы, и теперь сердце его уже почти не бьется…
Тут старая служанка умолкла и с испугом втянула голову в плечи, В поварню вошел старший слуга с суровым, словно вырубленным из камня лицом.
— Ишь расселись, бездельники. Не расшевели вас, так и будете спать день и ночь без просыпу, — сказал он угрюмо и повелительно добавил: — Ступайте все колоть лед! Набейте до отказу свежим льдом погреба и подвалы, чтобы хорошенько заморозить все яства к обеду нашего повелителя!
Слуги с трудом поднялись, зевая, растирая окоченевшие колени. Старая служанка, охая, еле разогнулась, ухватившись за поясницу.
Скоро откуда-то снизу послышались звонкие резкие удары. Это слуги кололи на куски огромные глыбы голубого льда.
Глава шестая
В ЛЕДЯНОМ САДУ
Озябшая, дрожащая от холода Селизетта наконец подошла к воротам замка.
Высокие стражники, охранявшие ворота, стояли грозно и неподвижно. Луна заливала все зыбким светом, их открытые глаза казались стеклянными.
— Не бойся! — шепнул Лучик. — Они спят с открытыми глазами. Иди, только не стучи своими каблучищами, туфли у тебя совсем оледенели.
Стараясь ступать как можно тише, Селизетта проскользнула мимо стражников.
У, каким холодом пахнуло ей в лицо!
Запрокинув голову, она оглядела сонно притихший дворец, сложенный из ледяных глыб.
— И они тут живут? — робко спросила она Лучика. — Возможно ли?..
— Не задавай дурацких вопросов, — огрызнулся Лучик. — Ты думаешь только о себе! А мне, что ли, сладко? У меня озяб даже мой знаменитый указательный палец.
Селизетта робко пошла по дороге, усыпанной золотым песком вперемешку с хрустящими снежинками.
Вокруг стояли оледеневшие деревья. Иногда оторвавшаяся веточка со звоном падала на землю. В дупле, обведенном снежной бахромой, была видна замерзшая белка. Белая мордочка, застывшие круглые глаза.
Что это? Деревья расступились, и Селизетта увидела фонтан. Струи воды высоко поднялись в воздух да так и замерзли, плавно изогнувшись, на лету схваченные морозом.
Девушка сделала еще несколько шагов и вдруг остановилась, прижав руки к груди.
Вокруг фонтана она увидела толпу неподвижных оледеневших людей — сгорбленная старуха с вязанкой хвороста на спине, рядом молодая девушка с корзинкой, полной спелой малины, покрытой снежной корочкой…
Селизетта разглядела большого седого волка. Он лежал, положив морду на вытянутые лапы.
Рядом с ним стоял породистый тонконогий конь. Его седло из тисненой кожи было украшено тонким узором, алмазы сверкали на повисших поводьях. Длинная волнистая грива серебрилась от инея.
А это, верно, его хозяин, молодой рыцарь.
Его лицо показалось знакомым.
«Да это же принц Пелиор! — вспомнила она. — Мы виделись однажды в долине, но и словечком не перемолвились. Я торопилась к Элизетте, я оставила ее одну в замке. А теперь… О, Боже! Несчастный…»
Ей показалось, что печаль и нежность на мгновение вспыхнули в его погасших глазах, губы шевельнулись в усилии что-то сказать.
— Нет, померещилось! — вздохнула Селизетта. — Это игры лунного света…
Селизетта обогнула фонтан и вдруг, слабо вскрикнув, замерла на месте. Сердце словно взорвалось в груди и бешено забилось.
Она увидела свою сестричку Элизетту.
Девочка стояла неподвижно, свесив кудрявую голову, опустив руки. Холод еще не успел до конца согнать румянец с ее лица, погасить блеск глаз.
— Сестричка! — Селизетта опустилась перед ней на колени. Она достала носовой платок и попробовала вытереть слезы на щеках девочки, сверкавшие, как хрусталь. Но слезы примерзли намертво к нежной коже.
— Знаешь, тут недолго и погаснуть. — Лучик раздвинул кудри Селизетты и огляделся по сторонам. — Ну и попали мы в переделку! — Даже я, великий солнечный Лучик, не в силах оживить твою сестричку! Так что скажи, какой толк здесь оставаться? Полагаю, нам лучше вернуться в долину, да поскорей. Ты хотела найти Элизетту — и нашла. Чего тебе еще надо?
— Найти — это еще не все. Найти — это так мало… — в отчаянии проговорила Селизетта.
Лучик сделал круг над головой Селизетты и снова зарылся в ее кудрях.
— Конечно, тебе все равно замерзну я или нет, — сердито проворчал он. — И зачем я только ввязался в эту историю? Право, обидно! Скажи по чести, кто боялся идти в Ледяное царство? Ты! А кто привел тебя сюда? Я! Отважный, благородный Лучик! Но хватит пустой болтовни. Кажется, мой чудесный золотой плащ блестит уже не так ярко. Идем! Мы успеем спуститься в долину еще до рассвета.
Но похоже, Селизетта даже не слышала его. Она взяла в ладони маленькую ручку Элизетты, пытаясь отогреть ее дыханием. Мизинчик девочки дрогнул и снова застыл.
— Погоди, Лучик, ну погоди, — с мольбой подняла на него глаза Селизетта. — Я… Я не могу сейчас уйти. Может быть, потом… Но ты ведь не бросишь меня тут одну, правда? Ты же обещал, что будешь со мной!
— Я и буду с тобой. Просто я говорю: идем вниз, в долину, и мы будем вместе. — Лучик с досадой нахмурил золотые брови, зябко поежился.
— Но пойми… — горестно прошептала Селизетта.
— Я-то понимаю! Это ты не хочешь быть со мной, а делаешь вид, что я не хочу быть с тобой, — прошипел Лучик, стискивая кулачки. — Это ты меня бросаешь, а выходит, я еще и виноват! Вот как ты все поворачиваешь!
— Но ты говорил… — Глаза Селизетты от слез казались огромными.
— Говорил, говорил! Что ты все к словам цепляешься? — напустился на нее Лучик. Было похоже, он обрадовался случаю обидеться. — Теперь мне ясно: я тебе безразличен. Ты и не думаешь, каково бедному Лучику в Ледяном царстве. Что ж, если так — прощай, неблагодарная!
Край плаща Лучика обжег Селизетте щеку. Не оглядываясь, он полетел к воротам и скоро скрылся среди взвихренных столбов снега.
— Лучик, Лучик! — Селизетта тихонько всхлипнула. Он даже не оглянулся.
Бледный свет пролился с небес. Звезды, дрожа и мигая, стали гаснуть одна за другой. Близился рассвет.
Селизетта разглядела в глубине сада беседку, увитую замерзшим плющом.
Она в последний раз поцеловала Элизетту и, стараясь сдержать слезы, пошла к беседке, оставляя на нехоженом снегу узкие следы.
Она не заметила, как выронила носовой платок и он упал прямо на снег возле дороги. На уголке платка цветным шелком было вышито: «Принцесса Селизетта».
Глава седьмая
МЫШКА ШЕЛКОВЫЙ ЧЕПЧИК
Посреди большого зала стоял ледяной стол, покрытый скатертью из тончайшего инея.
За столом, откинувшись на спинку кресла, сидел король Ледингор. На его волосах, припудренных снежной пылью, сверкала золотая корона.
Рядом с ним, сонно опустив белые ресницы, сидела его супруга королева Лединда. Ее тяжелые алмазные украшения так сверкали, что в их блеске таяла, становясь незаметной, тонкая золотая корона.
Через зал, переваливаясь, то и дело пробегали неуклюжие снежные карлики и прятались по углам.
— Как они мне надоели, — брезгливо сказала королева. — Стоит только снять туфли на ночь, смотришь, уже парочка этих гадких уродцев пристроилась там на ночлег.
— Что поделаешь! — вздохнул король. — Наш повелитель, Горный Дух, любит их и считает забавными. Приходится терпеть…
Король посмотрел на высокие двери, нетерпеливо вздохнул, налил в бокал ледяного вина.
— Где же наша прекрасная дочь? — наконец не выдержал он. — Куропатки почти оттаяли, подлива того гляди растечется. А, вот и она, моя холодная радость!
