Альберт Иванов - Большое путешествие Хомы и Суслика
А пока они каждый на ней как бы по своему флагу подняли.
Медведь на её носу — к длинной жерди берёзовую ветвь прицепил, а Лиса на корме — каштановую ветку к сухой кривой палке. На всякий случай старались. Мало ли что!..
Теперь повсюду — новый порядок. Всё поделено. Всё к загребущим лапам прибрано. Всё вокруг размечено — колышками ограничено. Волк те колышки зубами затачивал, Лиса ставила и держала, а Медведь лапой с маху вбивал. Жаль, ни разу не промахнулся.
Иные колышки кое-где аж полностью в землю ушли. От Медвежьего-то удара!.. Про те «забитые» места сразу местная живность пронюхала и давай шнырять — туда и сюда. Бесконтрольно пока. Моментом пользовалась.
И, конечно же, такая путаница из-за этих границ получилась. Великое неудобство!
Вот хотя бы Заяц-толстун. У него братьёв, сестёр и сватьёв — не счесть. По всей округе разбросаны. А как им в гости, родне к родне, ходить? Всегда у всей хищной троицы разрешения спрашивать?!
Ну, ладно. Пойдёшь за разрешением к той же Лисе, а она вдруг возьмёт и без всякого разрешения тебя слопает! Если, понятно, голодная.
И главное, как теперь Хоме с Сусликом дружить? От норы к норе перекликаться прикажете? Глупо.
Но друзья ведь не вчера родились. Нашли выход. Вернее, проход. Попросту вырыли подземный ход друг к другу.
Верно говорится, что нет худа без добра. Раньше у них по одной норе было, а теперь стало по две. У каждого. Это не считая подземного перехода.
А там, глядишь, и все стали так поступать. Зайцы, мыши, муравьи…
Вся жизнь, считай, под землю ушла. Всё подземными ходами изрыто: от одного мышиного убежища — к другому, от второй муравьиной кучи — к первой…
Даже птицы свои гнёзда расширили, чтоб свои к своим хотя бы по ночам прилетать могли.
Ничего не поделаешь. Все же кругом свои, родные.
Правда, для этого потрудиться пришлось. С неба лишнее жильё не падает. Лишнее жильё только жульё задаром имеет!
Обо всём этом и судачили теперь в своих общих норах Хома и Суслик.
— Одним лишь рыбам хорошо, — завидовал лучший друг Суслик. — Плавают себе по ручью свободно. В любую сторону.
— Не скажи, — вздыхал Хома. — Ходят слухи, хотят ручей кольями перегородить.
— Но рыбий малёк-то пройдёт, — утешался Суслик.
— Пройдёт малёк, — кивал Хома. — Малёк пройдёт! Но мы-то так и состаримся.
— Да и пусть всё плохо, — заявил как-то Суслик, — лишь бы всеобщей драчки не было!.. Всё-таки за нас сейчас кто-то старается, за нас думает, нас бережёт.
— Кто? — выкрикнул Хома. — И от кого? Тебя от меня? Или меня от тебя? Нет, ты мне ответь, кто это меня бережёт? — гневно подступил он к Суслику. — Лиса? Волк? Медведь?!
— Тихо ты! — испугался лучший друг. — Услышат! Запомни, хоть наше дело и правое, наше дело — маленькое. Им, — он внушительно показал на низкий земляной потолок, — виднее.
— Глуп ты, дурачина, как говаривал мой дядюшка, — поостыл Хома. — Я теперь только одного не пойму: почему это Коршун в стороне остался и всё небо себе не захватил?
— С ним-то ясно. Не может он вечно летать. Где-то и садиться нужно. А гнездо у него в Медвежьей роще.
— Вот ты, я вижу, глазастый. С нами-то всё ясно, мы пропащие. А вот люди всё это безобразие потерпят?
— Какие ещё люди?
— Настоящие. Живые! Ты думаешь, что кроме нас, жалких подземных зверушек, сусликов всяких, никого на свете нет? Людей нет? Думаешь, все они промолчат и смирятся с такой делёжкой?!
— Не думаю, — враз повеселел Суслик. — Я вообще редко думаю, — добавил он. — Но теперь-то, полагаю, люди не потерпят. Не таковские. Сторожа в курятнике помнишь, когда мы с петухами вставали? Он-то с ружьём!
— И при Собаке! — яростно подмигнул Хома.
А Суслик знай своё бубнит:
— С ружьём. Двуствольным. Жаль, у него третьего ствола нет!
— Недолго ждать осталось, — предсказывал Хома. — Скоро всё кончится.
Так оно вскоре и вышло. Настоящие люди прогнали хищников!..
Правда, те потом снова вернулись, но уже вели себя гораздо скромнее. Как и положено.
Суслик с Хомой теперь гордые ходят, будто победители. Но они хотя бы всё предсказали. Вернее, это Хома будущее угадал.
Слава Богу, сами-то уцелели. А кто уцелел, тот и прав. Такая история не раз в Истории случалась.
Как к Хоме родичи приезжали
С той поры слава о Хоме как предсказателе по всем окрестностям катилась. От одного к другому. От второго к третьему. И так далее. И даже дальше…
Многие к нему приходили и прилетали о своей судьбе узнать.
И Хома всем — зайцам ли, птичкам ли, мышкам ли, — здоровую, богатую, счастливую жизнь предсказывал. В будущем, конечно.
От этого слава его только крепла!
К нему даже один хомяк с Украины приезжал. Дальний родственник из ближнего зарубежья. Познакомиться захотел со своим знаменитым родичем.
— Хоть мы и дальние, — заявил он, — а всё же родственники. И внешне похожи. Во всяком случае, ты на меня, хохла, больше похож, чем на Лису, россиянку.
— Бегает она по росе, бегает, — не совсем понял его Хома.
— И пусть себе бегает. Я горжусь такой роднёй, как ты. Все о тебе замечательно отзываются!
— Это ещё заслужить надо, — поскромничал Хома. — А на это время нужно. К глубокой старости, может, и заслужу.
— Вот так бы всем, — воскликнул дальний родич, — до глубокой старости постараться такими благородными быть! А значит, всю жизнь! На это далеко не каждый способен. И близко — тоже. Вернусь, доложу своим: было кого побачить!
Хоме сразу захотелось браво плечи развернуть, но он вновь постеснялся.
Ведь главное не лихой вид. А хорошее поведение.
— А скажи, пожалуйста… — что-то мучило Хому, какой-то наиважнейший вопрос. — Сала привёз? — выпалил он.
— Чего о прошлом балакать? — виновато вздохнул украинский родич. — У нас сейчас с этим небогато. Я вот такусенький кусочек и то не удержался и по дороге съел. Журить меня будешь? — понурил он чубатую голову.
— За что, родненький? — ласково похлопал его по плечу Хома. — А как с природой у вас? Или повырубили на дрова всю нашу берёзу?
— Почему же — вашу? Она и наша. Что-что, а берёзу мы ещё имеем. Правда, негусто. А каштанов у вас нема?
— Ма! Тьфу ты, есть они. Целых два в роще!
— А они цветут?
— Ещё как!
— Красиво, — заулыбался гость.
— Красиво, — заулыбался хозяин.
Угостил его Хома на славу из своих богатых запасов. Если чего не хватало, у Суслика щедро брал. По-соседски.
Между прочим родич сказал:
— Мы там у себя думку гадаем. Честно скажу: затем и приехал, чтобы узнать. Соединимся ли мы когда-нибудь с вами?
— Когда-нибудь — соединимся, — так же честно ответил местный предсказатель ^Хома. Теперь уже международный.
— А если кто-то вдруг к вам от нас уйдёт, переедет?
— Если просто придёт, будет пришельцем. Если же приедет, будет приезжим. Мой дом — их дом. А Суслика дом — и подавно. Мы своим всегда рады!
— Благодарствую, — низко поклонился обрадованный гость.
— Вот сразу видно, что ты свой, — убеждённо сказал Хома. — А то тут недавно из американского штата Околохомы — как бы возле меня! — один хомяк прилетал. Тоже вроде бы родственник. Нижняя челюсть — квадратная, всё время жевательную резинку жуёт. А спесивый какой! «Прослышал, — говорит, — что вы все здесь бедствуете. Помогать вам, недотёпам, прибыл, советовать». Мешочек мне с хомонитарной, что ли, помощью привёз. Глянул я из любопытства. А там — какие-то иностранные орешки, попорченные заграничными мышами. Я ему так и сказал: «Их что, до тебя мыши ели?» Он даже бровью не повел. Это, мол, самолетные мыши слегка попортили. Он ведь в багажном отсеке летел — из экономии. Так у них, в Америке, принято.
— Америка — это Америка, — заметил украинский родич. — А дальше что?
— Гулять отправился, осмотреться на месте. А я ведь его предупреждал, — смахнул невольную слезу Хома. — А он: «Ты мне тут не указывай. Мы, вольные американские хомяки, куда хочешь свободно ходим!» Не углядел я за ним. Съела его наша местная Лиса. Совершенно свободно. Вместе с жевательной резинкой.
— И не поморщилась? — ахнул гость с Украины.
— Поморщилась. Три дня плевалась! Наверно, слишком тощий. Моя вина — не откормил его как следует.
— Ты уж за мной присмотри, — прощаясь с молчаливым Сусликом, попросил Хому гость перед отъездом.
— Ты свой, — повторил Хома. — С тобой легче.
Проводил он его, со всеми предосторожностями от местных хищников, далеко-далеко — до ближайшей станции.
Оттуда гость с удобствами отправился домой в товарном вагоне.
— Смекалистый он, родич-то, — сообщил Хома Суслику, когда, наконец, домой вернулся. — В вагоне с сушёным горохом укатил!
— Большой вагон? — деловито спросил Суслик. — Длинный?
