Вильгельм Гауф - Приключения Саида
Побледнев от гнева и негодования, Саид хотел возражать этому маленькому злому человеку, но тот стал кричать громче, чем он, размахивая при этом руками.
– А третья твоя ложь, нахальный лжец, это история в лагере Селима! Имя Селима всякому очень хорошо известно, кто хоть раз в жизни видел араба, но Селим известен как самый страшный и свирепый разбойник, а ты смеешь рассказывать, будто убил его сына и не был тотчас же изрублен в куски. Да, ты так далеко зашел в своем бесстыдстве, что говоришь прямо невероятное, будто Селим защищал тебя от всей шайки, взял в собственную палатку и отпустил без всякого выкупа, вместо того чтобы повесить на ближайшем дереве. Это Селим, который часто вешает путешественников только затем, чтобы посмотреть, какие они делают рожи, когда их вздернут! О, ты гнусный лжец!
– Я ничего больше не могу сказать, – воскликнул юноша, – кроме того, что все это правда, клянусь своей душой и бородой Пророка!
– Как! Ты клянешься своей душой? – кричал купец. – Своей грязной и лживой душой? Кто ж этому поверит? И ты еще клянешься бородой Пророка, когда у тебя самого еще нет бороды? Кто ж поверит тебе?
– Разумеется, свидетелей у меня нет! – возразил Саид. – Но разве вы не нашли меня связанным и страдающим?
– Для меня это совершенно ничего не значит, – сказал тот, – ты был одет, как богатый разбойник, и легко могло случиться, что ты напал на другого, который, будучи сильнее, одолел тебя и связал.
– Желал бы я увидеть одного такого или двух, – возразил Саид, – которые могли бы свалить меня и связать, не накидывая сзади на шею аркана! На вашем базаре вы, конечно, не имеете понятия, что может сделать один человек, если он хорошо владеет оружием. Вы спасли мне жизнь, за что я и благодарю вас. Но что же вы теперь хотите делать со мной? Если вы не поддержите меня, я должен буду просить милостыню. Но я не в состоянии просить у равных себе и поэтому обращусь к калифу.
– Вот даже как? – произнес купец, язвительно улыбаясь. – Вы ни к кому другому не хотите обращаться, кроме нашего всемилостивейшего государя? Вот это знатное нищенство! Только запомните, молодой и знатный господин, что дорога к калифу лежит через моего двоюродного брата Месрура, и стоит мне сказать слово, чтобы обер-камердинер убедился в том, как великолепно вы умеете лгать. Но мне жаль твою молодость, Саид. Ты можешь исправиться, из тебя еще может выйти что-нибудь. Я думаю взять тебя на базар, в свою лавку. Там ты прослужишь год, а когда он пройдет и ты не пожелаешь больше служить у меня, я выдам тебе твое жалованье и отпущу тебя путешествовать куда тебе угодно, в Алеппо или Медину, Стамбул или Бальсору, пожалуй, даже к неверным. Даю тебе до полудня время на размышление. Согласишься – хорошо, а не согласишься – я сосчитаю по сходной цене путевые издержки, которые ты мне причинил, а также и место на верблюде, возьму в уплату твою одежду и все твое имущество, а тебя выкину на улицу. Тогда ты можешь идти просить милостыню к калифу или к муфтию у мечети, а то и на базар.
С этими словами злой человек оставил несчастного юношу. Саид бросил на него взгляд, полный презрения. Он был страшно возмущен испорченностью этого человека, который умышленно взял его с собой и заманил в свой дом, чтобы прибрать его в свои руки. Он попытался бежать, но безуспешно, потому что комната была с решетками, а дверь на запоре. Наконец, после долгой борьбы мыслей, он решил на первое время принять предложение купца и служить у него в лавке. Он видел, что лучшего ему ничего не остается, потому что, если бы он даже и бежал, все равно без денег он не мог добраться до Бальсоры. Однако он предполагал при первой возможности искать защиты у калифа.
На следующий день Калум-бек повел своего нового слугу на базар в лавку. Он показал Саиду все шали, покрывала и прочий товар, которым он торговал, и объяснил ему его своеобразную службу. Она состояла в том, что Саид, в одежде купеческого приказчика, а уже не в воинском наряде, должен был стоять перед дверью лавки, с шалью в одной руке и великолепным покрывалом в другой, и зазывать проходящих мимо мужчин и женщин, показывать товары, говорить их цену и предлагать купить. Теперь Саид мог уяснить себе, почему Калум-бек назначил его на это дело. Он был маленьким, отвратительным стариком и когда сам стоял перед лавкой и зазывал, то соседи или кто-нибудь из прохожих отпускали на его счет ядовитые слова, мальчишки осыпали его насмешками, а женщины называли пугалом. Но на молодого, стройного Саида, с достоинством зазывавшего покупателей и умевшего ловко и изящно показать шали и покрывала, всякий смотрел с удовольствием.
Заметив, что с тех пор как Саид стоит у дверей, лавка начала приобретать известность, Калум-бек стал относиться к молодому человеку дружелюбнее, кормил его лучше, чем прежде, и заботился, чтобы его одежда была всегда хороша и изящна. Но Саид был мало признателен за подобные доказательства хозяйской нежности. Он целый день и даже во сне придумывал удобный способ, чтобы вернуться в родной город.
Однажды в лавке шла очень бойкая торговля. Все носильщики, разносившие товар по домам, были разосланы. В это время вошла одна женщина и стала покупать некоторые товары. Она очень скоро выбрала и пожелала, чтобы кто-нибудь отнес покупки домой, за что получит на чай.
– Я вам пришлю все через полчаса, – отвечал Калум-бек. – Вам придется столько времени подождать или взять какого-нибудь другого носильщика.
– Вы сами купец, а свой товар хотите отдать с чужим носильщиком! – воскликнула женщина. – Разве такой молодец не может в толпе убежать с моей покупкой? К кому же мне тогда обратиться? Нет, ваша обязанность как торговца отослать мои покупки ко мне на дом, и я только к вам и обращусь за этим!
– Подождите всего лишь полчаса, уважаемая госпожа, – сказал купец, все время беспокойно оборачиваясь. – Все мои носильщики разосланы.
– Плохая же эта лавка, если в ней нет лишнего слуги, – возразила сердитая женщина. – А что же вон там стоит лентяй! Поди сюда, молодец, возьми мой сверток и неси за мной!
– Постойте! – закричал Калум-бек. – Это у меня вывеска, он зазывает, он мой магнит! Ему нельзя оставлять порога лавки!
– Вот как! – возразила старуха и без дальнейших слов сунула в руки Саиду сверток. – Плохой же торговец и плохие у него товары, если они не могут сами постоять за себя, а еще нуждаются в вывеске в виде праздного олуха. Иди, иди, парень, ты сегодня получишь на чай.
– Так беги, чтоб тебя побрал Ариан и все злые духи! – проворчал Калум-бек своему магниту. – Смотри, возвращайся скорее. Старая ведьма того и гляди разнесет меня своими криками на весь базар, если я буду еще отказывать.
Саид последовал за женщиной, которая пошла по площади и улицам легче, чем можно было ожидать при ее возрасте. Наконец она остановилась перед великолепным домом и постучала. Створчатые двери распахнулись, и, сделав знак Саиду следовать за ней, она стала подниматься по мраморной лестнице. Наконец они очутились в большой зале, в которой было роскоши и великолепия больше, чем Саид когда-либо видел. Тут старуха в изнеможении села на диван, сделала ему знак положить сверток и, дав ему мелкую серебряную монету, велела уходить. Он был уже в дверях, как вдруг чей-то ясный, нежный голос позвал его: «Саид!» Изумленный тем, что его здесь знают, он обернулся. Вместо старухи на диване сидела прекрасная женщина, окруженная множеством невольников и служанок. Саид окончательно онемел от изумления, скрестил на груди руки и сделал глубокий поклон.
– Дорогой мой Саид, – проговорила женщина, – я очень сожалею о тех несчастьях, которые привели тебя в Багдад, но это единственное предопределенное судьбою место, где твоя участь должна улучшиться, если ты до двадцатилетнего возраста покинул отцовский дом. А есть ли у тебя еще свисток, Саид?
– Конечно, есть! – радостно воскликнул Саид. – А вы, вероятно, та добрая фея, которая при моем рождении дала мне этот подарок?
– Я была подругой твоей матери, – отвечала фея, – буду также и твоим другом, если ты останешься хорошим человеком. Ах! Если бы твой отец – легкомысленный он человек! – последовал моему совету, ты избежал бы многих страданий!
– Ну, вероятно, это было необходимо! – возразил Саид. – Но милостивая фея, не соблаговолите ли вы запрячь в вашу заоблачную колесницу какой-нибудь сильный северо-восточный ветер, взять меня с собой и в несколько минут отвезти к моему отцу, в Бальсору. Там я терпеливо прожду те шесть месяцев, которые остались мне до двадцати лет.
Фея усмехнулась.
– У тебя очень хорошая манера говорить, – отвечала она, – только, бедный Саид, это невозможно.
Теперь, когда ты находишься вне отцовского дома, я не могу сделать для тебя ничего чудесного Я даже не могу освободить тебя из-под власти этого злого Калум-бека! Он состоит под покровительством твоей могущественной неприятельницы.
