Джордж Макдональд - Невесомая принцесса
— Улыбнется? Смерть не улыбается, смерть скалится! — воскликнул Ллихаскатала.
— Мы исполним свой долг, — отрезал Бум Тамтам. — А если не суждено, то принцесса не умрет.
Но их величества питали слишком: большую нежность к своему летучему детищу, чтобы обращаться с ним по равно жестокосердным методам обоих мыслителей. Видно, и впрямь в этом случае глубочайшее понимание законов природы оказывалось бесполезным. Принцессу невозможно было соотнести ни с чем известным науке. Разве что с пресловутой таинственной квинтэссенцией, во всем остальном неотличимой от обычных тел.
VIII. А как насчет влаги?
Возможно, принцесса исцелилась бы, если бы пала жертвой чар Амура. Хотя это еще вопрос: может ли пасть тот, кто вообще не падает? Но принцесса была полная невежда по части чар Амура: она даже не подозревала, что таковые чары существуют. Оставим эту тему, тем более что я горю желанием рассказать одну прелюбопытнейшую вещь.
Королевский дворец был построен на берегах прекраснейшего озера в мире. И принцесса любила это озеро больше, чем отца с матерью. Тайна этого пристрастия была проста, хотя принцесса сама ее не разумела: входя в воду, она обретала естественный дар, которого так злостно была лишена, — а именно свой вес. Как это было связано с обстоятельствами преступления, при котором была использована вода, не знал никто. Но зато все знали, что в воде принцесса плавает и ныряет, как уточка, и старая нянька только уточкой ее и звала. А обнаружилось это облегчение ее печалей следующим образом.
Однажды летним вечером во время всеобщего карнавала король и королева отправились покататься по озеру в королевской ладье и взяли с собой принцессу. Следом плыл целый флот — королевскую чету сопровождал почти весь двор. Посреди озера принцесса пожелала перейти на ладью первого министра, где находилась дочь первого министра, которую принцесса весьма отличала. Король редко позволял себе показывать на людях свою беду, но, будучи по случаю прогулки в отменно добром расположении духа, подхватил принцессу на палец и, когда ладьи сблизились, наклонился, чтобы передать дочь первому министру. Наклонился, потерял равновесие и рухнул на дно своей ладьи, перестав быть опорой для принцессы. И частично сообщив ей движение своей персоны, направленное вниз. Но чуть-чуть в сторону. Король-то упал на дно ладьи, а принцесса угодила мимо. И со взрывом восторженного хохота погрузилась в воду. Крик ужаса раздался над озером. Принцессу потянуло вниз — неслыханное дело! Миг — и половина всех мужчин оказалась под водой. Все они, один за другим, вынырнули на поверхность, хватая воздух, и тут — бинь-бинь-буль-ха! ха! ха! — издалека с воды донесся смех принцессы. Она плыла, как лебедь. И поскольку была донельзя упряма, не отзывалась ни на зов отца и матери, ни на уговоры первого министра и его дочери.
И в то же время, как всем показалось, она повела себя мягче, чем обычно. Возможно, потому что от великого удовольствия на некоторое время перестала смеяться. И после этого случая принцесса при первой же возможности стремилась забраться в воду и ни о чем другом думать даже не хотела. И чем дольше длилось купанье, тем лучше она вела себя потом и тем прелестней выглядела. Ей все равно было, что на дворе: лето или зима, — просто зимой, когда для нее специально готовили прорубь во льду, она купалась не так подолгу. А летом, что ни день, с утра до вечера ее можно было увидеть на озере. Как белую черточку на синей глади. То лежащей спокойно, словно тень облачка, то носящейся по волнам, словно дельфин: то исчезнет, то мелькнет где-то в стороне, то совсем будто пропадет вдали. Будь ее воля, она и ночами плавала бы в озере. Окно в ее комнате выступало фонарем над глубокой заводью, и через мелководный проход в камышах она могла бы выплыть на раскинувшуюся водную гладь, и — никаких посторонних взоров. И впрямь, когда ей случалось ночью проснуться и увидеть лунное сияние над озером, она едва удерживалась от соблазна. Удерживало ее лишь одно печальное обстоятельство. Как некоторые дети боятся воды, так принцесса смертельно боялась воздуха. Легчайший порыв ветра мог унести ее прочь, а такой порыв может случиться даже в самую тихую погоду. И стоит ей нечаянно оттолкнуться от воды так, чтобы хоть на миг потерять касание с ней, она окажется в ужасном, беспомощном положении, отданной на волю ветра. Поэтому самое большее, что она могла себе позволить, это в ночной рубашке поплескаться при луне под самый окном, причем на привязи и под чьим-нибудь присмотром.
«Ах если бы мне обрести мой вес, — думала она, глядя на воду, — я бы так и метнулась из окна вниз головой в мою милую влагу, как огромная морская птица! Эх!»
И только ради этого ей хотелось быть, как все люди.
Любить воду ее побуждало еще и то, что только в воде она могла наслаждаться полной свободой. Потому что гулять она не смела без особой свиты, в которую входил полуэскадрон гусар на случай пресечения всяких вольностей, которые мог допустить ветер. Годы шли. Король старел и становился все осторожней и предусмотрительней. И наконец, он вообще запретил дочери выходить из дворца без двух десятков шелковых лесок, прикрепленных к двум десяткам мест на ее одежде и удерживаемых двумя десятками почтенных дворян. О конных прогулках, разумеется, и речи быть не могло. Но стоило ей нырнуть в воду, как прости-прощай все эти церемонии!
Благое действие воды на принцессу, а особо надежда, что со временем влага восстановит ее весомость, побудило даже Бум Тамтама и Ллихаскаталу прийти к согласию и рекомендовать королю зарыть принцессу в землю годика этак на три. Мудрецы полагали, что если влага столь целебна для принцессы, то земля, как более старший природный элемент, будет еще целебней. Но король целиком находился в плену грубых предрассудков и не дал согласия на этот опыт. Не преуспев в этом, ученые мужи, опять же придя к согласию, выдвинули иное предложение, и впрямь замечательное, если учесть, что на стороне каждого из них выступали непримиримо противоборствующие научные школы. Они заявили, что, если влага внешнего происхождения и та оказывает столь благотворное действие, то влага, порожденная в глубинах души, принесет принцессе полное исцеление. Короче говоря, если бедняжка принцесса опечалится и найдется средство довести ее до слез, к ней вернется ее утраченный вес.
Но как этого добиться? Тут все старания ученых зашли в тупик. Довести принцессу до слез было так же невозможна, как и восстановить ее весомость. Было послано за нищим, знающим все тайны этого ремесла. Ему велели разучить наижалобнейшую повесть о своих несчастьях. Из дворцового маскарадного запаса ему доставили все, что только он пожелал, и обещали умопомрачительное вознаграждение в случае успеха. Но все понапрасну. Принцесса слушала-слушала исповедь нищего, полную высоких художественных достоинств, рассматривала-рассматривала его неописуемый наряд, терпела-терпела и наконец не выдержала — залилась смехом, сотрясаясь, вскрикивая, даже взвизгивая от непочтительного хохота.
Чуть придя в себя, она приказала фрейлинам выгнать беднягу вон и гроша медного ему не давать! Сам вид попрошайки, потерпевшего сокрушительное поражение, стал его высшей местью принцессе: от неудержимого хохота с ней сделалась истерика, и отходить ее стоило большого труда.
Королю нестерпимо хотелось по-настоящему проверить предсказание ученых, и однажды он, приведя себя в ярость, ворвался в комнату к принцессе и закатил дочери мерзкую порку. Но в ответ ни слезинки. Дочь набычилась, ее смех зазвучал как-то по-особенному визгливо — и все. Благонамеренный дряхлеющий истязатель лучшие свои золотые очки надел ради такого случая. Смотрел через них, смотрел и не усмотрел даже тени облачка в ясной голубизне дочерних глаз.
IX. Откуда вытащил, туда и верни!
Должно быть, примерно в это самое время принц, который жил за тысячу верст от Диво-озера, собрался присмотреть себе в жены королевскую дочь. Где он только не побывал, и принцесс находил, и убеждался в этом, и тут же обнаруживал в них какой-нибудь изъян. Разумеется, он не мог жениться на обычной женщине, даже самой красивой, а достойной принцессы все не находилось. Трудно сказать, был ли сам принц таким верхом совершенства, чтобы иметь право требовать того же в ответ. Он был хорош собою, отважен, благороден, умел себя вести, как все принцы, и это все, что я могу сказать.
Во время своих странствий случалось ему краем уха слышать рассказы о нашей принцессе. Но поскольку рассказчики упоминали, что она во власти злых чар, принц и не мечтал, что она его очарует. И впрямь, что делать принцу с принцессой, утратившей весомость? Кто поручится, что она больше ничего не утратит? Она может утратить видимость, осязаемость, короче говоря, всякую доступность человеческим органам чувств, так что и не дознаешься, жива она или мертва. И разумеется, никаких дальнейших справок принц о ней не наводил.
