Джеймс Барри - Питер Пэн и Венди. Повесть-сказка
Миссис Дарлинг пошла за шоколадкой, но мистер Дарлинг решил, что ей не хватает твёрдости.
— Не балуй его, мамочка! — закричал он ей вслед. — В твоём возрасте, Майкл, я выпивал любое лекарство не моргнув глазом. Только приговаривал: «Спасибо, дорогие папочка и мамочка, что вы даёте мне целый пузырёк, чтобы я выздоровел».
Ему казалось, что именно так всё и было, и Венди, которая стояла рядом в ночной рубашке, тоже поверила этому и сказала, чтобы приободрить Майкла:
— Твоё лекарство ещё противнее, правда, папа? То, что ты сейчас иногда пьёшь…
— Гораздо противнее, — сказал мистер Дарлинг смело. — Я бы его сейчас выпил, Майкл, тебе для примера, если б только не потерял пузырёк…
Не то чтоб он его потерял, а просто однажды поздно ночью, когда все в доме спали, он спрятал его на шкафу. Только он не знал, что маленькая служанка Лиза нашла пузырёк и поставила его опять на умывальник.
— Я знаю, где он, папочка! — обрадовалась Венди, всегда готовая услужить. — Сейчас я его принесу.
Не успел мистер Дарлинг и рта раскрыть, как она убежала. Мистер Дарлинг почему-то помрачнел.
— Джон, — сказал он, содрогаясь, — это невероятная гадость. Знаешь, такая липкая, сладкая, противная штука…
— Ты проглоти его побыстрее, папа, и всё! — весело посоветовал Джон.
Туг Венди примчалась обратно, в руках она несла стакан с лекарством.
— Я бежала со всех ног! — сказала она, с трудом переводя дыхание.
— Ты у нас молодец, — проговорил мистер Дарлинг с убийственной вежливостью, которой она не оценила, и упрямо добавил: — Майкл — первый!
— Папа — первый! — сказал Майкл. Он был недоверчив по природе. — А если меня стошнит? — спросил мистер Дарлинг с угрозой в голосе.
— Ну же, папа! — торопил Джон.
— Попридержи язык, Джон! — приказал мистер Дарлинг.
Венди ничего не могла понять.
— Я думала, ты пьёшь лекарство совершенно спокойно, папа, — сказала она.
— Дело совсем не в том, — ответил он. — Ты же знаешь, у меня в стакане лекарства больше, чем у Майкла в ложке. — Его гордое сердце не могло этого вынести. — А это несправедливо! Я умирать буду, а всё же скажу: несправедливо.
— Папа, я жду! — холодно заметил Майкл.
— Ну и что же? Я тоже жду.
— Папа — жалкий трус!
— Сам ты жалкий трус!
— Я не боюсь!
— Ну и я не боюсь!
— Что ж ты не пьёшь?
— А ты что?
Тут Венди осенило:
— А почему бы вам не выпить вместе?
— Конечно, — сказал мистер Дарлинг. — Ты готов, Майкл?
— Раз, два, три! — сосчитала Венди.
Майкл лекарство проглотил, а мистер Дарлинг спрятал свой стакан за спину.
Майкл испустил яростный вопль.
— Ах, папа! — вскричала Венди.
— Что «ах, папа»? — спросил мистер Дарлинг строго. — Сейчас же прекрати этот крик, Майкл! Я хотел его принять, но… но не успел.
Просто ужасно, как они на него смотрели! Похоже, что они им совсем не восхищались.
— Послушайте, дети, — сказал он с мольбой в голосе, как только Нэна вышла в ванную. — Я придумал чудесную шутку. Я вылью своё лекарство Нэне в миску, а она подумает, что это молоко, и вылакает его!.
Лекарство действительно было белое, как молоко, но дети, в отличие от мистера Дарлинга, не понимали таких шуток; они с упрёком смотрели, как он вылил лекарство в Нэнину миску.
— Как смешно! — воскликнул мистер Дарлинг.
Голос его звучал неуверенно, и они не решились его разоблачить, когда Нэна и миссис Дарлинг вернулись в детскую.
— Нэна, собачка, — сказал он, поглаживая её. — Я налил тебе молочка в миску, Нэна…
Нэна махнула хвостом, подбежала к миске и начала лакать, но тут же взглянула на мистера Дарлинга. Взглянула не сердито, только на глаза ей навернулась большая слеза, которая заставляет нас жалеть благородных собак, и она молча залезла в свою конуру.
Мистеру Дарлингу было страшно стыдно, но он не сдался. В ужасной тишине миссис Дарлинг понюхала миску.
— Ах, Джордж, — сказала она. — Ведь это твоё лекарство!
— Это была просто шутка! — вскричал он.
Миссис Дарлинг принялась утешать мальчиков, а Венди обнимала Нэну.
— Я из сил выбиваюсь, чтобы всем в доме было весело! — сказал мистер Дарлинг с горечью. — И хоть бы кто-нибудь меня понял!
А Венди всё обнимала Нэну.
— Ну, конечно! — закричал он. — Обнимай её! Меня-то никто не обнимает! К чему?! Я только зарабатываю всем на хлеб. Зачем же меня обнимать?! Зачем?!
— Джордж, — попросила миссис Дарлинг. — Не так громко, пожалуйста. Слуги тебя услышат…
Почему-то они называли Лизу слугами.
— Ну и пусть, — отвечал он решительно. — Пусть весь свет слышит! Но я больше часу не потерплю, чтобы у меня в детской хозяйничала собака!
Дети заплакали, а Нэна подбежала к нему с мольбой в глазах, но он на неё даже не посмотрел. Он снова почувствовал себя настоящим мужчиной.
— Нечего, нечего, — воскликнул он, — тебе место во дворе, на привязи! Отправляйся туда сию же минуту!
— Джордж, Джордж, — прошептала миссис Дарлинг, — вспомни, что я тебе говорила о том мальчике!
Увы! Он и слышать ничего не желал. Он твёрдо решил показать, кто в доме хозяин, и, когда Нэна не послушалась его, он лаской выманил её из конуры, схватил за ошейник и выволок во двор. Ему было стыдно, и всё же именно так он и поступил. Всё это произошло из-за его слишком любящего сердца, которому так нужно было восхищение. Привязав Нэну во дворе, несчастный отец уселся в коридоре и закрыл лицо руками.
Тем временем миссис Дарлинг в полном молчании уложила детей и зажгла ночники.
Тут они услышали, как лает Нэна.
— Это он сажает её на цепь во дворе, — захныкал Джон.
Но Венди с ним не согласилась, хоть и она, конечно, не догадывалась, что сейчас произойдёт.
— Нет, — сказала она, — когда её обижают, Нэна лает по-другому. А так она лает, когда чует опасность.
Опасность!
— Ты уверена, Венди?
— Ну, конечно.
Миссис Дарлинг задрожала и подошла к окну. Оно было заперто на задвижку. Она посмотрела на ночное небо, густо усыпанное звёздами. Они толпились вокруг дома, словно им не терпелось посмотреть, что там произойдёт, но миссис Дарлинг этого не заметила. Не заметила она и того, что две самые маленькие звёздочки подмигнули ей, будто хотели предупредить её о чём-то. И всё же безотчётный страх сжал ей сердце.
— Как мне не хочется сегодня идти в гости! — сказала она.
Даже Майкл, который уже засыпал, понял, что она чем-то встревожена.
— Когда ночники зажжены, нам нечего бояться, правда, мама? — спросил он.
— Конечно, дорогой, — ответила она. — Это мама оставляет их следить за своими детишками.
Она подошла к кроваткам, сначала к одной, потом к другой и третьей, напевая колыбельную, и маленький Майкл крепко обнял её.
— Мама, — сказал он, — я так рад тебе!
Это были последние слова, которые миссис Дарлинг услышала от него перед долгой разлукой.
Дом номер двадцать семь был совсем близко, но в тот день выпал лёгкий снежок, и мистер и миссис Дарлинг шли осторожно, чтобы не испачкать обувь. На улице, кроме них, никого не было, и все звёзды внимательно следили за ними.
Звёзды очень красивы, но они могут только наблюдать за тем, что происходит, а сделать ничего не могут. Это наказание наложено на них за какой-то проступок, который они совершили так давно, что ни одна звезда уже не помнит, что это было. Старым звёздам давно уже всё наскучило, и они смотрят на мир стеклянным взглядом и молчат, но юным всё внове, и они без устали мигают, переговариваясь друг с другом. Звёзды не очень-то любят Питера, потому что он часто подкрадывается к ним сзади и пытается их задуть, но в тот вечер им было скучно, вот почему они были на его стороне и с нетерпением ждали, чтобы взрослые ушли. Как только дверь дома номер двадцать семь захлопнулась за мистером и миссис Дарлинг, на небесах поднялось волнение, и самая крошечная звёздочка из Млечного Пути пропищала:
— Питер, давай!
Глава третья
УЛЕТИМ! УЛЕТИМ!
С минуту после ухода мистера и миссис Дарлинг ночники у детских кроваток с минуту горели ясно. Это были очень милые ночники, и нам остается только пожалеть, что они заснули и проглядели Питера; но Вендин ночник почему-то заморгал и так широко зевнул, что два других тоже принялись зевать и так, не закрывая ртов, и заснули.
В комнате был в это время и другой огонёк, в тысячу раз ярче, чем ночники. Пока я говорю тебе об этом, он успел заглянуть в шкаф, пошарил в ящиках комода и вывернул все карманы. Он искал тень Питера. И, знаешь, это был совсем не огонёк, а маленькая фея, не больше твоей ладони (правда, она ещё росла); она так быстро носилась по комнате, что казалось, будто это огонёк пляшет в воздухе. Звали её Динь-Динь; одета она была очень изысканно — высохший листок с глубоким квадратным вырезом у шеи изящно облегал её фигурку. Она была слегка склонна к полноте.
