Владимир Рутковский - Бухтик из тихой заводи
— Зубатка, стой! — крикнул Барбула. — Ты что это задумала?
Услышав грозный голос водяного, щука вздрогнула и угодливо изогнулась.
— Я ничего не задумала, честное щучье, ничего, — скороговоркой ответила она. — Я всего лишь в гости плыву. К вашей старшей дочери, Омаше…
— Ты мне не крути хвостом, — оборвал её Барбула. — Будто забыла, где живёт Омаша? Тебе что — закон не писан?
— Писан, писан! — затараторила Зубатка. — Да только горе у меня: так заболел передний зуб, так уж заныл — даже глаза стали плохо видеть от боли. Вот и заплыла по ошибке не туда. Спасибо, что вовремя остановили меня. А то бы и вовсе заблудилась.
— Смотри у меня! — пригрозил Барбула. — Если ещё хоть раз увижу тебя здесь, не только передний, но и все остальные зубы заболят. А ну марш отсюда!
Довольная, что так легко отделалась, Зубатка вильнула хвостом и скрылась в подводных зарослях.
А Барбула сразу же забыл о ней. Из головы не выходил Бухтик.
Ничего не скажешь, хороший у него сын — весёлый, любопытный, а уж выдумщик! Недаром по всей реке о нём ходит слава как об изобретателе, равных которому в подводной стране ещё не было.
Вот совсем недавно Бухтик, например, изобрёл подводный телефон. Подсмотрел у людей, которые строили дома, и изобрёл. И начал прокладывать первую телефонную линию от своего жилища к отцовскому… Всё было бы хорошо, если бы об этом не узнала старшая дочь Барбулы, Омаша. А узнав, подняла такой крик, что, оглушённые причитаниями, Барбула с сыном поскорее перенесли второй аппарат в её комнату. И с тех пор телефон у Бухтика трезвонит днём и ночью, не давая ни минуты покоя бедному изобретателю. Дошло до того, что Бухтик уходил ночевать к отцу…
Когда Барбула наконец добрался до жилища сына, солнце стояло высоко над заводью.
— Эгей, Бухтик! — крикнул отец. — Ты у себя?
Никто не откликнулся.
Обычно с раннего утра до позднего вечера в Бухтиковом жилище слышалось шипение, свист и другие непривычные для подводного жителя звуки. Но сейчас там стояла такая тишина, что у Барбулы замерло всё внутри. Неужели с сыном и вправду что-то произошло?
Он перебрался через ограду, сложенную из камней, и заглянул в окно. Внутри было темно, и разглядеть ничего не удалось.
Барбула обошёл вокруг дома и постучал в двери.
Молчание.
Барбула хотел было стукнуть кулаком, чтобы вышло погромче, но вовремя вспомнил, что произошло прошлым летом. Тогда он тоже постучал кулаком, и в ответ раздался такой взрыв, что о нём и теперь не хотелось вспоминать.
«А вдруг сегодня случится то же самое?» — подумал Барбула и прошептал заклинание, которое хоть и редко, но помогало ему избежать разных опасностей:
Реви, гори, да меня не тронь.
Ни лютый зверь, ни шальной огонь!
Двери вдруг вздрогнули и начали отворяться сами. На всякий случай Барбула отскочил в сторону и припал к илистому дну.
Но взрыва на этот раз не последовало.
Хозяин заводи осторожно поднял голову и увидел сына. Бухтик сидел на чурбаке у самого порога и, подперев подбородок ладонью, смотрел прямо перед собой. Так было всегда, когда он думал о чём-то важном.
Барбула с облегчением вздохнул: Бухтик жив и напрасно он так волновался.
— Ты где пропадал столько времени? — спросил хозяин заводи.
Бухтик перевёл взгляд на отца.
— Там, где ты наказывал. Проходи, садись.
Но заходить Барбула не спешил.
— Мне и здесь хорошо, — ответил он. — Надоели твои вечные взрывы и хлопки.
— Сейчас мне не до взрывов… — вздохнул Бухтик. — У меня сейчас есть дела поважнее.
— Что это за дела? — насторожился Барбула.
— Да так, мысли всякие…
Мыслей Бухтика Барбула не боялся. Во всяком случае, он знал, что они не обжигают и не взрываются.
Хозяин заводи вошёл в жилище и уселся рядом с сыном.
— Ну, рассказывай, что ты там выходил, — потребовал он. — Надолго приехали эти дети?
— Надолго, — ответил Бухтик.
— Вот как… А что они будут делать?
— Они здесь будут лечиться.
— Лечиться? — недоверчиво переспросил Барбула. — Только и всего?
— Еще они будут отдыхать, — ответил Бухтик.
— Ну, это не страшно, — заметил Барбула. — Пусть отдыхают себе на здоровье… А ещё что ты видел? Есть там что-нибудь стоящее?
— Ещё бы… — задумчиво произнёс Бухтик. — Что тебя интересует?
— Всё. Сапоги, например. Такие, как у меня. Есть там такие?
— Таких нет, — сказал Бухтик.
— То-то же, — Барбула довольно ухмыльнулся.
— Сапоги там только целые, — продолжал Бухтик, и лицо у Барбулы вытянулось от огорчения. — Ещё там есть тапочки, туфли, сандалии…
— А этикетки там есть? — перебил отец.
— Сколько угодно. На свалке валяются. Вместе с консервными банками.
— А зеркало там есть?
— В каждой комнате, — ответил Бухтик. — А комнат там видимо-невидимо.
Поражённый, Барбула долго молчал.
— Везёт же людям, — наконец сказал он с завистью. — Жаль, что мне не дано ходить по суше. Я бы сам всё рассмотрел… Почему бы тебе, Бухтик, не придумать что-нибудь этакое… скажем, суходых? Чтобы я и в жару мог дышать на суше.
— Я подумаю, — пообещал Бухтик. — Только не сейчас. Потом когда-нибудь.
— Почему потом? — обиделся Барбула.
— Сейчас у меня другое в голове. Понимаешь… — Бухтик замялся. — Кажется, я могу быть видимым!
Барбула рассмеялся.
— Вот так удивил! — сказал он. — Да тебя и так любая рыбёшка за версту видит!
— Нет, ты меня не понял. Я для людей могу быть видимым.
Улыбка медленно сползла с лица водяного.
— Для людей?
— Ну да! Ведь что получается? Мы видим друг друга везде и всегда. Верно?
— Верно, — согласился Барбула.
— А люди — нет. Люди видят только то, что отбрасывает тень.
— Постой… Ты что же — хочешь сказать, что у тебя появилась тень? Ну, знаешь… До сих пор в нашем роду таких, чтобы их люди видели, не водилось.
— А я вот взял и завёлся, — задумчиво возразил Бухтик. — Только не могу понять, как это случилось.
— Тебя люди и вправду видели? — недоверчиво спросил Барбула.
Бухтик кивнул.
— Понимаешь, подхожу я к одному окну, чтобы посмотреть, что там внутри делается. Постоял под окном, послушал, о чём говорят, да и заглянул в комнату. А посреди комнаты мальчик стоит, его зовут Витя, и смотрит мне в глаза. Потом как закричит: «А-а!» — и пальцем на меня показывает! Я подумал сначала, что он испугался кого-то другого. Оглянулся — и вдруг вижу, что у меня появилась тень! А отчего она появилась, до сих пор не знаю.
— Может… ты что-нибудь съел? — нерешительно предположил Барбула.
— Ничего я не ел, — подумав, ответил Бухтик. — Разве… Там был ещё один мальчик, Серёжа. Так он выбросил в окно какой-то белый кружочек. А я его поймал на лету и попробовал. Может, с этого всё и началось?
— Всё может быть, — согласился Барбула. — А ну-ка выйдем во двор!
— Зачем?
— Чтобы узнать, есть ли у тебя тень.
Бухтик остановился на освещённом пригорке, и Барбула обошёл вокруг сына. Тени не было.
— Показалось тебе всё, — сказал Барбула и облегчённо вздохнул.
— Ничего не показалось, — упрямо возразил Бухтик.
От кого произошел человек
Поседевшая от времени Квакуша, которую все в заводи называли Премудрой, сидела на рыжей кочке. Вокруг неё нетерпеливо толкались внуки и правнуки — числом не менее сорока. Все, как один, были наряжены в золотисто-зелёные рубашки и брючки.
Так уж издавна повелось, что каждое погожее утро вокруг своей бабушки Квакуши собиралось многочисленное потомство. А собравшись, начинало просить, чтобы Квакуша рассказала какую-нибудь историю из своей долгой и полной приключениями жизни.
Ещё бы! То, что пережила бабушка Квакуша, в их тихой заводи не довелось пережить никому. Даже водяному Барбуле.
Старые лягушки поговаривали, будто в молодости Квакуша Премудрая была писаной красавицей. Посмотреть на её красоту приплывали женихи из самых отдалённых болот. Наверное, слухи о ней дошли и до людей, потому что в один прекрасный день возле заводи появился красивый молодой царевич. На царевиче были кремовые шорты и ослепительно белая рубаха с закатанными рукавами. Царевич хитростью выманил доверчивую красавицу на берег и увёз в своё государство. Там он поселил её в прозрачном тереме, который люди называли аквариумом.
Долго, очень долго жила Квакуша в этом тереме. Каждое утро приходил к ней слуга и подавал изысканные кушанья и самую чистую воду. И поговорить было с кем — рядом с ней жило не меньше сотни таких же красавиц.
Всё было бы хорошо, если бы не злая мачеха царевича, которую называли Лаборантом. Она до того возненавидела Квакушу, что однажды решила отдать её для какого-то Опыта. Только чудом Квакуше удалось вырваться из рук злой царицы и отыскать дорогу домой.
